Миротворец 2

Наутро вся процессия, включая губернатора, отправилась осматривать Домский собор, вертикальную доминанту Риги, благо ехать тут было всего ничего — триста метров по набережной Даугавы, а потом немного налево.

— На шпиле, — указал Суровцев, прикрыв глаза козырьком, — так называемый Золотой петушок, еще один символ Риги. Он двухцветный, один бок покрашен золотой краской, другой черной — суда, приходящие в наш порт, первым делом смотрят в подзорную трубу на него.

— А зачем? — не понял царь.

— Если он повернут к заливу золотой стороной, можно швартоваться, а если черной, тогда надо переждать…

— Очень интересно, — задумался Александр, — надо будет и в Петербурге что-то такое сделать. А там, за собором, что за речка течет?

— Это городской канал, государь, искусственный рукав Даугавы, — ответил Суровцев, сняв фуражку и утерев пот со лба, — когда-то он служил защитой для Рижской крепости, на этом берегу вдоль него даже городской вал был выкопан. Но со временем вал срыли, а канал превратили в место отдыха горожан…

— Красиво, ничего не скажешь, — ответил царь, и они все вместе проследовали в главный притвор Домского собора. — Кстати, почему он Домский?

— Так от латинского слова Дуомо… означает главный храм города — в Европе полно таких названий, в Милане, например, или в Кельне, — ответил подкованный в истории Георгий.

И тут заиграл орган… красивую и протяжную мелодию. Внутри было тихо, темно и слегка пахло пылью и какой-то плесенью.

— А что это они играют? — спросил Александр.

— Ференца Листа, если я не ошибаюсь, — ответил Суровцев, — он здесь жил некоторое время и написал пару мелодий специально для Домского собора.

По окончании осмотра собора изнутри посетители опять загрузились в свои экипажи и поехали обратно в Рижский замок. Царь попросил показать ему Городской канал, поэтому двинулись они не назад, а вперед, к маленькому деревянному мостику под сенью лип и кленов.

— На вид мостик достаточно хлипкий, — заметил Георгий, посмотрев вперед, — выдержит он нас?

— Не волнуйтесь, — ответил губернатор, — я лично через него не раз проезжал и до сих пор жив и здоров.

— Вы меня успокоили, Владимир Дмитриевич, — улыбнулся Георгий, и лошади бодро загарцевали на булыжной мостовой по направлению на правый берег канала.

Но переехать канал им не было суждено, потому что со скамеек с двух сторон от въезда на мостик синхронно встали двое, мужчина слева и женщина справа, мужчина громко выкрикнул «Ще не сгинела Польска», и они так же одновременно кинули в обе пролетки свертки с чем-то тяжелым. Взорвался только один из них, угодивший туда, где сидел губернатор и Великий князь Алексей, второй, брошенный в императора и его сына, срикошетил о бортик экипажа и укатился в воду канала. Но первую пролетку разворотило взрывом полностью…

Конец второй книги