Мировой кризис

Целью настоящего изложения является не пересказ истории мирной конференции, но желание остановить внимание читателя на наиболее выдающихся ее чертах. Тем не менее, нам пришлось дать общий обзор всей сцены событий и действующих лиц. С окончания военных действий прошло уже около пяти месяцев, но только теперь начиналась настоящая работа по заключению мира.

Четыре человека, – одно время даже не четыре, а три – из которых каждый был ответственным представителем великой победоносной державы, – вот все, что осталось. Пятьсот талантливых журналистов, двадцать семь представителей различных национальностей, Совет десяти (или пятидесяти), пятьдесят восемь комиссий, в которых принимало участие столько высокопоставленных лиц, – все это растаяло, оставив всего только – трех человек! С этих пор эти трое будут действовать сообща. Они научились уважать друг друга, научились друг другу верить. Они сделались коллегами и товарищами в крайне опасном и преисполненном трудности предприятии. Каждый из них знает, что для того, чтобы достигнуть соглашения, он должен пойти на серьезные уступки. Каждый знает, что достигнуть соглашения необходимо; все трое хотят дать всем странам скорый мир и ответить единогласно, быстро и так хорошо, как только они в состоянии, на сотни труднейших еще неразрешенных вопросов.

В следующей главе мы увидим, что представляли собой некоторые из этих вопросов и как они были разрешены. В течение целого месяца (от 20 марта по 19 апреля) они совещались только втроем и все время на английском языке. По многим вопросам было достигнуто соглашение, но оно еще не закреплено. Даже свидания Четырех иногда не приводят к успеху. Идут то к Клемансо, то к Вильсону, оставалось только оформить решения. Был приглашен в качестве секретаря Морис Хэнки. Он слушает все их беседы, записывает их и в конце каждого дня зачитывает им их постановления. С этого момента все их решения быстрым потоком устремились к юристам и чиновникам, работавшим на конференции.

7 мая Версальский договор был напечатан, а 9 мая пленум сессии конференции его принял не то с покорностью, не то со злобой, но во всяком случае, как совершившийся факт.

Теперь настало время пригласить неприятеля. В начале мая германские представители явились в версальский дворец за получением того тома, который заключал в себе предварительные условия мира, а в конце июня подписывается и самый договор, находящийся в более или менее полном соответствии с этими условиями.

Тем временем в Германии быстро назревали события. Германские писатели много говорили о том унижении, которое терпел их народ от торжествующих завоевателей, а в это самое время в самой Германии шли события крайне важные и благодетельные как для Германии, так и для мировой цивилизации. На страницах этой книги было дано краткое изложение, хода русской революции. Что же касается германской революции, то она представляла собой пароксизм социальной организации, неизмеримо более сильной и более сложной. Но она отразилась на нашем расстроенном, пресыщенном, утомленном сознании так же слабо, как слабо отзываются оставшиеся в живых и отдыхающие после боя солдаты на звуки отдаленной канонады. А между тем, чтобы рассказать о ней, требуются целые книги. Интерес обостряется, когда мы сравниваем ее с тем, что происходило в России. Так много было в обеих странах совершенно тождественных условий, эпизодов и их последствий. Народ терпит на войне поражение. Флот и армия поднимают бунт и бегут. Император низвергнут с престола; власть терпит банкротство; она всеми отвергнута. Создаются советы рабочих и солдат. Власть передают в руки социалистического правительства. На родные поля, где хозяйничает голод, возвращаются миллионы солдат, дрожащих от перенесенных долгих страданий, подавленных поражением. Исчезает полиция, замирает промышленность; голодает чернь; на улице суровая зима. Все факторы, разрушившие Россию, налицо; они организованы: каждый знает, что ему делать; весь ход коммунистической революции понят и изучен во всех его подробностях. Русский опыт взят за образец. В лице Карла Либкнехта, Розы Люксембург, Дитмана, Каутского и десятка других будущие Ленины и Троцкие тевтонской агонии… Все было испытано и все случилось, но случилось несколько иначе. В руках коммунистов уже большая часть столицы, но правительство охраняется. На будущее учредительное собрание совершается нападение, но оно отражено. Горсть преданных офицеров – преданных Германии, – переодетых в солдатскую форму, но хорошо вооруженных гранатами и пулеметами, охраняют слабое ядро гражданского правительства. Их только горсть, но они побеждают. Морская дивизия, зараженная большевизмом, захватывает дворец, но после кровопролитного боя выбита оттуда верными войсками. Во время мятежа, когда авторитет власти окончательно рухнул, почти во всех полках с офицеров срывали погоны, и у них отнимали сабли, но ни один из них не был убит.

Среди всего этого смятения бросается в глаза суровая и вместе с тем простая личность. Это социалист-рабочий и тред-юнионист по имени Носке. Назначенный социал-демократическим правительством министром национальной обороны, облеченный этим же правительством диктаторской властью, он остался верен германскому народу. Иностранец может лишь с осторожностью и невольным беспристрастием говорить о германских героях, но, быть может, в длинном ряду королей, государственных деятелей и воинов, начиная с Фридриха и кончая Гинденбургом, будет отведено место Носке – верному сыну своего народа, среди всеобщего смятения бесстрашно действовавшего во имя общественного блага.

Выдержка и разум всех германских племен дали возможность Временному правительству провести выборы. Читатель будет постоянно встречаться на этих страницах с той же самой тактикой все тех же самых сил. Их единственная цель – не допустить народ до выбора парламента. В России эти силы добились успеха, в Германии и Ирландии их постигла неудача.

Система народного представительства все еще оставалась в целости благодаря пулям, штыкам, пулеметам, окопам и минометам, и это дало возможность тридцати миллионам мужчин и женщин, составляющих 90% всех пользующихся избирательным правом, подать свои голоса, и с этого часа свободный Верховный парламент сделался основным фактором политической жизни Германии.

Вот в силу чего Германия явилась в Версаль как объединенная нация, сумевшая в час народного бедствия стать выше отчаяния.

ГЛАВА XI МИРНЫЕ ДОГОВОРЫ

«Хотя у нас уже мир, но пройдет еще много времени, прежде чем все будет налажено. Хотя ветер после бури спадает, но море долго еще продолжает волноваться».

Селден

Территориальные соглашения. – Важнейшие черты их. – Национальное самоопределение. – Его применение. – Эльзас-Лотарингия. – Шлезвиг. – Возрождение Польши. – Восточная граница Германии. – Верхняя Силезия. – Делегация Британской империи. – Ее сдержанность. – Препятствия на пути Ллойд-Джорджа. – Плебисцит Верхней Силезии. – Чем рисковала Британия. – Аргументы Франции. – Ее требование безопасности. – Рейнская граница. – Разоружение Германии. – Демилитаризованная зона. – Совместная гарантия. – Ее последствия. – Судьба Австро-Венгрии. – Невинные и виноватые. – Чехословакия: чехи. – Чехословакия: словаки. – Югославия. – Румыния. – Венгрия. – Австрия. – Проблема «Anschluss'а» [48] . – Болгария. – Общий план.

48

Проблема объединения Австрии и Германии. – Ред.

Как бы ни были остры чувства, возбуждаемые распределением между государствами тропических колоний, какой бы интерес ни представлял вопрос о компенсациях и какие бы надежды ни возлагались на Лигу наций, но только на основании разрешения территориальной проблемы в Европе будет произнесен суд над мирными договорами 1919 и 1920 гг. Здесь мы встречаемся с фактами такого глубокого и долговременного значения, которые придают целым расам определенные формы и надолго фиксируют их место и положение во всем мире. Здесь мы подымаем завесу прошлого и зажигаем сигнальные огни будущего. Старые знамена подняты вновь. Пробудились страсти исчезнувших поколений. В изрытой осколками снарядов земле видны кости давно умерших воинов и жертв; и рыдания тех, кто защищал то дело, которое должно было потерпеть неудачу, разносятся далеко по земле.

Договоры, с которыми мы имеем теперь дело, займут место в том знаменитом ряду трактатов, который заключает в себе Вестфальский договор, Утрехтский и Венский договоры [49] . Они являются одновременно и самым последним и самым крупным звеном в цепи событий европейской истории. Память о них не исчезнет благодаря трем событиям первостепенной важности: разложению Австро-Венгерской империи; возрождению Польши и сохранению Германией ее национального единства. Даже на том небольшом расстоянии, которое нас отделяет от Парижской конференции, мы все же можем судить о размерах этих колоссальных «вершин» и о том, как они доминируют над всем громадным пространством гористой территории, которую представляет собой история Европы. Сквозь прозрачный воздух исторической перспективы мы уже можем различить вершины событий на обширном ландшафте истории во всей их величественной простоте. Империя Карла V, а с ней габсбургская монархия, пережиток стольких исторических событий, не раз сотрясавших ее до основания, бывшая основным государственным образованием центральной и южной Европы, – ныне исчезла с лица земли. Три разъединенные одна от другой части Польши вновь объединились в одну верховную, независимую республику с тридцатимиллионным населением, а Германия, разбитая на полях сражений, безоружная и беззащитная перед своими оскорбленными завоевателями, восстала из пепла в качестве самого многочисленного и, без сомнения, самого сильного национального массива в Европе.

49

Вестфальским договором (1648) закончилась 30-летняя война Германии, Утрехтским миром (1715) – война за испанское наследство, Венским трактатом (1814—1815) – Наполеоновские войны. – Ред.

Эти господствующие факты из жизни Европы не явились только результатом вулканического сотрясения, вызванного насильственной войной. Они явились результатом методического применения единого принципа. Если те, кто заключали в 1814 г. мирный договор в Вене, действовали на основании принципа легитимизма, то заключавшие мирный договор в 1919 г. в Париже в свою очередь руководствовались принципом самоопределения. Хотя это выражение «самоопределение» будет навсегда и вполне справедливо связано с именем президента Вильсона, самая идея его не нова и не оригинальна, самый термин принадлежит Фихте («Selbstbestimmung»). Самое понятие было полно и всесторонне выражено Мадзини. На протяжении всей Британской империи это понятие было хорошо известно и широко практиковалось под несколько менее революционным названием: «самоуправление» и «правительство с согласия подданных». В течение XIX в. рост национализма определенно доказал, что все великие державы должны считаться с этим принципом и все больше и больше приспособляться к нему, если они хотят сохранить свое могущество и целостность в современных политических условиях. Почти полное исключение вопросов религии во всех ее формах из области политики сделало национализм самым могущественным фактором современной политики.

В четырнадцати пунктах Вильсона этот принцип самоопределения провозглашен и проведен. В своих речах президент заявлял: «Нужно уважать национальные стремления. Управлять народами теперь можно лишь с их согласия. Самоопределение не только пустая фраза»… «Народы и области нельзя передавать то одной державе, то другой»… «Каждый передел государственной территории должен совершаться в интересах и для блага народов… Все ясно выраженные национальные стремления должны быть удовлетворены в той мере, в какой это только возможно; следует не допускать возникновения новых или воскресения старых элементов несогласия и антагонизма». Союзники совершенно серьезно подчинили свои военные цели этому заявлению. Германцы сопроводили свою просьбу о перемирии условием, чтобы мирный договор был основан на четырнадцати пунктах президента Вильсона и на других его речах. Таким образом принцип самоопределения оказался одновременно и тем самым, за что сражались победители и чего требовали побежденные.

Это был вполне ясный руководящий принцип, который объединил между собой все народы, несмотря на всю их недавнюю разобщенность, их ненависть друг к другу и перенесенные страдания, с которыми всех связывала общая вера и интересы. Главным и настоятельным долгом мирной конференции, добивавшейся мира между воюющими нациями, и было именно проведение этого принципа в жизнь; я позволю себе процитировать вновь этот принцип: «Освобождение закрепощенных национальностей – соединение в одну семью ее членов, разъединенных долгие годы произволом, и проведение новых границ в более или менее полном соответствии с национальными признаками».