Миры Альфреда Бестера. Том 2

— Вот, — прохрипел индеец. — Где солнце встает — там земля белых людей. Где солнце садится — там земля красных людей. Здесь земля красных людей. — Он прочистил горло. — Я платить все налоги. Я иметь все разрешения. Красные люди курят трубку мира. Зачем белые люди пришли снимать скальп красного человека? Они хотят больше вампумов? Не выйдет. В вигваме вождя Рейньера ничего нет.

— Кончай, вождь, — успокоил его Уинтер. — Мы не легавые, просто мирные платные посетители.

— Простите меня, джентльмены, — рассыпался в извинениях вождь Рейньер. — Меня буквально одолевают представители власти, вымогающие несуразных размеров плату. Как сказано поэтом: «Соблазна голосу любое внемлет ухо». Заходите, заходите! Касса налево. Желаю приятно провести время.

— Видишь, какой хороший индеец. Разве можно шмонать по карманам на его шоу? — укоризненно спросил Уинтер, но Перси уже исчез. — Вот что значит преданность делу, — пробормотал мудрый синэргист, проверяя, па месте ли бумажник и обручальное колечко.

И снова он блуждал, глазея на клоунов, фокусников, жонглеров, шпагоглотателей, змеезаклинателей и — в особенности — на исполнительницу «экуменического танца живота». Господь сохрани авторские права на фирменное название. Карнавал вызвал в памяти бессмертный смех Рабле:

ИГРЫ ГАРГАНТЮА

Слуги расстилали зеленое сукно, и он играл

В шахматы,

В жмурки,

В свои козыри,

В дичка,

В тирлинтантэн,

В под зад коленкой,

В тара,

В живот на живот,

В пий-над-жок-фор,

В бандита и негодяя,

В несчастного,

В несчастную,

В пытку,

В последнюю пару в аду.

И тут желание смеяться над шутками Рабле почему-то пропало.

Рядом с поросшим густым волосом болгарином-пожирателем огня (вывеска обещала еще и хождение по углям) Уинтер увидел палатку, украшенную до рези в глазах ярким транспарантом. Улыбающееся солнце с несомненно ирландскими чертами лица. Более того — с неугасимо-красным лицом ирландца, весьма прилежного в употреблении ирландского национального напитка — ирландского виски. Каждый из двенадцати вырывавшихся из солнца языков пламени оканчивался одним из двенадцати знаков Зодиака.

МАДАМ БЕРНАДЕТТ

ВСЕ ВИДИТ

ВСЕ ЗНАЕТ

— Ирландская цыганка! — воскликнул Уинтер. — Жестянщица! [41] В тот самый момент, когда он входил к гадалке, из соседнего балагана донесся громкий звук, сильно смахивающий на кашель; на крыше палатки появился, а затем И взорвался огненный шар.

Тут же раздались дикие вопли — болгарин, судя по всему, что-то там недопожрал. Сухой пластик вспыхнул мгновенно, дождем посыпались искры, повалил дым, стало нестерпимо жарко. Гадалка-жестянщица буквально окаменела, судорожно сжимая свой хрустальный шар; широко раскрытые глаза смотрели на разверзнувшийся ад, словно на знак гнева Господнего. К тому времени, как Уинтер выволок-таки ее наружу, оба они задымились, но хрустальный шар так и остался в надежных костлявых пальцах.

41

В Ирландии и Шотландии цыган называют «жестянщики» — отголосок того, что цыгане издавна занимались кузнечным и жестяным ремеслом.

— Вы, наверное. Водолей, — сказал он мадам Бернадетт, — или застрахованы. Если вы — Деми, эта история вам поделом. Так что, Деми вы или нет?

Недоуменное молчание.

Протолкавшись сквозь возбужденную толпу, Уинтер покинул карнавал и поковылял в «Ммоды Ммощного Ммайка», где и договорился о замене безнадежно погубленной одежды. В «Ммодах» висела табличка, предупреждающая всех, кого это касается, что Ммайка защищает от воров аппаратура компании «Всевидящее Видео». Для большей понятности их фирменный знак представлял собой солнечный диске глазом внутри и надписью «Не бойтесь, мы все видим» по краю, на манер солнечной короны.

Ммощный Ммайк помещал свою рекламу в «Солар Медиа», так что Уинтера сразу признали, с восторгом помогли такой знаменитости привести себя в порядок и мгновенно подогнали новый костюм по размеру. Он покидал портняжное заведение освеженный, благодарный, но при том — в предельно мрачном настроении (неудивительном после целого дня приводящих в отчаяние неудач) и в полной неуверенности, как же одолеть постигшее их с Деми несчастье. Вот тут-то на него и повалились трое боевиков, солдат Тритона.

Не удостоив стажерок и взглядом, Уинтер смерчем промчался по оркестровому салону и вломился в мою студию, где я продолжала борьбу с виргиналом, никак не желавшим настраиваться. Выглядел он как «Жемчужный король» кокни — вышеупомянутыми жемчугами являлись пятна собственной его кожи, просвечивавшие сквозь многочисленные прорехи столь еще недавно нового костюма. Роуг был в полной ярости, на мгновение мне показалось даже, что солнечные диски на его щеках начали испускать собственное, зловеще-багровое свечение. Ну чистый король-убийца или взбесившийся морской лев (Eurnetopias jubata) в поисках гарема.

— Ладно, Одесса, — прорычал он. — Какой там у тебя план? Можно и послушать.

— Присядь, мальчик, и немного остынь. Думаю, тебе стоило бы выпить.

— За сегодня я столько вылакал, что слона утопить можно. — Его била неудержимая дрожь. — Так какой у тебя план?

— Сперва выпей, — решительно отрезала я и нажала кнопку.

Он испепелил меня взглядом, но смолчал. Появилась Барб, в одной руке — тросточка, которой она тук-тук-тукала перед собой, в другой — поднос.

Уинтер остолбенел. Он разинул рот, посмотрел на Барб, потом на меня и так бы и шлепнулся задницей об пол, не подсунь я вовремя под вышеупомянутую задницу стул.

Барбара опустила поднос, а затем сняла лыжный капюшон. Уинтеру предстала голова из той разновидности, которую любят чеканить на монетах и медалях — ну «Свобода», «Марианна» и прочее такое. Четкий правильный профиль лесбиянки (из них получаются самые великолепные Gardas) как нельзя лучше гармонировал со стройным, крепким телом.

— Я — Баа-Баа-Раа, — проблеяла она, а затем добавила: — Господи, Уинтер, ну и прогулочку же ты мне устроил!

Он все еще не въезжал, как любил выражаться Сохо Янг.

— Богач, бедняк, побирушка, вор. — Она вложила ему в руку рюмку с коньяком. — И так далее. Это что, намеренно или случайно?

— Бессознательно-намеренно, Барб, — объяснила я. — Роуг ведь не понимает, каким образом он откликается на структуры Anima Mundi.

— Доктор, законник, индейский вождь, — кивнул Уинтер. — Ясненько. Нет, не нарочно. Я думал, что просто слоняюсь куда попало и жду, чтобы Деми… — Он заглотил свой коньяк. — Выходит, меня что-то вело?