Миры Айзека Азимова. Книга 5

— Если бы я зажег свет, я бы тебя разбудил.

— Но, может быть, у Книги есть подсветка?

— Нету. Я проверял. И Капелька Сорок Третья о подсветке ни слова не сказала. Да это и так ясно: подсветка съедала бы массу энергии, и батарейка долго бы не протянула.

Голос у него был недовольный.

— Ладно уж, выходи, — вздохнула Дорс. — Я хочу воспользоваться этим помещением по прямому назначению.

Выйдя из ванной, Дорс увидела, что Гэри сидит на кровати, скрестив ноги, а под потолком сверкает лампа.

— Слушай, а чего это ты такой расстроенный? — поинтересовалась Дорс. — Что, Книга разочаровала тебя?

Оторвавшись от страницы, часто моргая, он ответил:

— Да, представь себе. Я ее пролистал. В общем, это какая-то энциклопедия. Тут перечислены имена каких-то людей, названия — мне это ровным счетом ничего не дает. Тут нет ни слова о Галактической Империи и даже о доимперских царствах. Речь все время идет о каком-то единственном мире. Словом, судя по тому, что я успел прочесть, это какая-то бесконечная диссертация на тему внутренней политики.

— Нужно, вероятно, сделать скидку на древность. Очень может быть, она имеет отношение к тому времени, когда и вправду существовал только один-единственный мир. Единственный обитаемый.

— Да все я понимаю! — раздраженно махнул рукой Селдон. — Мне-то нужно убедиться в одном: что это настоящая, истинная история, а не легенда. Я не хочу верить, что это так только из-за того, что мне до смерти хочется, чтобы это было так.

Дорс пожала плечами.

— Ну, что сказать? Вопрос о единственной планете, откуда пошел род человеческий, сейчас в большом ходу. Люди — единственные разумные существа, распространившиеся по всей Галактике, значит, они должны были где-то зародиться. По крайней мере, такова одна из самых распространенных в наше время гипотез. Вряд ли могло быть так, чтобы у одного вида были разные источники.

— Не вижу, почему бы эту гипотезу нельзя было оспорить, — не согласился Селдон. — Разве не могло быть так, что на разных планетах зародились разные виды людей, а потом за счет скрещивания образовался некий промежуточный вид?

— Виды не могут скрещиваться. Потому они и называются видами.

Селдон немного подумал, потом махнул рукой.

— Ладно, это пусть биологи разбираются. Это их дело.

— Вот именно биологи больше всего и склоняются к гипотезе о Земле.

— Земле? Что, так они называют мир-прародину человечества?

— Так принято называть эту планету, хотя теперь уже невозможно выяснить, так ли она называлась в действительности, если и существовала на самом деле. И потом, никто на свете не знает, где она находилась.

— Земля! — поджал губы Селдон. — Пустой звон. В Книге мне такого названия не встретилось. Как пишется это слово?

Дорс сказала слово по буквам, а Селдон быстро пробежал глазами указатель.

— Ну вот. В указателе такого названия нет. Ни в таком написании, ни в других возможных вариантах.

— Правда?

— А вот кое-какие другие миры упоминаются. Без названий, правда. Похоже, другие миры составителей этой Книги попросту не интересовали. Упоминаются они только в связи с какими-то вмешательствами во внутренние дела того мира, о котором тут идет речь, — по крайней мере, это следует из того, что я пока успел прочитать. В одном случае упоминается «Пятьдесят», но о ком или о чем речь, я не понял. Пятьдесят вождей? Пятьдесят городов? Мне почему-то показалось, что речь идет о пятидесяти мирах.

— Но разве у этого мира, о котором там говорится, нет имени? Авторы никак его не называют? — спросила Дорс. — Если не Землей, как они его называют?

— Да никак. То «мир», то «планета». Иногда мелькает что-нибудь вроде «старейшая» или «Мир Утренней Зари». Вероятно, у последнего определения есть какой-то поэтический смысл, но мне он не ясен. Наверное, придется прочитать Книгу от корки до корки, тогда выплывет какой-то смысл. — Селдон посмотрел на Книгу с некоторой неприязнью. — Вот только времени на это уйдет уйма, а стану ли я в конце концов умнее, это еще большой вопрос.

— Как мне тебя жалко, Гэри, — вздохнула Дорс. — Ты говоришь так разочарованно.

— Да я действительно разочарован! Хотя… сам виноват. Не надо было обольщаться… Правда, в одном месте они называют свой мир… ты подумай только… — Аврора.

— Аврора? — переспросила Дорс и удивленно вскинула брови.

— Похоже, это настоящее название. Но что оно значит? Тебе оно о чем-нибудь говорит, Дорс?

— Аврора… — задумчиво проговорила Дорс. — Не припомню, чтобы я когда-нибудь слыхала о планете с таким названием. Но в конце концов, я и не обязана знать названия всех двадцати пяти миллионов миров. Можно было бы навести справки в университетской библиотеке, но кто знает, когда мы теперь вернемся в Стрилинг. Здесь, в Микогене, искать библиотеку, мне кажется, совершенно бесполезно. Почему-то у меня такое чувство, что все их знания собраны в этой Книге. Все, что в нее не входит, их попросту не интересует.

Селдон зевнул и сказал:

— Наверное, ты права. Во всяком случае, дальше читать пока бесполезно. У меня уже глаза слипаются. Не возражаешь, если я выключу свет?

— Нисколько не возражаю. Давай поспим подольше. В наступившей темноте Селдон сказал вполголоса:

— Безусловно, многое, о чем там пишется, выглядит по меньшей мере странно. Ну, например, они утверждают, что продолжительность жизни у них на планете составляла — четыре столетия.

— Столетия?

— Да, и считают они не годами, а десятилетиями. Возникает какое-то странное чувство. Столько всякой дребедени, и вдруг какие-то настоящие цифры. Просто не верится. И все-таки что-то тут есть такое… Так написано, что начинаешь верить.

— Ничего удивительного. Во многих легендах вожди живут очень долго. Герои, сам понимаешь. Должны жить немыслимо долго.

— Правда? — зевая, спросил Селдон.

— Правда. И один из секретов долголетия заключался в том, чтобы вовремя ложиться спать и оставлять важные дела на утро.

Селдон только успел задуматься о том, что как хорошо бы на самом деле стать долгожителем: ведь тогда шанс понять все, что происходит в Галактике, был бы намного больше, — и уснул сладким сном.

48

На следующее утро, бодрый и отдохнувший, Селдон, перед тем как снова углубиться в чтение Книги, спросил у Дорс:

— Послушай, как тебе кажется, а сколько лет Сестрам?

— Не знаю, — пожала плечами Дорс. — Двадцать-двадцать два.

— А тебе не кажется, что им лет эдак триста-четыреста?

— Гэри, ты спятил, не иначе.

— Я говорю: «не кажется ли»? В математике все основано на предположениях. Большая продолжительность жизни наверняка должна быть связана с задержкой в развитии. На вид им может быть двадцать, а на самом деле — все шестьдесят.