Миры Филипа Фармера. Том 4. Больше чем огонь. Мир одного дня

Сейчас ему некогда было заниматься надутым манекеном. Он кинулся в душевую, освобождаясь на ходу от пистолета, срывая с себя блузу и кушак. При нажатии на кнопку из душа хлынула вода с заданным напором и температурой. Избавившись от остальной одежды, Кэрд стал под душ и принялся энергично намыливаться. Тщательно смывать грим не было времени; Кэрд вышел с подтеками краски на ногах, стер их полотенцем и швырнул полотенце в корзину для белья. Избавится от него позже, хотя вряд ли жена туда заглянет. Взяв другое полотенце, Кэрд начал вытираться, приостановился с приглушенным возгласом и выключил воду.

Волосы остались мокрыми, но сушить их времени не было. Отправив второе полотенце вслед за первым, Кэрд собрал свою вторничную одежду, свернул ее в ком и сунул под полотенце. Когда представится случай, он спрячет все это в свой персональный шкаф или уничтожит.

Голый, с одним только диском на шее и с пистолетом в руке, он перебежал в каменаторскую. Осталось восемьдесят секунд. Можно влезть в цилиндр и попытаться уместиться там рядом с твердым и неподатливым манекеном, а можно сделать вид, что он как раз выходит из каменатора. Однако второе опаснее. Через микросекунду после включения раскаменяющей энергии его жена может открыть глаза и увидит, что его дверца закрыта. И если он не будет стоять перед своим каменатором, пока она не уйдет, она увидит в окошке другое лицо. И даже если не увидит, то удивится, почему он вышел из своего каменатора раньше ее. И поди объясни ей, почему он стоит столбом перед своим цилиндром.

— Куда ни кинь — всюду клин, — буркнул он. Выругался, открыл дверцу и пролез, изогнувшись, внутрь. Охнул, задев ногой окаменелую сумку на полу. Осталось десять секунд. Бросив пистолет, Кэрд нажал на твердый и холодный манекен. Тот подался вбок, ударившись головой о стенку цилиндра. Кэрд пролез вперед и выпрямился. Все равно — любому видно, что у него за спиной что-то торчит.

Три секунды до включения раскаменяющей энергии. На него она не подействует, поскольку он не каменирован. Может, номер и пройдет.

И вдруг — наверное, от вида жены, напомнившей ему другую жену, которую он только что оставил, — Кэрда прошила паника, пересилившая все прочие страхи. «О Боже! Я ведь так и не подал заявление на ребенка! Озма меня убьет!»

Глава 8

Мир среды МНОГООБРАЗИЕ, второй месяц года Д5-Н1 (пятый день первой недели)

Нокомис Дочь Луны, длинноногая брюнетка среднего роста, вышла из своего цилиндра в облегающем алом с черным узором платье, доходящем ей до щиколоток. Худоба и резко очерченное лицо выдавали в ней балерину. Не успев выйти, она настороженно прищурилась.

Кэрд знал почему — ее удивляло, что он все еще стоит в цилиндре. Пришлось отказаться от намерения «воплотиться», как он называл это, в Боба Тингла. Этим он займется позже — теперь некогда. Теперь главное, чтобы она не заметила манекен.

Он распахнул дверцу, выскочил наружу, быстро захлопнул дверь за собой, подхватил Нокомис на руки и затанцевал с ней, кружась, по коридору.

— Что ты делаешь? — закричала она. — Что это на тебя нашло?

Он опустил ее на пол в кухне.

— Я люблю тебя и очень рад тебя видеть. Неужели это так трудно понять?

— Нет, — засмеялась она. — То есть да. Обычно ты никак не можешь прочухаться и доползти до ванной. И рычишь, пока тебе не дадут кофе. Тебе не кажется, что надо бы одеться?

— Да, ты права. Сейчас слишком рано, чтобы созерцать меня в голом виде. — Нагнувшись, он поцеловал ее в губы. — Ну как, попьем кофе и поболтаем? Или сначала поспим?

Она сощурила свои темные глаза, и на ее лице появилось нечто, что он назвал бы подзором подозрения. Вроде тумана, который остается, если дохнуть на зеркало. Подзор подозрения.

— Ты разве забыл? Я проспала целых шесть часов перед каменированием, и ты сказал, что тоже вздремнул часок, пока я спала. И проснулся вместе со мной — ты так сказал.

Ты никогда не ложишься спать после того, как вздремнешь. Почему это вдруг тебя потянуло на боковую?

Будь он Бобом Тинглом, он помнил бы, что ей говорил. Но он все еще был Джеффом Кэрдом, которого тревожили вчерашние события и мучили сегодняшние недоделки. Манекен. Надо его срочно спустить.

Он приказал себе унять брожение внутри. Прихлопнуть его твердой, спокойной рукой. И сказал:

— Я ж не часовой механизм. Не заведенный. Бывает, что и по собственной воле поступаю. Ну, хочешь, назови это капризом. Или несварением желудка.

— У тебя был нисколько не сонный и не усталый вид, когда ты выскочил из ящика, точно чертик из табакерки.

Еще до женитьбы на ней он знал, что она — настоящий радар, настроенный на все непривычное, телеканал для почти параноидальных волн. Она подозревала в недобром умысле даже диктора, читающего прогноз погоды, если вдруг шел дождь вместо обещанного «ясно». Может быть, это несколько преувеличено, но не слишком. Как Джефф Кэрд он никогда бы на ней не женился, даже встречаться с ней долго не стал бы. Как Боб Тингл он влюбился в нее. Сейчас он как Кэрд испытывал к ней неприязнь, возмущался ее подозрительностью и спрашивал себя, как это его угораздило связаться с этой скелетиной. Да нет, это не он с ней связался. Это сделал Тингл.

Чувство, близкое к панике, вновь охватило его. Скрытый спрут, которого видел и чувствовал только он один. Но кто «он»? Не один Кэрд. Кэрду не пришли бы в голову выражения вроде «подзора подозрения» или «скрытого спрута». Тингл пытался вылезти на свет, но ему это не удастся, пока Кэрд не улучит минутку, чтобы проделать церемонию введения, ритуал снятия камня с гробницы Тингла, погребенного в его мозгу, и передачи ему всех прав на это чумовое чудо, именуемое по средам жизнью Тингла. При этом Кэрд не исчезнет бесследно. Если бы он каждый раз исчезал, Кэрд-Тингл был бы бесполезен в своей роли иммера, имеющего определенное задание. Джефф Кэрд был первоосновой, оригиналом.

— Чертик из табакерки! — откликнулся он с улыбкой. — А как насчет того, чтобы впустить чертика в табакерку? В твою табакерку? — Он снова поднял ее и закружил. — Пошли?

— Нет уж, — улыбнулась она. — Поставь-ка меня. Ты же знаешь, мне надо поупражняться. Ну а потом… я, как тебе известно, не фригидна.

Он поставил ее на пол.

— Нет, но мне порой непонятно, как действует твой термостат. Ладно. Как скажешь, Пуантик. Твои желания — мои желания. Ты приготовь кофе, а Тингл пойдет потинглает.

Такого Кэрд тоже никогда бы не сказал. Как видно, исконный имидж все-таки потихоньку искореняется.

Надо это прекратить, подумал Кэрд. По крайней мере, снизить темп. Это знак, что Тингл маячит на пороге среды и может вылезти даже без моего ритуала. Только теперь не время экспериментировать. Слишком опасно.

— Ты ходил в туалет перед самым каменированием, — сказала Нокомис.

Ой-чой! И как это Тингл ее терпит?

Кэрд был рад, что не сказал этого вслух. Среде это междометие было незнакомо — в этот день в Манхэттене царили не китайские, а индейские и бенгальские традиции. Услышь это Нокомис, ее подозрения дошли бы до точки кипения.