Миры Королева (Вся серия с 1-13 книги)

оценивающим взглядом.
– Прости, милый, но, по-моему, все мужчины в этом

доме гораздо крупнее тебя. Я, конечно, найду что-нибудь, но...

 - Не надо, - проворчал я, - черт с ним.

 - Можешь пока ходить в халате.

 - Не нужно мне халата.
– Я покинул огромное ложе и сладко потянулся.

– Я найду, что мне надеть. Э-э-э, слушай, у тебя одна ванная в этом крыле?

 - Иди-иди, - подтолкнула она меня.
–  Я потом. Я пока распоряжусь

насчет завтрака.

 Я пожал плечами и шагнул в услужливо распахнувшуюся дверь. Быстро

смыв с себя пот, я с минуту понежился под теплыми ароматными струями,

затем обсушился и тщательно уложил свою волнистую гриву.

 Следовало бы побриться, но бритвы у меня не было - все осталось на

вилле. Закончив прихорашиваться, я вернулся в спальню. Ольга, сидевшая

перед зеркалом, вскочила и быстро проскользнула в ванную, не сказав мне ни

слова. Я тем временем распахнул свой кофр и достал оттуда чистое белье и

легкий черный комбинезон. Натянув его, я извлек полагавшиеся к нему мягкие

туфли на упругой подошве, затем перетянул талию отмытым от крови поясом с

кобурой, в которой мирно покоился перезаряженный "тайлер", и, вспомнив,

что портупея моя осталась на простреленной ноге Касьяна, вытащил

миниатюрный блок боевой связи. Активировав его на волне "Газели", я

отправил его в нарукавный карман, после чего рассовал по другим карманам

то, что было в кителе: служебное удостоверение, бумажник с кредитками и

всякие мелочи вроде расчески и электронной памяти. Рыцарский крест я,

поколебавшись, все же прицепил к левому нагрудному карману. Его полагалось

носить на любой форме, кроме боевого обмундирования. Приладив пилотку

таким образом, чтобы имперский Двуглавый орел нависал прямо над

переносицей, я подошел к зеркалу. Точно подобранный комбез сидел на мне,

как перчатка, без единой лишней морщинки. А вот угробленного повседневного

мундира было безмерно жаль - он шился на заказ, по мерке и из

генеральского материала.

 За моей спиной тихонько прошуршала дверь ванной комнаты. Я обернулся.

 - Ой!
– шутливо испугалсь Ольга.
– Это ничего, что я стою перед вами

в таком виде, мастер офицер?

 - Ничего, - рассмеялся я.
– А что это ты вдруг смутилась?

 - Знаещь, - она присела на край кровати и принялась натягивать чулки,

– у тебя даже лицо как-то сразу строже стало. А форма тебе идет... просто

невероятно идет. Мне сейчас хочется быть послушной маленькой девочкой...

рядом с таким подтянутым и строгим флаг-майором.

 Она надела длинную светлую юбку, накинула на плечи легкую голубую

рубашку и поднялась.

 - Пошли. Завтрак ждет.

 Ольга протянула мне руку, и мы покинули спальню.

 Она унаследовала неплохое поместье: огромный старый дом хотя и не

перестраивался с момента рождения, но свидетельствовал об отменном вкусе и

тугой мошне своего создателя. Интерьер выглядел несколько старомодно, но

зато в полной мере обладал той самой подлинной колониальной

аристократичностью, изящной послевоенной роскошью, какую вряд ли встретишь

в Метрополии. Да, когда-то такие дома строили себе гордые победители,

вышедшие из кромешного ада войны, ринувшиеся осваивать новые миры. У них

было много энергии и мало страха. Они, прошедшие через ураганы эскадронных

сражений и планетарных десантов, ни секунды не сомневались в своем праве

жить так, как хочется. Им тогда казалось, что у их Империи, - той самой

Империи, которую они отвоевали для себя и своих сыновей, впереди лишь

слава и мощь. Новая слава и новая мощь, а иначе за что ж они умирали в

неистовом пламени общегалактического побоища? Но мечтам их не суждено было

обрести плоть и кровь реальности, невзрачные серые людишки, в жизни своей

никогда не державшие в руках оружия, превратили гордую Империю в

заповедник абсурда. В мир, в котором почему-то неприлично говорить о чести

и долге. В мир, в котором ничто не имеет смысла, зато все имеет вполне

конкретную цену - любовь и ненависть, верность и предательство, правда и

ложь.

 А дом этот помнил и другие времена... Времена, когда живы были

привилегии воина, когда никто не ржал в обожженное лицо увешанного

орденами солдата, когда власть добывалась умом и волей, а не ложью и

чужими деньгами. Но я, увы, родился в иное время. Я раб этого времени, я

раб мира, в котором нет ни добра, ни зла, а есть лишь игра без правил, ибо

о каком добре и о каком зле может идти речь, когда всему на свете есть

своя, выраженная в дурно пахнущем чистогане цена?

 Мы вошли в огромную залу с большими, в полстены, окнами. Тяжелые

пурпурные шторы были раздвинуты, и за окнами стоял лес. Над верхушками

деревьев в мутной седой пелене угадывались контуры далеких гор.

 - Прошу, - Ольга подвела меня к уставленному тарелками старомодному

мраморному столу возле весела пылавшего камина.

 - После вас, миледи, - ответил я.

 Она села на деревянный стул с высокой резной спинкой и улыбнулась:

 - Даже как-то странно смотреть на тебя в погонах.

 - А мне странно видеть тебя одетой.

 - Вот как?
– Она налила мне пряно пахнущего вина из пузатого алого

графина.
– Привыкай.

 Я задумчиво пожевал ломтик ветчины, запил его вином и спросил:

 - Надеюсь, тебя не очень смущает присутствие корабля на лугу перед

домом?

 - Можешь пригнать сюда хоть легион. Главное, что ты здесь. Но, может

быть, ты объяснишь мне, чем вызвана твоя мрачность?

 - Да я вообще-то не очень веселый тип, - грустно улыбнулся я. - Все