Миры обетованные

— Я аж вздрогнул, но потом взял себя в руки, — сказал Бенни. — Кэтрин заметила меня и рванула прочь.

— К чему ты клонишь? — спросила я.

— А ты не понимаешь? — вздохнул Аронс. — Джеймс дал ей задание смотаться в Денвер. Припоминаешь? А я сталкиваюсь с ней нос к носу здесь, на вокзальной платформе, и она пробирается крадучись в Нью-Йорк. Появившись тут из Вашингтона в два часа ночи. А на следующий день умирает.

— Господи!

— Понимаешь? Слишком много совпадений. О, конечно, возможно и то, что она… покончила жизнь самоубийством. Похоже на то?

Теперь уже я прижалась к нему.

— Вероятно, кто-то выяснил, что она работает на правительство?

— Контрагент. Двойной, да? Должно быть, она пострадала из-за меня. За мной установили слежку, они наткнулись на Кэтрин, звонок, и… не исключено, что она уже была под наблюдением. Они скормили ей пару таблеток с ядом, предварительно разрешав их в стакане с выпивкой.

— В «Таймс» опубликована её предсмертная записка, — сказала я.

— Конечно, — сказал Бенни. — Отшлепанная на машинке.

Мягко хлопнула дверь душевой. По спине у меня побежал холодок. Побежал, хотя я и стояла под горячей струей.

— И что теперь? — прошептала я.

— Теперь? Мы… — воскликнул он, и я быстро прикрыла его рот своей ладошкой.

Мы прислушались к шагам. Это был мужчина. Он проследовал в туалет и, по-моему, собирался воспользоваться им по назначению. Во всей душевой в тот час, кроме нас, мылись всего три человека, и все они находились не в нашем санблоке, а в дальнем, в левом от нас. Сердце мое заколотилось.

— Сэмми, ты?

Представляете себе звук, когда спускают воду в унитаз?

— Слесарь, — последовал ответ. Голос незнаком, металл. — Текущий ремонт.

Вот уж когда я прижалась к Бенни по-настоящему; у меня зуб на зуб не попадал, ресницы слиплись — трудно было разодрать.

И вновь мягкий хлопок дверью.

— Слесарь? Откуда бы? Текущий…

— Ремонт, не знаю… — сказала я. — Никогда в жизни с ними не контачила. Стой, Бенни, стой, пожалуйста. Не уходи. Я боюсь!

Он погладил мое плечо.

— Не думаю, что мы им опасны. У них нет никаких причин подозревать, — Аронс сделал паузу, — что мы не верим им на слово.

— Твой «жучок», он там… ты оставил его на месте? — спросила я.

— Само собой. И ты оставь, если обнаружишь, — посоветовал мне Бенни. — А впрочем, нет. Обнаружишь! Давай предположим, что он уже стоит. Стоит где-то в твоей комнате. И пусть. Не ищи его.

— Останешься у меня на ночь? — спросила я. Бенни поцеловал меня.

— Конечно.

Но если в ту ночь «жучок» и стоял где-то у меня под кроватью, заинтересованные лица зря тратили на нас время и кассеты. Никакой политики, никакой клубнички… «Жучок» транслировал молчание двух усталых людей, старательно разглядывавших потолок.

А это все же была неплохая идея — вести дневник не в тетради, а на разрозненных листах. Утром Бенни ушел, и я уничтожила листы, текст на которых имел хоть какое-то отношение к моей «агентурной» деятельности. Я порвала листочки и спустила их в унитаз. Все безобидное, естественно, осталось. Я решила, что заведу параллельный дневник, как только найду местечко, где можно будет его надежно припрятать.

Глава 24. МАСШТАБЫ КАЖУЩИЕСЯ И ИСТИННЫЕ

Жизнь столкнула Марианну и Бенни с организацией, которую никак нельзя было назвать маленькой. И название она имела, причем достаточно громкое; однако из всех тех людей, кого встречали О'Хара и Бенни, один лишь Джеймс знал это название — «Третья Революция». Оно было известно и Кэтрин, что в принципе и стало причиной смерти девушки. Кэтрин, конечно, сознавала, что рискует, но не могла предположить, что события вдруг примут такой трагический оборот. И ФБР ведало о существовании «Третьей Революции» («ЗР»), чем было крайне обеспокоено. Спецслужбы завели досье на двенадцать тысяч членов «ЗР» и с полным основанием подозревали, что количество дел следовало бы увеличить по крайней мере тысяч на пятьдесят; хотя сделать это было очень трудно — организация строилась по системе подпольных ячеек. ФБР недооценивало масштаб «ЗР» — на «Третью Революцию», по утверждению её лидеров, прямо или косвенно работали шестьсот тысяч американцев и иностранных граждан, включая одного представителя Миров. Один из пяти членов ячейки, возглавлявший её, принадлежал как бы к тренерскому составу, в чьи обязанности входило обучение подчиненных обращению с оружием, стрельбе. Примерно один из пяти тысяч революционеров знал правду о действительных размерах организации и представлял себе её истинную силу. «ЗР» располагала арсеналом в миллион единиц стрелкового оружия, складированного на мелких базах, разбросанных по всей стране, тоннами высокоэффективной взрывчатки, а также изготовленными заводским способом бомбами — они предназначались для проведения диверсионных актов. «Третьей Революции» принадлежали две ядерные бомбы. Одна из них была замурована под путями подземки в Вашингтоне в трех кварталах от здания Конгресса.

Но только несколько человек в Вашингтоне, и среди них второй человек в ФБР, он же — руководитель «ЗР», — отдавали себе отчет в том, какую опасность представляет организация для страны.

По отношению к Америке «Третья Революция» проводила ту же политику, какую когда-то проводили американские военные во Вьетнаме, — тут уместно вспомнить слова ветерана той далекой войны: «Чтобы спасти деревню от врага, нам пришлось её уничтожить».

Глава 25. ИЗ ДНЕВНИКА ШПИОНКИ

(Написано мелким почерком на папиросной бумаге, хранящейся на дне коробки из-под тампонов, между двумя листами картона. Эту технику О'Хара позаимствовала у маркиза де Сада.)

29 октября. Вчера вечером в том же здании, где состоялась наша первая встреча, я представила Джеймсу отчет о проделанной мною работе. Казалось, он и слушал меня с большим интересом, и отнесся ко мне очень доброжелательно, что можно, впрочем, сказать и о других присутствующих, и согласился со мной, когда я высказала предположение о существовании алгоритма, который, увы, мне не дано было отыскать, но который будет, вероятно, найден математиком посильнее меня. Бенни здорово нервничал. Окружающие, по-моему, ничего не заподозрили. Аронс доложил о том, что ему удалось сделать, и был удостоен похвалы и теплых поздравлений. Понятно, что Джеймс предварительно ознакомился с копиями писем, которые сочинил Бенни. Законопроект должен был быть принят «во втором чтении» на следующей неделе — тогда-то мы и выясним, приведут ли письма Бенни к желаемому результату. В целом атмосфера встречи была удручающей, люди говорили тихо, помня о смерти Кэтрин. Дэймон — мусульманин, как и Кэтрин, — прочел короткую молитву по-арабски. Это был чистой воды фарс. Кто из них убил Кэтрин? Джеймс? Дэймон? Я предъявила Джеймсу свой «ультиматум», и он принял его без разговоров. Он лишь заметил, что на моем месте поступил бы точно так же. Под занавес встречи тон общения прямо-таки убаюкал меня. Это было сплошным кошмаром. Джеймс и его соратники казались обаятельнейшими людьми, заботящимися о ближнем и о социальном благе, словно о самих себе. Должно быть, кто-то из этих очаровашек и поставил под кровать Бенни «жучка», а также, не исключено, отправил на тот свет своего коллегу изза того, что человек сел не на тот поезд. В глубине моей души поселился страх, но я сидела, завороженно слушая этих людей, и не могла выйти из оцепенения. До конца четверти оставалось семь недель — придет срок, и я уеду в Европу, не вызывая никаких подозрений у Джеймса и его компании. Но что будет с Бенни?

30 октября. Сегодня мы с Бенни обсуждали вопрос, к каким уловкам нам надлежит прибегнуть, если обстоятельства вынудят нас. Бенни был напуган даже больше, чем я. Мы убили уйму времени, рассматривая всевозможные варианты, и в результате пришли к тому же, с чего начали. Аронс был очень оживлен, вернее, возбужден, — ему не терпелось поверить в лучшее. Не достался ли электронный «жучок» Бенни в наследство от предыдущего жильца? До Бенни квартиру занимала мелкая торговка наркотиками. Отчего бы её хозяину-оптовику или полиции не заняться подслушиванием разговоров в такой квартире? Что же до Кэтрин… Что я знала о ней? То, что её энергии хватило бы на всех? Алварес, автор «Дикого Божества», как-то заметил, что каждое самоубийство «имеет свою внутреннюю логику и неповторимый оттенок отчаяния», — мне все хотелось спроецировать этот тезис на жизнь и смерть Кэтрин. Да и вообще, она ли была той женщиной, которую видел на эскалаторе Бенни? И мало ли двойников, не ведающих о существовании пары, обитает в таком гигантском городе, как Нью-Йорк!

6 ноября. Ну, ей-богу, не знаю, что и думать. Теперь мы с Бенни наперебой пытаемся убедить друг друга, что все наши страхи суть проявления прогрессирующей шизофрении. По отношению к властям, к закону мы все, включая Джеймса, вели себя на встрече практически безупречно. Не было сказано ничего такого, что заставило бы, скажем, завсегдатаев «Виноградной Косточки» хоть бровью повести. Но чувствует сердце — столько дерьмовых тайн вокруг всей этой, на первый взгляд, невинной возни! А сегодня, например, совершенно незнакомый мне человек вдруг уселся в ресторане за мой столик и затеял со мной беседу. Когда мы остались с ним за столиком вдвоем, он передал мне просьбу Джеймса: не соглашусь ли я выступить перед небольшой аудиторией с лекцией? В ней желательно дать сравнительный анализ: как обстоит дело с обеспечением прав человека граждан в Мирах и на Земле? Речь не получит общественного резонанса. Нечего бояться, придет-то человек сорок — считайте, частная беседа. Я согласилась выступить. По правде говоря, такие вещи всегда были мне в радость. И Джеймс, помоему, догадался об этом.

12 ноября. А хорошо, что мои записи не разбросаны по комнате, а собраны воедино и хранятся в надежном месте.

О том, где и когда состоится мое выступление, меня предупредили менее чем за сутки. Это сделал Дэймон, встретив меня в «Виноградной Косточке».

Лекция, на мой взгляд, была не так интересна, как реакция на нее. Коммунистам старой закалки, похоже, не понравилась та часть моей речи, где я рассказывала о Мире Циолковского. Приверженцам — назовем условно — Народного Капитализма пришелся явно не по душе рассказ о системе социального неравенства Мира Девон. Среди этих «приверженцев», полагаю, было немало атеистов. Да, власть на Девоне фактически принадлежит церкви. Лично меня это не слишком тревожит. Кстати, антиклерикалом я себя не считаю. А работа есть работа. На выступлении меня почтил вниманием Уилл. Однако не сказал мне ни слова. Смотрю на них с Джеймсом и удивляюсь: кто из них кому начальник? Или они равны по своему положению в организации? Как я уже отметила, они даже не поздоровались со мной. Бенни не было в зале, его не пригласили, но мы с ним обговаривали тезисы моей речи перед лекцией. Итак, среди слушателей я обнаружила лишь три знакомых лица — Джеймса, Уилла и Дэймона. В зальчике царила весьма своеобразная атмосфера — я сделала вывод, что выступала перед лидерами, перед руководящим звеном. Мне кажется, там собралось около шестидесяти человек; ну, уж никак не сорок. Очень хотелось бы расспросить кого-нибудь о составе группы, об истинном количестве слушателей — но, как только я попыталась это сделать, вокруг меня возникла стена неприязни и отчуждения.