Миры Пола Андерсона. Т. 2. Победить на трех мирах. Тау — ноль. Полет в навсегда

Никто не скрывал настойчивого нетерпения, особенно женщины. Они окружили пришельцев кольцом нежных рук, смеялись, что-то восклицали и оттесняли их все дальше от машины. Белготай ухмыльнулся.

— Давай останемся на ночь, — предложил он.

Саундерс не видел смысла возражать. Времени у них достаточно, с горечью подумал он. Все время мира.

Ночь прошла в шумном веселье. Саундерс ухитрился кое-что разузнать. В эту эпоху Земля стала галактическим захолустьем, где скопилось накопленное торговлей огромное богатство, охраняемое негуманоидными наемниками от набегов межзвездных пиратов и завоевателей. Этот регион превратился в одно из многочисленных мест развлечений для детей из богатых купеческих семей, уже многие поколения живущих за счет унаследованных богатств. Они оказались симпатичными ребятами, но в них чувствовалась какая-то умственная и физическая расслабленность и глубокая внутренняя усталость от пустых, все более теряющих новизну развлечений. Декаденс.

В конце концов Саундерс одиноко уселся неподалеку от мягко поплескивающего искусственного озера под луной, на которой алмазно поблескивали купола городов, и принялся разглядывать медленно вращающиеся над головой созвездия — далекие солнца, которые человек завоевал, так и не став хозяином над самим собой. Он подумал о Еве и захотел заплакать, но пустота в его груди оказалась сухой и холодной.

Наутро Белгатая одолело сокрушительное похмелье, от которого его избавил напиток, предложенный одной из женщин. Путешественники немного поспорили между собой, стоит ли Белготаю оставаться в этом веке. Сейчас он при желании мог улететь куда угодно — в галактических далях остро не хватало воинов. Но то, что Сол — так сейчас называли Солнце — теперь очень редко посещали и ему, возможно, пришлось бы прождать долгие годы, в конце концов заставило Белготая продолжить путешествие.

— Мир долго не продлится, — сказал он. — Сол слишком лакомый кусочек, а наемники не всегда преданы тем, кто их нанимает. Рано или поздно на Земле снова вспыхнет война.

Саундерс грустно кивнул. Ему было невыносимо тяжело думать о сокрушающей силе, которая начнет губить миролюбивых и никому не причиняющих вреда людей, о том, как их начнут убивать, мучить и захватывать в плен. Но у истории свой путь, и он отмечен могилами пацифистов.

Яркая сцена затянулась серым туманом. Они отправились дальше.

4400 год. Полыхала какая-то вилла, взметая дым и пламя в пасмурное небо. Неподалеку стоял огромный звездолет, покрытый отметинами от лучевых ударов, а возле него суетились огромные бородатые люди в шлемах и кирасах, с хохотом волочившие отовсюду награбленное золото и упирающихся пленников. Варвары пришли!

Вышедшие было путешественники торопливо вернулись в машину. Оружие звездолета могло превратить ее в тлеющие обломки. Саундерс до упора передвинул вперед рукоятку хода.

— Давай лучше прыгнем подальше, — сказал Саундерс, когда стрелка миновала столетнюю отметку.. — Вряд ли стоит ожидать технического прогресса в эпоху упадка. Попробую пятитысячный год.

«А достигнет ли когда-нибудь прогресс того, что нам нужно? — мелькнуло у него в голове. — Увижу ли я тебя когда-нибудь снова, Ева? И не оплакивай меня долго, — подумал он, словно его тоска могла преодолеть бездну тысячелетий. — Единственное, что для меня важно во все кровавые века человеческой истории, — твое счастье».

Когда стрелка стала приближаться к шестому столетию, Саундерс попытался передвинуть рукоятку обратно. Но не смог!

— Что случилось? — Белготай склонился к его плечу.

Саундерс потянул сильнее, чувствуя, как по ребрам заструился холодный пот. Рукоятка осталась неподвижной — проектор нельзя было остановить.

— Сломалась? — тревожно спросил Белготай.

— Нет… это автоматический детектор массы. Мы погибнем, если появимся в том месте, которое уже занято твердой материей. Детектор не дает проектору остановиться, когда распознает такую ситуацию. — Саундерс криво усмехнулся. — Должно быть, какой-то болван построил дом прямо на этом месте!

Стрелка продвинулась до упора, а они все продолжали мчаться сквозь безликую серость. Саундерс обнулил счетчик и отметил про себя, что они уже проскочили первые полтысячелетия. Неплохо бы знать, в каком году они вынырнут. Хотя и не обязательно.

Поначалу он не волновался. Творения человеческих рук на редкость недолговечны; он с грустью подумал о городах и цивилизациях, чей восход он наблюдал и которые снова погрузились в ночь и хаос времени, прожив свой недолгий час. Но через тысячу лет…

Две тысячи…

Три тысячи…

В тусклом свечении инструментальной панели он увидел бледное и напряженное лицо Белготая.

— Сколько еще? — прошептал он.

— Не знаю…

Внутри машины под мощную песнь проектора текли долгие минуты, а два человека зачарованно следили за отсчетом веков.

Через двадцать тысяч лет невероятное завершилось. В 25 296 году рукоятка, на которую непрерывно давил Саундерс, неожиданно высвободилась. Машина вырвалась в реальность, качнулась, опустилась на полметра вниз и замерла. Они тут же распахнули дверь.

Проектор лежал на каменном блоке размером с небольшой дом. А сам блок находился… на середине грани пирамиды. Столетиями он медленно соскальзывал со своего места, пока не освободил машину.

Пирамида из серого камня имела форму тетраэдра с основанием в милю и высотой в полмили. Внешняя облицовка то ли обвалилась, то ли была снята, и гигантские блоки обнажились. Ветер нанес на них землю, и на титанических склонах выросли трава и деревья. Их корни вместе с ветром, дождем и холодом медленно разрушали искусственную гору, но пока она еще возвышалась над ландшафтом.

Из густых низких кустов на Саундерса злобно уставилось лицо исковерканной статуи. Мартин вгляделся в него и тут же с содроганием отвернулся. Рука человека никогда не высекла бы из камня такое.

Знакомая местность изменилась: куда-то исчезла река, а в отдалении блестело озеро, которого раньше не было. Холмы казались ниже, их покрывал лес. Возле основания пирамиды стоял звездолет — огромная машина, устремленная в небо. На его корпусе пылал солнечный блик. Рядом работали люди.

Крик Саундерса завис в неподвижном воздухе. Он и Белготай начали спускаться по крутому склону, цепляясь за деревья и лианы. Люди!

Нет… не все они были людьми. У подножия пирамиды без какого-либо надзора трудился десяток больших сверкающих машин. Роботы. А в группе существ, которые, повернувшись, уставились на путешественников, было двое приземистых, покрытых голубым мехом, с мордами вместо лиц и шестипалыми руками.

Потрясенный Саундерс неожиданно понял, что видит перед собой разумные существа с другой планеты, и стал разглядывать только людей.

Все они были высоки, с утонченными аристократическими лицами, их спокойствие казалось прирожденным. Их одежду нельзя было описать — казалось, их окутывает радужное сияние, непрерывно меняющее цвет и форму. Так, должно быть, выглядели древние олимпийские боги, подумал Саундерс, существа более великие и прекрасные, чем человек.

Но голос одного из них оказался человеческим — низким и звучным, хотя слова были совершенно непонятны. Саундерс с досадой вспомнил, что забыл прихватить психофон, но один из покрытых голубым мехом инопланетян уже достал небольшой, усеянный кнопками шар, из которого тут же донесся знакомый голос-переводчик: «…путешественники во времени».