Миры Стругацких: Время учеников, XXI век. Важнейшее из искусств
Шрифт:
Испытание началось даже интереснее, чем рисовала фантазия Ластика.
Полет на глайдере в неведомом направлении… Приземлились среди каких-то руин… Поселили Ластика в самом настоящем бункере. Или как там называются подземные помещения? Может, землянки?..
Мужчина из Мира дал Ластику поесть и велел ждать.
— А на каком поприще мне предстоит испытание? — спросил Ластик.
Мужчина рассмеялся:
— А как ты думаешь, парень, я тебе отвечу? — Он погрозил толстым пальцем. — Если бы призванный знал, в
Мужчина был прав.
Известно, что обычники ни на что больше не способны, кроме как на тупую работу. Как муравьи… И потому общество держится на приютских. Именно из них делают всех руководящих работников, именно они занимаются творчеством, именно они двигают науку. И за это обычники их ненавидят!
И неудивительно: обычников воспитывают такие же тупые родители, а приютских — Наставники. Приют — это одна большая семья, все члены которой озабочены главным: подготовить человека к будущей интересной работе.
А тупарям остается тупизна. Так что ненависть их понятна.
Но кому много дано, с того много и спрашивается. И испытание — один из таких спросов… Не станем спешить. В свое время все станет ясно.
Ждать пришлось недолго.
Вскоре мужчина по имени Литвин пришел за Ластиком:
— Идем, парень!
Он сопровождал Ластика какими-то темными замусоренными коридорами, пока не привел в новое помещение. Здесь тоже царил полумрак, но было гораздо чище. В дальнем углу расположилась койка, а рядом с нею стол. На столе стоял какой-то прибор, оборудованный обручем инфообменника.
В помещении находился еще один мужчина. У него было доброе лицо.
Литвин оставил двоих с глазу на глаз.
— Привет! — сказал хозяин помещения. — Давно тебя жду!
Оказывается, Ластика тут ждали. Впрочем, иное стало бы странным. Если его призывали, то, естественно, должны были ждать…
— Я киношный режиссер, — продолжил мужчина, — и хочу сделать из тебя актера. Ты не против?
Еще бы Ластик был против!
Для приютского главное — покинуть приют. А там все приложится — судьба впереди длинная. А то ведь не всех призывают, некоторые так и проживают всю свою жизнь под защитой приютских стен.
— Прими-ка вот это. — Режиссер достал из нагрудного кармана куртки пилюлю.
Ластик послушно исполнил приказ.
— А теперь ложись на койку и надевай обруч.
Ластик исполнил и этот приказ.
Тут же голова побежала куда-то вдаль, а оттуда, издали, пришло желание поспать.
— Максим приоткрыл люк, высунулся и опасливо поглядел на небо, — послышался голос режиссера.
И Ластик понял, что рассказывают про него.
Он приоткрыл, высунулся и опасливо поглядел.
Небо здесь было низкое и какое-то твердое, без этой легкомысленной прозрачности, намекающей на бездонность космоса и множественность обитаемых миров, — настоящая библейская твердь, гладкая и непроницаемая. Твердь эта, несомненно, опиралась на могучие плечи местного атланта и равномерно фосфоресцировала. Ластик поискал в зените дыру, пробитую кораблем, но дыры там не было — там расплывались только две большие черные кляксы, словно капли туши в воде. Ластик распахнул люк настежь и соскочил в сухую траву…
Допрос
контролера Мазуру ничего не дал.Не знаю, господин следователь, я не делал ничего противозаконного. Вы не можете подумать про меня такое!..
Мазур бы ему поверил, но скрывалось в глубине глаз подозреваемого нечто такое, чего следователь никогда не замечал у людей такого уровня.
— Хорошо, — сказал он. — Вы свободны. Пока.
Отпустив контролера, следователь посоветовался с психотерапевтом УБЭП.
— Может ли нормальный контролер качества, работающий на фабрике инфокристаллов, врать?
— Только в одном случае. Если у него каким-то образом произошло нарушение мэлонизации.
— А это возможно?
— Теоретически возможно все. Человеческая психика — сложная вещь… Но на практике я ни о чем подобном не слышал.
А через час пришла новость о том, что контролер покончил жизнь самоубийством. Просто шагнул в окно. С двадцать пятого этажа.
Ничего не оставалось, как продолжать проверять свои подозрения. И Мазур поручил оперативникам установить слежку за работниками студии релаксационных фильмов. Для начала за продюсерами и режиссерами. От эмоциолистов можно ожидать чего угодно…
Записанный отрывок фильма закончился. Получив сигнал об окончании, Ковель с трудом вернулся к реальности и снял обруч.
Он был потрясен.
Хрен в грызло, сопереживание у этого парня достигало гигантского уровня. М-да, надо отдать должное Литвину — продюсерский нюх у него имелся. И еще какой…
Нет, с мальчиком надо работать дальше. Это и есть курица, способная нести золотые яйца. И надо непременно поговорить с продюсером, попытаться убедить его. Впрочем, после того как Литвин посмотрит фильм, он и сам все поймет. Так что и убеждать не потребуется. Он чует выгоду за тысячу километров, потому и слывет хорошим продюсером!
Тот будто чувствовал — тут же появился в помещении «студии».
— Ну и как получилось, отец?
— Посмотри сам.
Ковель надел обруч на голову продюсера.
— Это то, что надо! — сказал тот, закончив просмотр предложенного куска. — Уж поверь моему продюсерскому нюху.
Ластик очнулся в том самом помещении, куда его привезли из приюта. Чувствовал он себя бесконечно усталым.
Вокруг было пусто и тихо.
Прошел он испытание на актера или нет?
Ответить на этот вопрос было некому.
И Ластик решил, что самое лучшее сейчас — снова заснуть.
Преступники даже не скрывались. Наверное, были уверены, что нормальный человек никогда не поймет их действий.
Уже через пару дней слежки оперативники доложили Мазуру, что двое работников студии по производству релаксационных фильмов посещают с неведомой целью развалины старого завода, пропадая там по нескольку часов.
Кроме того, оказалось, что на заводе заработала давно отключенная Линия доставки, а значит, там занимались тем, что требовало материального и пищевого снабжения. То есть серьезным занимались.