Миры Стругацких: Время учеников, XXI век. Важнейшее из искусств

— Чего?

— Не чего, а замуж.

Она помолчала и после некоторой паузы вновь задумчиво пригубила. Глядела она мимо. Только соблазнительный лунму глядел Юре прямо в глаза. За соседним столиком, вразнобой потряхивая сложными прическами, серьезно и доверительно делились пережитым две совсем молодые девчонки, старшеклассницы наверное, — с грязными, битыми стаканами в тоненьких пальчиках, украшенных фирменными, крапчатыми накладными коготками. Пока любимая молчала, Юра отчетливо расслышал полный удивленной детской обиды голосок одной: «И я ей говорю: „Мама, ну разве можно бить ребенка железной херней по голове?"».

— Опять тебя заколбасило, — нежно сказала любимая.

— Точно, — с готовностью признался он.

Тогда она, не оборачиваясь, молча, но очень красноречиво показала большим пальцем себе за спину. Там ничего особенного не было, только темное окно. Но Юра знал, что любимая имеет в виду. За окном, за темной слякотью, наполненной томительным падением вялых, как тонущие клецки, хлопьев октябрьского снега, за нескончаемым шествием тяжелых мокрых черепах, с карнавальной монотонностью сверкающих поворотными и габаритными огнями, среди ошпаренной пляски реклам торчал на той стороне проспекта популярный билборд. Впрочем, он много где торчал. Молодая красотка в обтягивающем черном платье с гипнотической неотрывностью, будто двумя лунму, глядела на зрителя, грациозно держа на весу точеную руку с полураскрытой ладонью, на которой смутно сияла какая-то ценность. Метровые буквы подписи гласили:

«Любишь? Докажи!»

— Ну и докажу, — сказал Юра. — Только так, что тебе мало не покажется.

Она улыбнулась:

— Гонишь?

— А вот и нет. Прикинь, у меня такая хрень заваривается… — смущенно начал он. Помедлил немного, а потом, окончательно решившись, без утайки и прикрас рассказал о сегодняшнем предложении.

Любимая посмотрела уважительно, но без большого удивления.

— Да, у тебя срастется, — веско сказала она. — В масть вымутил.

— Но, понимаешь, как-то… нелепо… Боюсь, приклеится потом — не отдерешь. Ты же первая хихикать будешь.

— Да, и чего?

— Ну… тут момент такой… чувствительный. Я же тебя… ну…

Она презрительно поджала губы.

— Если бы мне сказали: вот прикинь Офелию, но на шару или прикинь какашку, но дадим еврики — я бы ни фига не парилась.

— А мне как-то… не по себе.

Она задумчиво прихлебнула изрядный глоток «Ксюхи-демократки» и разумно сказала:

— Мы живем в обществе потребления. Мы потребляем, нас потребляют… Обмен. Круговорот. Это нормально. Муйня начинается, когда ты лох и позволяешь, чтобы тебя потребляли бесплатно, а сам не рубишь и все потребляешь только втридорога. Это нельзя. Остальное — глюки.

Он постарался мужественно расправить плечи, приосанился, как умел, и положил ногу на ногу.

— Тогда я соглашаюсь, — решительно сказал он. — Только ты помни: ты обещала.

— Ага, — сказала любимая. И напутствовала: — Не облажайся на бабосах.

Сцена 3. Инт. Жилище Юры. Ночь

И все же не мог Юра не попытаться выяснить, про что ж там все-таки дело, в этой книжке? Хоть вкратце представить. Хоть в общих чертах уяснить, к чему быть готовым. Уж по крайней мере из тех соображений, чтоб не лажануться в первый же день. Мало ли какие могут быть сюрпризы.

Теперь — не тогда. Вовсе уже не обязательно, как в древности, записываться в библиотеку, ходить куда-то то под дождем, то под снегом и только в строго определенное время дня, заказы на бумажках заказывать и ждать, выдадут ли, или экземпляр, блин, на руках; потом потеть в читальном зале, отсиживать задницу на жестком стуле — и все для того, чтобы что-то узнать или прочитать. Теперь просто засвечиваешь железяку, входишь в Сеть, загугливаешься или, если тянет пофраерить, грузишь нигму — и через пять минут все знаешь. Предположим, услышал ты впервые выражение «атомные цены» — ну, предположим только, типа для примера! — и приспичило тебе точно узнать, что такое атом. Один секунд — и тебе любезнейшим образом сообщают: «Атом — наименьшая часть химического элемента, являющаяся носителем его свойств. Атом состоит из атомного ядра и окружающего его электронного облака. Ядро атома состоит из положительно заряженных протонов и электрически нейтральных нейтронов, а окружающее его облако состоит из отрицательно заряженных электронов». И все тебе сразу ясно. А ясней всего то, что на фига тебе протоны, когда просто-напросто цены ошизели?

Но тут уж пошло на принцип.

Сеть опять не подвела. Скажем, на «Равновесии» можно даже звуковую купить, вот с таким пояснением:

«Братья Аркадий (1925–1991) и Борис (1933) Стругацкие — выдающиеся прозаики XX века, соавторы, создавшие настоящие шедевры в области научной фантастики и принесшие мировую славу нашей литературе».

Ну, это само собой. Не в лесу живем.

«Каждое их произведение было и остается бестселлером, но при этом затрагивает серьезнейшие социальные, философские и психологические проблемы».

Круто задвинуто. Особенно подсаживает это «но». Мол, вообще-то если бестселлер, значит, серьезных проблем затрагивать не может, но вот у Стругацких и то, и это в одном флаконе. Полный типа ништяк. Пемолюкс-сода — двойной эффект.

Н-ну, теперь конкретно. Звуковую нам не надо, пока еще моргалками можем. Набираем название заново… Ага. Бл-лин, ну и древность. Когда эта книжка вышла в первый раз, отец как раз в первый класс пошел. Интересно, он ее в детстве читал? Надо будет спросить при случае… Хотя, наверное, он уж сто раз успел забыть. Мало ли кто чего в детстве читал. Да прикинуть: от расстрела царей до выхода книги прошло меньше, чем от выхода книги до сегодня. Чего это шефа потянуло на доисторическую рухлядь?

Ну и?.. Читать, что ли?

Юра обреченно вздохнул и велел железяке скачать.

Он читал до двух ночи и отлип от монитора, только когда буквы на мерцающем в темной комнате экране начали на пробу шевелить лапками, как просыпающиеся тараканы. Можно, конечно, всосать кофею, но день нынешний — не последний в жизни, а наутро, наоборот, полно работы, надо окончательно понравиться и потому надо быть в форме. Ну уж теперь все равно дочитаю — завтра ли, послезавтра… Странная книжка, думал Юра, укладываясь. Но все равно не понятно, зачем понадобился шефу персонаж этой… как ее… нетрадиционной ориентации…

А при чем тут, кстати, традиция? Разве мужчина с женщиной — это традиция? Чокаться, когда пьешь за здоровье, и не чокаться, когда за упокой, — это вот традиция. У одного народа одна, у другого — другая. На Востоке — тюбетейка, на Западе — шляпа. Кто-то нарочно выдумал, а все остальные помаленьку привыкли и бездумно соблюдают — вот что такое традиция. Поэтому как скажут, что, мол, поведение у таких-то нетрадиционное, сразу на автомате выпрыгивает — ага, это, ясен перец, творческие натуры с широкими взглядами, не серое быдло, но крутые мозги… И вроде как лестно быть на них похожим. Но только если и попугаи, и кролики, и мартышки, и люди без всякого умничанья делают одно и то же, любятся одинаково и рожают одинаково, то при чем тут традиция? Надо говорить: бесплодной ориентации. Тут все сразу встает на свои места и никому не обидно, потому что без оценок, а только факт — не больше и не меньше. Хотя все равно обязательно найдутся козлы, которые скажут, что неполиткорректно и нарушение прав. Есть люди, у которых языки болтаются, как тряпки на ветру. Особенно если за это платят или можно в телик попасть…

Никак не удавалось уснуть. Чего-то мысли зашевелились, и, главное, совершенно не те, что обычно по ночам шевелятся. Странная книжка. Глюковатая, это да, и язык-то нудный, примитивный, без приколов, но какой-то простор в ней ощутился — там, где по всем нынешним представлениям глухая стенка. А кто же любит глухие стенки? То есть как раз очень даже многие любят: иди себе вперед по узкому коридору и не озирайся… Лишь бы обогнать других, которые по тому же проходу тащатся. Заднему, ха. Обогнать, обогнать… Я — первый! Нет, я! А вы там, сзади, — лузеры… Кто самый крутой, кто всех победит и первый бузнется из прохода в унитаз? Повиновение глухим стенам — шутка чреватая… Если тебя долго ведут по коридору и притом ежедневно грузят, что ты сам идешь, потому как больше идти некуда, это единственный правильный путь, — будь спок, это тебя ведут на свалку. А то и на убой.