Миряне

— Нюра, а я до того как на хозяина стал батрачить кем был? — меня вдруг стал пробивать холодный пот, как так? Может это все же розыгрыш?

— Кем? — хохотнула Нюрка, — чай не князем бывал, смерд ты. Когда мать твоя померла, ты поначал вещи пропил, потом дом свой пропил, и себя тоже пропил. Тутошний ты, житомирский. Сейчас, по закону, десять годов отработать должен на Тихона Петровича.

На этих словах я перестал махать топором, и до меня дошло, что я сейчас все же в полиции и меня колют какими-то суперскими галлюциногенами. Что значит я, тутошний, житомирский? Да я в Житомире никогда и не был.

— А Москва далеко от этих мест? — спросил я, разглядывая, какую-то точку в небе.

— Кака мошка? — Нюрка почесала немытый волосяной колун на голове, — мошка будет тебе вечером, и комары будут, перед сном не соскучишься.

— Да я имел в виду город Москва далеко? — я обессилено всплеснул руками, как можно быть такой тупой?

— Нет такого града, совсем допился, помрешь видать скоро, — женщина стала разбрасывать корм для кур, на тот факт, что я скоро помру, она смотрела с философским спокойствием.

Чтобы хоть как то прийти в себя, я снова продолжил выполнять ясную, понятную работу, колоть дрова. Внезапно я обратил внимание на неопознанный летающий объект. Эта точка в небе быстро увеличивалась в размерах, и я в прямом смысле слова опешил, это было что-то смутно напоминающее гибрид самолета и дирижабля. От растерянности я махнул мимо очередной деревянной чушки.

— Ты чего, Минька, воздухоплава не видал? — залилась куриным смехом Нюрка, — княжья дружина из дозора возвратается, — важно заметила она, — вот настоящие мужи, не то, что ты, холоп.

— А что война, какая идет? — я пропустил обидную колкость мимо ушей, не рассказывать же глупой дурре, что я инженер оборонного завода, правда меня сократили недавно, но все же.

— Свят, свят, — женщина перекрестилась, — не каркай у нас все тихо, это там, на западе война. У нас тута стабильность, как говорит наш князь Игорь Всесветович. А мы бабы, за него завсегда в храме Елизаветы Великомученицы свечку ставим, на славу, на здоровье.

Я разглядел на бортах проплывающей бесшумно в воздухе металлической махине объемные фигурки орлов, которые терзают дичь. Вообще машина выглядела как произведение искусства, узоры и завитки украшали всю ее внешнюю оболочку. Красивое литье! Как же этот воздухоплав работает, ни винтов никаких нет, ни огромных крыльев. А судя по объемам, человек сто, запросто может вместить. Нет, это не галлюциногены полицейские, такого я инженер с высшим образованием никогда ни в каких видениях сто процентов не увижу. Я подошел к бочке с дождевой водой и посмотрел на свое отражение. Ёшкин кот, вот это морда лица. Глаза заплыли, на скуле синяк, губы разбиты, весь в копоти. Нет, конечно, это мое лицо, но оно доведенное до безобразнейшего состояния. Я взял деревянный выдолбленный из единой заготовки ковш и стал безжалостно себя поливать.

— Совсем сбрендил! — услышал я причитания Нюрки, — разве ж можно до чистоты мыть лицо? Это же к болезням всяким. Точно скоро помрешь.

Я еще раз глянул на свое посвежевшее отражение и удовлетворительно кивнул, так-то лучше будет.

— Минька, бездельник! — окрикнули меня из окна второго этажа, — быстро воды наноси! Марфа Васильевна с детьми завтракать желают.

Я хотел было послать куда подальше, очередного главнокомандующего с поварешкой, но самое лучшее сейчас было не выступать, а все как можно более серьезно обдумать. Как такое может быть, по воздуху механизмы непонятной конструкции летают, а водопровода нет, и печь топится дровами? Я, молча, вошел в сени, взял пару деревянных ведер и вышел в дверь, ведущую в большой и непонятный пока мир. Улица встретила меня шумом, гамом и множеством неприятных запахов. На булыжную мостовую, по всей видимости, выливалось все, что в нормальном мире оправляется в канализацию. Жуткое место, решил я, двигаясь по кривой улочке. На пересечении двух дорог в центре, так же выложенный обработанным камнем, стоял колодец. У которого уже собралась очередь из троих таких же, как я оборванцев.

— Привет, Миня! — поздоровался худой и рыжий парень лет двадцати, — головка то бобо?

— Да, — согласился я с рыжим, — сейчас бы принять ванну, выпить чашечку капучино. Полазить бы по новостным сайтам. Посмотреть бы ютуб.

— Может тебе еще какаво с чаем? — заржал рыжый, и его смех подхватили двое других бичей, — ты бы с заморскими купцами поменьше бы общался, а то мирянский язык совсем забудешь. Че это такое, ютюб?

— Это джентльмены портал самой оперативной информации, — кто же меня за язык дернул, обругал я мысленно себя.

С другой стороны меня все равно тут принимают за алкоголика с больной головой, так что с меня взятки гладки.

— А! Это как слухи что ли? — догадался рыжий, — так у нас в Житомире свой ютюб — это одна бабка сказала.

На сей раз вместе со всеми я тоже от души рассмеялся.

— Ванюха, хлянь! — убеленный сединами, самый старший по возрасту из нашей вшивой команды, дернул рыжего за плечо и указал пальцем в небо на воздухоплав, — дозор опять куда-то полетел.

— Не спокойно на границе, — серьезно заметил рыжий весельчак Ванюха, — раньше летали раз в неделю, а сейчас по нескольку раз на дню. А знать из верхнего города вещи пакует.

— Може в беха податься? — тихо спросил нас седовласый холоп.

— На дикое поле уходить надо, — поддакнул доселе молчавший оборванец, с хитрыми и внимательными глазами.

— Миня, а чего твой ютюб гутарит? — подмигнул мне Ванюха.

— Мой ютуб говорит так, — я на минутку задумался, — послушай, что советует князь и делай наоборот. Но я могу и ошибаться. Как он там, Игорь Всесветович, перед народом уже выступал?

— Нет ешё, — ответил седовласый.

— А на нет и суда нет, — сказал я, и потащил полные ведра на двор своего, невесть откуда взявшегося хозяина.

Я еще раз рассмотрел улицу и домики, как будто в Ригу или Таллинн попал, в старый город. Только воняет ужасно и грязь вокруг. И тут мне вспомнился фильм «Обратная сторона Луны», где главный герой переместился в другое время, в тело своего отца. Возможно, и я также переместился в тело своего дальнего предка. Хотя что-то я не помню ничего в истории про воздухоплавание на неизвестных конструкциях. Ёшкин кот, попал попаданец, выругался я в сердцах.

Глава 2

На дворе купца первой гильдии Тихона Петровича Сундукова, первый день моей холопьей жизни прошел в хлопотах. Во-первых, я узнал, что та вонючая сарайка — это и есть временный, на ближайшие десять лет, мой дом. Во-вторых, кормить в доме меня не обязаны, и лишь из жалости мне дали небольшую миску жидкой похлебки из картофельных очисток и зерен гречи. В-третьих, каждый день, после утренних работ по дому, я должен ходить на базар, либо в порт, и зарабатывать деньги для оплаты своего выкупа. Другими словами я оказался бесплатной домашней рабочей силой, которая к тому же еще и деньги на стороне зарабатывает. То, что к тридцати годам сознательной жизни, в которой я ни копейки не украл, никого, ни разу не обманул, боролся в меру сил за свои права, я оказался на самом дне мирянского общества! Осознавать такое было горько. Миряне, именно так называло себя местное население. Государство именовалось Мирянским царством, и все города заканчивались на слово мир, Житомир, Красномир, Тверомир, Яромир, и прочие миры. В царстве было две столицы, старшая, то есть древняя Владимир, и новая, молодая, Петромир.

— Эй, бездельник! — крикнула мне хозяйка купеческого дома Марфа Васильевна Сундукова, — топай на базар, поторапливайся уже полдень, а ты еще не заработали и ржавого медяка.

Толстая корова, огрызнулся я, молча, хотя надо признать, что купчиха была скорее в теле, и у нее даже можно было нащупать талию. Если постараться. Я нерешительно потоптался, заглянул в свой сарай, в поисках более-менее приличной одежды, не хотелось на людях светить голым задом. Однако кроме топчана из свежего сена ничего моего тут не было. Да и сено, к слову сказать, было не мое. Одним словом бомж. Я натянул на ноги вонючие кожаные чешки, и пошел на базарную площадь.

Житомир был устроен очень просто, в центре на возвышенности за качественной каменной стеной скрывался верхний, или белый город. Все дома в нем были сделаны из белого камня, либо окрашены белой краской. Там жил сам князь Игорь Всесветович, и прочие знатные рода, до которых мне не было никакого дела. Стены верхнего города опоясывали кварталы среднего. Они в свою очередь делились на три части, купеческие кварталы, ремесленные и стрелецкая слобода. Еще ниже у самых городских стен располагались черные кварталы, которые населяла голытьба. Кстати сами городские стены во многих местах уже разваливались, и имели множество потайных ходов. Если вдруг война надежды на них почти никакой не было. Между средним и черным городом пролегал ров, правда сейчас он зарос папоротником и крапивой. А раньше, там проходил самый настоящий канал, по которому можно было плавать на лодках и ловить рыбу. Отдельным миром в Житомире был район речного порта, тут находились дешевые кабаки, в которых толпилось сборище бандитов и проституток, в это место никогда не заходила городская, стрелецкая стража.