Миряне

А ещё раз в неделю в аул приезжал проверяющий из большого города и читал им политинформацию. Точнее рассказывал, как хорошо Африка стала жить при Сатуре. Сколько выкопано километров каналов в других селениях, сколько перелито воды из моря в эти универсальные оросительные системы. Сколько собрано бананов и ананасов. Сколько выловлено рыбы. Почти всегда выходило, что еженедельно вся жизнь на целых пять процентов становилась лучше и веселее.

— И поэтому, — продолжал агитатор, — во всём мире завидуют народам свободной Африки! Не дают спокойно строить новую и счастливую жизнь! Они спят и видят, как навредить нашей Родине!

Дальше все ильмасы должны были, минимум десять минут кричать: «Ура Сатур!» Если лектор оставался доволен энтузиазмом дикарей, то аул получал один дополнительный мешок крупы. Помука один раз хотел было спросить у этого странного человека, а когда не в Африке в целом, а у нас в деревне станет хоть чуть-чуть получше, но староста вовремя двинул ему в глаз. И лишь сейчас до молодого ильмаса дошло, как глуп он был тогда.

— Как же всё просто получается, если взглянуть на проблему шире, в глобальном масштабе, — думал Помука, волоча грязный котёл после обеда на ручей, — эта никому не нужная канава, которая отнимала столько сил, была не случайной глупостью! Ведь чем больше мы копали, тем меньше оставалось время на ловлю рыбы и работу в огороде, тем меньше у нас было еды, тем мы становились злее! А кто виноват? Тот, кто спит и видит, как нам насолить, то есть весь Мир! Поэтому нас, ильмасов, и везут воевать и в Америку, и в Азию и в Европу.

— Эй! Верблюжий какашка! — Помука получил увесистую затрещину от какого-то незнакомого ильмаса из другой полусотни, — пердуй мыть свой котёл вниз ручья! Там вода чистый! — заржал он, а так же глумливо заулыбались и трое других его спутников.

— Мы тебе сделать жёлтый водичка! — загоготал другой ильмас, — ты нам только махать рука, когда начать мыть! Всё понимать?

— А если ты увидеть в вода коричневый лепёшка, то быстро тереть им свой сраный котёл! — сказал третий, и вся четвёрка незнакомцев от дикого ржания повалилась на траву.

Смейтесь, смейтесь, зло подумал про себя Помука, может быть, в последний раз в своей жалкой жизни смеётесь.

* * *

Купеческий квартал встретил известие о дополнительном наборе ополчения и немедленной эвакуации в белый город, как и подобает, по-деловому. Без лишних рассусоливаний, в отряд записалось почти тридцать человек. Все как на подбор, кровь с молоком, «колобки». Копать, таскать и деньги считать — могут, думал я про себя, а воевать — точно нет. Докину к ним ещё Ванюху, пускай полезными связями обрастает.

— Граждане купцы! — обратился уже немного «забуревший» от свалившейся власти Федот, — вывозим из домов только самые ценные вещи, место в кремле не резиновое! Кресла, диваны и шкафы эвакуации не подлежат!

— Как же батюшка? — запричитала пожилая женщина, — ведь порушат тут всё! Изрубят и обгадят лиходеи!

— Даю своё купеческое слово! — выступил вперёд я, — если мебель не пожгут, то я восстановлю её за небольшую чисто символическую плату. А сейчас собирайте добро в сундуки и выдвигайтесь в кремль.

— А ополченцам, — Федотий Федотович за собой оставил последнее слово, — в полночь быть у ворот в белый город. Ночка сегодня предстоит весёлая.

От купцов наш броневик покатил в ремесленный квартал. Федот и Ханарр задумались о чём-то своём. А Агафон за рулём вновь напомнил мне про велосипед. Пришлось рассказать ему про это педальное средство передвижения.

— Неужели на двух колёсах ездит? — не унимался стрелец, — и совсем не падат? Да враньё это! Заливание сплошное! А в сопромате написано про велосипед?

— Для велосипеда одного сопромата мало будет, — улыбнулся я, — ещё «Теоретическая механика» потребуется.

— Как? — Агафон резко дал по тормозам.

Если я и Федот, обладая магической реакцией, избежали травм головы и переломов рёбер, то коренастик со всего маху воткнулся лбом в переднюю стенку бронированной кареты. И нежная деревянная доска корпуса встречи с чугунным лбом не выдержала, треснула.

— Ты, Агафоныч, того, — пробухтел Ханарр, потирая лоб, — совсем не того. Ты давай уже будь того.

— Я тебя, Агафошка, к технике пристроил! — взорвался старший стрелец, — я же тебя и отстрою!

— Дык, Федотий Федотович, — запричитал, оправдываясь, водитель броневика, — я этот сопромат даже после пол-литры не понимаю, а тут ещё на мою голову термех! Как бы умом не тронуться.

— Трогай, давай, — сквозь зубы пробубнил Федот, — вон уже ремесленный квартал за поворотом.

В отличие от купцов, труженики разных ремёсел оказались менее сознательными гражданами Житомира. Как только наш и. о. князя заикнулся о пополнении роты ополченцев, так с задних рядов кто-то крикнул, что Сатур придёт — порядок наведёт! Затем эта вражина задала такого стрекача, что лично я разглядел лишь мелькающие пятки и блестящую лысину.

— Не хотите, значит, за родной город воевать? — грустно спросил Федот.

— А зачем воевать? — высказался смело кто-то из кузнецов, которые были среди ремесленников в авторитете, — вы сейчас представляете власть князя, для которого купцы по положению стоят выше ремесленников. А придёт Сатур, для которого уже мы, трудовой народ, будет на первом месте!

— Откуда это известно? — удивился я.

— Слухами земля полнится, — ответил кузнец, — у него там все ходят работать на фабрики и заводы, а продукцию свою сдают в магазины. Нет там никаких купцов, и графьёв нет, и князей тоже!

— Кто вам голову задурил? — усмехнулся я, — давай считать будем. На первом месте для Сатура — он сам. На втором — его администрация, ближний круг. На третьем — военные, которые будут подавлять внутренние восстания, и воевать с внешним врагом. На четвёртом — администрация более низкого уровня, директора тех же магазинов, директора фабрик и заводов, плюс различные проверяющие. На пятом уже вы, ремесленники.

— Да не слухай ты его! — закричали из толпы, — врёт он всё! За своих купцов рвать зубами трудовой народ готов! Пошли по домам, пусть сами воюют!

Как пишут тролли в интернете, когда чувствуют свою полную неправоту — сам дурак, и лицо у тебя, как у дурака, и имя дурацкое, и идеи идиотские. Так и в ремесленном квартале, выкрикнув из-за спин пустые необоснованные обвинения, за полминуты народ разбежался по домам. Федот пытался было воззвать к совести, но та беспробудно уснула.

Так же безрезультатно мы съездили и в черные кварталы. Житомирская беднота от души потешалась над попытками старшего стрельца привлечь людей на защиту города. То тут, то там выкрикивали: «Сатур придёт — порядок наведёт!» Лишь дед Щукарь шепнул мне по большому секрету.