Мишн-Флэтс
Шрифт:
– Ах ты Господи! Бобо, держись, я сейчас вызову «скорую помощь»!
Я вынул из кармана переговорник, который был при мне на случай, если бы Брекстон появился на Хьюсон-стрит.
Мои громкие причитания оживили Бобо.
– «Ско-ра-я» – ни-ни! Ни-ни! – выдавил он из себя по слогам, кое-как приподнялся и сел. Затем медленно поднял руки и потер ладонями лицо. – Ты кто? Я тебя зна-ю?
– Я друг Мартина Гиттенса. Я был на днях в мусоросборнике.
– А, помню, – сказал Бобо. – Это ты меня по яйцам...
– Нет, не я.
– Гад
– Да не я, не я!
Он устало закрыл глаза.
– Ладно, ладно, – проворчал он. – Я на тебя зла не держу. Дубинкой по яйцам – это ж такой пустяк!
Любопытно, что это у него желтенькое в шприце. Героин?
Бобо, не открывая глаз, вяло пошарил кругом рукой.
– Мужик, дай прибор.
– Я, дружок, полицейский! Нашел кого просить.
– Арестовывать будешь?
– Нет.
– Тогда дай мой прибор.
Он снова слепо поискал вокруг себя.
– Извини, Бобо, я тебе не помощник.
Он молчал – возможно, вырубился. Однако секунд через двадцать, по-прежнему не открывая глаз, спросил:
– Чего пришел-то?
– Ищу Брекстона.
– Так я и думал. Слышал про Рея?
– Я Рея видел. Убитым. Поэтому Брекстона и разыскивают.
– Вы, засранцы, угробили Рея.
– Мы ни при чем. Его Брекстон застрелил.
– Как скажешь, начальник... Так ты сюда за Брекстоном? А его тут нету.
– Я пришел с тобой поговорить.
– Ну? Об чем?
– О Брекстоне. Ты знаешь, где он сейчас?
Бобо приоткрыл глаза и, тупо глядя перед собой, с нездоровой ухмылкой бормотнул:
– Может, и знаю. А может, не знаю. Я не знаю, знаю я или не знаю.
– Бобо, не придуривайся! Если захочу, я тебя живо в кутузку спроважу!
– Ты ж сказал – не арестуешь! Слабо тебе. Гиттенс не позволит. Он меня защи... защищевает...
– Ах вот оно как.
– Ах вот оно так! И ты, начальник, мне помогать должен. Давай! – Он показал подбородком на прибор.
Хотя шприц был на расстоянии метра от Бобо, этот метр сейчас равнялся километру. Немыслимое, непреодолимое расстояние.
– Бобо, я не имею права! – сказал я.
– Тебя как зовут?
– Трумэн. Бен Трумэн.
– Офицер Трумэн, не мне вас жизни учить. Хочешь получать, умей давать. Такова селяви. Капитализм, мать его.
– Бобо, ты знаешь, где отсиживается Брекстон?
– Вот видишь, какой ты, начальник. Получать хочешь, а чтоб дать...
Я вынул из кармана двадцатку, помял ее в руке. Двадцать долларов для меня большие деньги. Я не Гиттенс, у меня нет робингудовских мешков с золотом, отнятых у наркодельцов!
Бобо взглянул на двадцатку и никак не отреагировал.
– Ты мне прибор дай! Прибор сюда давай!
– Нет!
– Тогда ищи Брекстона сам.
– Бобо, я ведь могу еще разок дубинкой по яйцам. Судя по опыту, это тебе очень освежает память.
– Мочь-то можешь, да кишка тонка.
– Почему это?
– Вижу по роже.
– Ты, дружок, меня не знаешь!
– Знаю. Я тебя насквозь
вижу.Он сделал внезапное резкое движение в сторону шприца.
Довольно жалкая попытка, я мгновенно схватил шприц.
Бобо упал на бок и захохотал. Конечно, это был хохот особенный – словно из-под подушки и в замедленном темпе.
Я внимательно изучил содержимое шприца, на удивление чистенького и почти невесомого. Какая дрянь в нем – я мог только догадываться.
– Ты того... дай сюда!
– Бобо, не начинай снова. У меня не допросишься. Да и не нужно тебе!
– Я лучше тебя знаю, чего мне нужно!
– Ты знаешь, что тебе нужно. Я знаю, что мне нужно. Где Брекстон?
– А если скажу, ты мне пособишь?
Я отрицательно помотал головой.
– Тогда будем ждать, кого он укокошит следующим.
Я потоптался-потоптался, затем подошел к нему и протянул шприц.
– И это!
Бобо показал на ремень.
Медленно, с остановками он закатал рукав и медленно, с остановками перевязал руку у плеча ремнем.
Эти действия так утомили Бобо, что его правая рука со шприцем бессильно упала вдоль тела.
– Вко-ли! – выдавил он.
Я даже попятился и замахал руками.
– Хо-чешь... знать... где... Брек-стон?
– Да!
– Ну!
Я подошел, взял у него шприц и склонился над ним.
– Не тя-ни!
– Скажешь – вколю.
– Обманешь, гад!
– Нет. Где Брекстон?
– Обманешь, гад!
Я сделал шаг назад.
– Коли, мать твою!
– Нет.
– В церкви на Мишн-авеню. Кэлвери Пентекостал. Тамошний священник Уолкер всегда дает приют Брекстону, когда дела плохи. Знает Харолда с пеленок. Он за него стеной. Брекстон, наверное, там.
Это признание на самом деле растянулось на добрую минуту. Слог за слогом, слог за слогом...
Я слово сдержал. Получив укол, Бобо почти мгновенно «улетел».
Спускаясь по лестнице, я думал: Гиттенс на моем месте поступил бы так же, Гиттенс на моем месте поступил бы так же...
Но от этой мысли на душе легче не становилось.
Разумеется, я помчался к церкви. Однако в тот день я Брекстона там не застал.
В следующие дни, продолжая дежурить на Хьюсон-стрит, я регулярно по нескольку раз в сутки наведывался в церковь Кэлвери Пентекостал. Я не отчаивался и уже рисовал в своем воображении, как я в одиночку поймаю Брекстона и красиво завершу дело.
Чего я не знал, так это того, что бостонские ищейки уже нашли нового подозреваемого.
Меня.
25
– Твое имя встречается в досье Данцигера.
В этом неожиданном сообщении не было ничего странного.
Однако сделанный из этого невинного факта вывод был такого свойства, что у меня волосы мало-мало дыбом не встали!
Упоминание моего имени в досье Данцигера совершенно естественно: в Версале Данцигер имел короткую беседу со мной.