Мишн-Флэтс

Келли притронулся к руке покойника. Тело качнулось и несколько раз прошлось из стороны в сторону, как маятник.

– Холодный, – констатировал Келли.

Он позвонил в полицию. И началась обычная катавасия. Через полчаса явились все, кому положено – и местные полицейские, и бостонские, и ищейки из отдела по расследованию убийств. Даже самоубийство классифицируется законом как «неестественная смерть» и расследуется по полной программе.

Но, по-моему, смерть Хулио Веги была предельно естественной. Логическое завершение десяти лет опалы в полиции, преждевременного увольнения на пенсию, угрызений совести и пьянства. Вега наконец-то сполна расплатился за свои прегрешения, если таковые имелись. Уйдя из жизни, он избежал вторичного слушания по делу об убийстве Траделла, которые должны были просыпать новую соль на незажившие раны.

Даже сам вид покойного наводил на мысль о естественной смерти. В отличие от трупов Данцигера и Ратлеффа, где все кричало о насилии, Вега, казалось, просто уснул. Правда, в крайне неудобной позе. Однако кому из нас не случалось заснуть в совершенно дурацкой позе?

Гиттенс тоже явился. Он был заметно расстроен.

– Я боялся, что именно так все и кончится. Уж очень жестоко обошлись с Вегой. Он этого не заслужил.

Я хотел было подойти к Гиттенсу и сказать несколько слов утешения, но вовремя одумался. Не те у нас теперь были отношения, чтобы он оценил мое сочувствие.

Келли отвел в сторонку одного из детективов и спросил его мнение.

– Чистое самоубийство. Мы тут единственно для проформы.

Тело все еще висело в центре комнаты – фотографы-криминалисты задерживались на другом происшествии.

В момент, когда рядом с трупом никого не было, Келли подвел меня к Веге и сказал:

– Посмотри на следы на его шее, Бен. Приподними-ка тело.

Сам он приподнял голову Веги, раздвинул складки кожи. Я увидел две сине-красные полосы. Одна полоса кровоподтеков ниже кадыка, вторая – выше.

– Хм, – сказал я, не зная, что бы еще добавить.

Келли осуждающе посмотрел на меня.

– Смотри внимательнее! Замечаешь странность?

Я опять невнятно хмыкнул. Потом сказал:

– Говоря по совести, ничего не замечаю. Это первый повешенный, которого я вижу.

– А я повешенных видел не раз. Хотя впервые вижу человека, который ухитрился повеситься дважды.

Через несколько минут подъехала Кэролайн и с ходу сунула мне в руку бумажку с номером телефона.

– А кому я должен позвонить? – спросил я. – Тут нет фамилии!

– Незачем светить фамилию, – сказала Кэролайн и тихонько добавила: – Это Макс Бек.

49

В Паблик-Гарден на островке посреди пруда разыгрались-раскрякались дикие утки. Особенно волновались селезни – вытягивали головы, гонялись друг за другом, молотили крыльями и с громким всплеском ныряли в воду.

Макс Бек сидел на лавочке у пруда, рассеянно жевал сандвич и наблюдал за шумными кряквами. Фольгу от сандвича он сунул под бедро, чтобы ветер не унес. Здесь, в городском идиллическом уголке природы, Бек казался заурядным раздобревшим мужчиной средних лет. С трудом вспоминалось мое первое впечатление от него – скользкий судейский крючок, один вид которого приводит в отчаяние любого человека, мечтающего о справедливом миропорядке.

– Добрый день, мистер Бек, – сказал я.

– А, шериф Трумэн! Спасибо, что пришли. Садитесь. Желаете бутерброд с тунцом?

Я кивнул и взял бутерброд.

– Молодец, – сказал Бек, – не боишься данайцев, дары приносящих.

– Вы тут часто обедаете? – спросил я для поддержания дружелюбного разговора.

– Нет. Обычно я вообще не обедаю. Или некогда, или совесть не велит. – Он с улыбкой показал на свое брюшко. – А вас я позвал именно сюда потому, что хотел поговорить без посторонних.

Утки опять закрякали, забегали.

– Что-то их беспокоит, – заметил я.

– Просто холодает. Они волнуются, пора улетать в теплые края.

Мы какое-то время молча жевали.

– Кто-нибудь знает, что вы здесь, со мной? – наконец спросил Бек.

– Нет. По телефону мы договорились о конфиденциальной встрече. Кстати, вы уж извините, но встреча с вами – это не то, чем я стал бы хвастаться перед своими друзьями-полицейскими.

– Твои друзья в полиции небось считают, что я принадлежу к плохим парням – только потому, что они платят мне как адвокату.

– Адвокат адвокату рознь, – произнес я. – Есть мнение, что вы слишком уж на стороне плохих парней. Так сказать, поклонник сатаны.

Бек ухмыльнулся. Клеймо сатаниста его не пугало. Сатана и иже с ним щедро платят.

– Как бы то ни было, – сказал Бек, – я благодарен вам, что вы пришли. Не будем засиживаться, чтобы нас никто не застукал вместе. Поэтому к делу. Обычно я договариваюсь напрямую с прокурором. Но сегодняшний случай – особый. Мой клиент хочет не просто сдаться властям. Он хочет сдаться лично вам.

– Мне? Почему лично мне?

– Он вам доверяет.

– И напрасно. Ваш клиент сообщил вам, что сегодня ночью он со своим костоломом вломился ко мне в гостиничный номер и приставил мне пушку ко лбу?

Бек отрицательно помотал головой.

– Возможно, сегодня в полиции я не самый большой благожелатель Брекстона.

– Понимаю ваше раздражение. Но я помню, что вы не стали подавать на Брекстона жалобу за нападение в комнате допросов. А ведь вы тогда могли доставить ему огромные неприятности! Однако вы его пощадили. Это сбрасывать со счетов и забывать нельзя.

Я молчал.

– Харолд сказал, что вы помогли вернуть его дочь.

– А, пустяки.

– Для него не пустяки. Шериф Трумэн, бостонская полиция рвет и мечет – они остервенело ищут Брекстона. Но найти его они не должны. Это очень важно. Вы понимаете, что я имею в виду?

– Нет, не понимаю. По-моему, важно, чтобы они его наконец нашли. Выписан ордер на его арест. Все законно.

– Я не против закона. Просто нельзя допустить, чтобы Харолд попал в лапы бостонской полиции. В этом случае его жизнь гроша ломаного не стоит. Он либо погибнет в камере при загадочных обстоятельствах, либо белые полицейские пристрелят его как собаку где-нибудь в темном переулке – при попытке бегства или за вооруженное сопротивление при аресте. Задним числом ему что-нибудь да пришьют. В Бостоне моего клиента ждет не судебное разбирательство, а расправа. Мне не понравилась его речь. Белые полицейские! Какого дьявола так обобщать! Я, в конце концов, тоже белый и тоже полицейский!

– Кого я в данный момент слышу, – спросил я, – вас или вашего клиента?

– Мы с моим клиентом говорим одним голосом.

– Ага! И вы хотите отрицать, что вы с дьяволом на дружеской ноге!

Бек нахмурился. Он разломил кусок хлеба и бросил его уткам. Те бесстрашно подбежали совсем близко к его ногам и устроили маленькую драчку вокруг добычи.

– Мой клиент попросил передать вам его просьбу, – другим, более официальным тоном продолжил Бек. – Что я и делаю. Раз существует ордер на его арест, он готов сдаться. Но он выдвигает два условия. Во-первых, он сдается именно вам. Во-вторых, его тут же увозят в Мэн – следствие и процесс должны проходить в вашем штате. Оказаться в руках бостонской полиции он не желает ни на день, ни на час, ни на минуту! В этом пункте он настроен решительно – будет так и не иначе.