Мисс Джин Броди в расцвете лет

— Полагаю, мы вместе были бы похожи на одну большую мисс Броди.

Он радостно засмеялся и посмотрел на нее пристальнее, будто видел в первый раз. Она ответила ему таким же пристальным взглядом маленьких глазок, почти шантажируя его своей дерзкой осведомленностью. Тогда он поцеловал ее долгим влажным поцелуем и хрипло сказал:

— Это тебе будет урок, чтоб больше так не глядела на художников.

Она рванулась к двери, на ходу вытирая рот, но он поймал ее своей единственной рукой.

— Можешь не убегать. Такой уродины, как ты, я, наверное, за всю свою жизнь не видел.

Он вышел, оставив ее в мастерской одну, и ей волей-неволей пришлось вслед за ним спуститься по лестнице, Диэдри крикнула из гостиной: «Иди сюда, Сэнди!»

За чаем она пыталась проанализировать ощущения, вызванные недавним эпизодом, но это было трудно, потому что дети за столом все время приставали к гостье. Старший сын Ллойдов — ему было восемь лет — включил радио и под аккомпанемент оркестра Генри Холла в жеманной английской манере затянул: «Пой, цыган!» Остальные дети галдели каждый свое. Сквозь весь этот шум Диэдри Ллойд попросила Сэнди называть ее не миссис Ллойд, а просто Диэдри. Так что у Сэнди не было возможности толком разобраться, какой отклик вызвали в ее душе поцелуй Тедди Ллойда и его слова, и решить, оскорбилась она или нет. А тут еще он нагло заявил: «Вне школы ты можешь звать меня Тедди». Между собой девочки и так уже звали его Тедди Мазила. Сэнди поочередно взглянула на супругов Ллойд.

— Я столько слышала от ваших девочек про мисс Броди, — говорила в это время Диэдри. — Я просто обязана пригласить ее на чай. Как ты думаешь, она придет?

— Нет, — ответил Тедди.

— Почему же? — спросила Диэдри безразличным тоном, будто ее это совершенно не интересовало. Она была такая томная, и у нее были такие длинные руки! Не вставая с низкой табуретки, Диэдри взяла тарелку с печеньем и протянула ее всем по кругу.

— Если вы сейчас же не прекратите базар, я вас выгоню из комнаты, — пригрозил Тедди детям.

— Приведи к нам в гости мисс Броди, — обратилась Диэдри к Сэнди.

— Она не придет, — сказал Тедди, — верно, Сэнди?

— Она ужасно занята, — ответила Сэнди.

— Дай мне сигарету, — попросила Диэдри.

— Она все еще присматривает за Лоутером? — спросил Тэдди.

— Ну, как сказать, в общем — да... слегка...

— Лоутер, должно быть, пользуется успехом у женщин, — сказал Тедди, размахивая единственной рукой. — За ним ухаживает половина наших школьных дам. Почему бы ему не нанять экономку? У него куча денег, он не женат, детей у него нет, и за дом он не платит — он у него собственный. Почему он не наймет настоящую экономку?

— Мне кажется, ему нравится мисс Броди, — сказала Сэнди.

— Но она-то в нем что нашла?

— Он ей поет, — неожиданно резко ответила Сэнди.

Диэдри засмеялась.

— По-моему, ваша мисс Броди с причудами. Сколько ей лет?

— Джин Броди, — сказал Тедди, — великолепная женщина в самом расцвете.

Он встал из-за стола, тряхнул головой, откидывая со лба прядь, и вышел из комнаты.

Диэдри задумчиво выпустила облачко дыма и потушила сигарету, а Сэнди сказала, что ей пора.

За последние два года мистер Лоутер доставил мисс Броди массу волнений. Временами казалось, он помышляет жениться на мисс Алисон Керр, а иногда создавалось впечатление, что он дарит свою благосклонность мисс Эллен, при этом продолжая быть влюбленным в мисс Броди, которая отказывала ему во всем, разделяя с ним только постель и заботы о питании.

Ему наскучила еда, потому что он от нее толстел, делался вялым и терял голос. Ему хотелось иметь жену, с которой можно играть в гольф и для которой можно петь. Он хотел провести медовый месяц на Эйге, одном из Гебридских островов, рядом с Рамом, а потом вернуться с женой в Крэмонд.

В разгар этого периода смутного недовольства Эллен Керр и обнаружила дорогую ночную рубашку, аккуратно сложенную под подушкой по соседству с подушкой мистера Лоутера на двуспальной кровати, ко всему тому на той самой, на которой мистер Лоутер родился.

И тем не менее мисс Броди по-прежнему отказывалась стать его женой. Он впал в меланхолию из-за отставки с поста регента хора и церковного старосты, а девочки думали, он грустит, потому что догадывается, что мисс Броди никак не может привыкнуть к его коротким ногам и все тоскует по длинным ногам Тедди Ллойда.

Почти всем этим мисс Броди в завуалированной форме делилась с девочками, которым между тем исполнилось четырнадцать, а потом и пятнадцать лет. Но она не говорила им даже в завуалированной форме, что спит с учителем пения, так как все еще проверяла их, чтобы выбрать ту, на кого, как она говорила, можно положиться. Она не хотела, чтобы у их родителей возникли тревожные подозрения. Мисс Броди всегда очень следила за тем, чтобы произвести нужное впечатление на родителей своих избранниц, старалась завоевать их расположение и благодарность. Поэтому она делилась с девочками только тем, что казалось целесообразным в данный момент, в то же время зорко присматриваясь к своему клану, чтобы выбрать из девочек ту, с которой можно будет делиться абсолютно всем и чье любопытство будет сильнее желания произвести сенсацию своей осведомленностью; она пыталась найти среди них ту, которая, стремясь услышать от мисс Броди все новые и новые признания, никогда не разгласит того, что уже знает. В силу необходимости таким доверенным лицом могла стать только одна девочка — довериться двум было бы опасно. С почти иезуитской проницательностью мисс Броди остановила выбор на Сэнди, но даже и тогда не говорила с ней о своих интимных делах.

Летом тысяча девятьсот тридцать пятого года всех учениц школы по случаю Серебряного юбилея заставили носить в петлице жакета трехцветные розетки из красных, синих и белых ленточек. Роз Стэнли потеряла свою розетку и сказала, что, вероятно, обронила ее в студии Тедди Ллойда. Это случилось вскоре после того, как Сэнди побывала дома у учителя рисования.

— Что ты собираешься делать на каникулах, Роз? — спросила мисс Броди.

— Отец повезет меня на две недели в горы. А что потом, я еще не знаю. Наверное, буду иногда позировать мистеру Ллойду.

— Прекрасно, — сказала мисс Броди.

Когда прошли каникулы, мисс Броди начала делиться с Сэнди своими сокровенными мыслями. Ранней солнечной осенью они после школы часто играли вдвоем в гольф.

— Все мои помыслы, — сказала мисс Броди, — сосредоточены на тебе и Роз. Только не говори об этом остальным девочкам, они будут завидовать. Я возлагала определенные надежды и на Дженни — она такая хорошенькая; но Дженни стала теперь совсем скучной, тебе не кажется?

Это был умно сформулированный вопрос, так как он четко выражал то, что уже зрело в мозгу Сэнди. За прошлый год Дженни ей надоела, и теперь она чувствовала себя одинокой.

— Тебе не кажется? — повторила мисс Броди, глядя сверху на Сэнди, которая готовилась к удару по мячу из впадины.

Сэнди крутанула клюшкой.

— Да, пожалуй, — ответила она.

Мяч вяло прокатился по краю лунки, описав полукруг.

— Я возлагала надежды и на Юнис, — сказала мисс Броди, — но, кажется, она увлечена каким-то мальчиком, с которым они занимаются плаванием.

Сэнди все еще стояла во впадине. Порой, когда мисс Броди начинала витийствовать, было трудно понять, куда она клонит. В таких случаях надо было терпеливо ждать, пока все не станет ясно само. Сэнди подняла голову и посмотрела на мисс Броди, стоявшую на бугре, возвышавшемся над полем. Мисс Броди в твидовом костюме цвета голубоватого вереска, с лицом, еще хранившим теплый загар недавних каникул в Египте, была восхитительна. Разговаривая с Сэнди, она глядела на раскинувшийся внизу Эдинбург.