Миссионер

Однажды его пригласили на вечеринку в один дом, где им показали «тарелочку». Дамочка на листе ватмана в круге написала цифры и буквы, нагрела тарелочку над пламенем свечи и вызвала дух поэта Блока. Ему задавали вопросы, и этот невидимый дух довольно правильно отвечал, подводя тарелку то к одной, то к другой букве или цифре. Он спросил, когда родилась его бабушка, — и получил дату рождения, которую никто знать не мог.

Тогда он не знал, насколько опасно общение с нечистыми духами. Дамочка, устроившая это представление, вскоре оказалась в психушке. Но он сделал один очень важный для себя вывод: кроме видимой, есть еще жизнь и невидимая! И значит, есть «что-то» — ему пока что неизвестное — после смерти.

Поиск смысла жизни получил новый стимул. Однажды в книжном магазине он купил справочник атеиста, книгу по гипнозу и учебник по психиатрии. Читая эти книги, он ощутил состояние голода — это, когда тебе говорят о пище, а кушать не дают. Товарищи материалисты постоянно пользовались понятиями совсем нематериальными: душа, мораль, бессмертие, вечность; но вот сути этого не открывали. Они боролись с Тем, Кого якобы не было.

Читал он тогда и Библию, вернее выдержки из нее, но ничего не понимал. Атеисты писали, что в этой книге масса противоречий, накладок, сроки ее написания якобы не соответствуют заявленным в ней. Недоверие они посеять сумели... Но кое-что из Библии в памяти осталось: семена упали на почву и ждали полива.

Потом власть коммунистов мало-помалу прошла, и на их место пришли любители гласности. Вот уж когда ему пришлось почитать всласть! Все ранее запретное стало появляться на книжных развалах. Читал он о духовном все подряд: Блават­скую, Бейзант, Рерихов, Лазарева, Бумбиерса, Даниила Андреева. А однажды на день своего рождения сам себе подарил Библию. Он знал точно, что разгадка тайны бессмертия в этой области, где-то рядом...

Но, читая теософов, глубоко внутри он постоянно чувствовал какое-то предостережение: осторожно, опасность! Они все ненавидели Православную Церковь и осыпали ее упреками.

Он понимал, что коммунисты очень грамотно накормили народ ложью, нагромоздив в душах людей завалы лжи. Он их расчищал, как после бомбежки, но осколки из души еще долго приходилось вырезать с болью.

В церковь он тоже иногда заходил и пытался там найти священника для разговора, но то ли церкви были закрытыми, то священников после окончания службы найти не мог. И ему иногда казалось, что теософы в чем-то правы... А однажды по телевизору показали интервью с женщиной из дианетиков. Корреспондент спросил ее, почему она здесь, а не в церкви? На что женщина сказала, что она пробовала в церкви найти ответы и утешение, но не нашла. А вот только зашла к дианетикам, как ее тут же окружили участливые люди, напоили чаем с кренделями... Словом, она сразу ощутила, что ее проблемы здесь могут разрешить.

Конечно, проблемы были схожи, но он для себя решил не торопиться к американцам, а поискать в своем доме. Все-таки русский он...

И вот как-то у Лазарева в «Диагностике кармы» он запнулся о его рассуждения о смирении. Поразили его сравнения смирения с высшей степенью защиты человека от внешней агрессии. Действительно, смиренные дети и старики наименее подвержены агрессии, а самая опасная группа риска — это сами агрессоры, те, у которых наивысшая уверенность в своих силах и наименьшая степень смирения. Что-то в нем тогда очень сильно засело! Он стал перебирать в памяти самое главное, что успел прочесть из духовных книг. И понял, что единственная религия, которая основывается на смирении, — это христианство.

Теперь осталось разобрать в душе тот завал мусора, который мешал ему прийти к пониманию христианства. А вот этот процесс в нем затянулся надолго: никак гордыня в смиренную истину его не отпускала. Ох, с какой болью приходилось ломать себя! С какими мучениями ржавые осколки гордыни выдирались из души! Ярлык «мракобесия и темноты», как амбарный замок, висел на двери в храм его души. И неизвестно, сколько бы он еще простоял на паперти перед входом в церковь, если бы не помощь, внезапно явившаяся от его бабушки. Она ему открыла тайну о своей православной вере.

Тогда двери храма открылись для него, и он вошел внутрь. Перед ним во всей своей чистоте, величии и неотмирном свете явилась Истина — Иисус Христос!

И открыл он для себя тайну из тайн — жизнь вечна, смерти нет!

Но «многие знания рождают многие печали»! Оказывается, вечность имеет две противоположные грани: вечная жизнь в Царствии Небесном и — увы! — вечные мучения в аду. Вывод, который он сделал после, был просто страшным: никто из живущих на земле по грехам своим не достоин вечной жизни. Но следом оптимистично и радостно открыл истину еще одну: что невозможно человеку, то возможно Богу! Приди к Нему, Отцу Небесному, и, как сын блудный из евангельской притчи, упади в покаянии на колени — и даст Он тебе и прощение, и возвращение в дом Свой. И ни слова упрека, но только радость отцовская: «сын мой был мертв и ожил, пропадал и нашелся».

Вот такая история.

— А в армии... он служил? — полушепотом спросила Маша.

— Об этом лучше не говорить, слишком там много было страшного.

— А все-таки?..

— Ну, ладно. Попал он в спецвойска. Там учили не защищаться, а сразу — убивать. С оружием или голыми руками — не важно. Главное — это одним движением убить противника. Например, в ближнем бою пальцами вырвать глотку, сердце, выколоть глаза, скрутить шею. Там же ему пришлось научиться кушать змей и крыс, ежедневно пить водку стаканами и попробовать наркотики всех видов. Но самое страшное было не днем, а ночью. Вся казарма стонала и выла. Всем снились адские сны. Ему тоже. Он утопал в реках крови и горел в огне преисподней, видел горящие бесовские глаза и падал в совершенно черную тьму. Тогда он снова, после первых детских заклинаний, стал молиться...

Андрей замолчал. Потом, глянув на притихшую Машу, с улыбкой произнес:

— Заметь, сестричка, я настаиваю на этом: жизнь прекрасна! Потому что, когда в сердце Иисус Христос, то нет страха, нет уныния. Зато есть твердая уверенность в том, что Он, непостижимо великий, совершенный и нечеловечески, Божественно милостивый, направит на правильную дорогу, оградит от заблуждений. И уж если попустит скорби и болезни, то обязательно — на пользу нашему спасению и для обретения нами жизни вечной. А ты поверь, наш Господь настолько добр и милостив, что постигать это — уже великая радость. А если со мной Господь, то кто против меня?

— Послушай... а это... как же искушения, бесы и все такое? — почему-то шепотом спросила Маша.

— Так это все имеется независимо от нашего желания и веры. Это есть у всех. И влиянию сил зла подвластен любой человек. Но вот только христиане имеют возможность защищаться от этой агрессии. У нас есть смирение. Смирись — и вся эта нечисть от тебя полетит. У нас есть молитва. Попроси в молитве помощи у Бога — и тут же получишь помощь и защиту. Пост — для смирения страсти, исповедь для очищения от греховной грязи; а причастие Святых Таин, Святое Писание, молебны, паломничества, мироточивые иконы, святые мощи, чудеса... Вот сколько всего нам дано — только защищайся, побеждай и радуйся, что с тобой такая силища!

Вечером Андрей позвонил Лиде и спросил, не знает ли она, где ее кузина. Лида промямлила, что лучше Алену несколько дней не беспокоить: она заболела. Потом перевела разговор на отца Сергия, уж больно он сам и его семья Лиде понравились. Сказала, что собрала кое-какие детские вещи и хочет им отвезти.

Андрей вспомнил сегодняшнюю необыкновенную кротость отца Сергия, в душе его затеплилась благодарность к этому замечательному пастырю и человеку.

— Отец Сергий — настоящий подвижник. Он никогда никому не отказывает в просьбах. Когда у него есть время, он сам ходит по больницам, домам престарелых, колониям и там служит. Его несколько раз даже били: то хулиганы за то, что в рясе ходит; то сумасшедшие, то заключенные. Но он все равно служит и никому не отказывает.