Миссионеры
Шрифт:
— Как звали мальчишку? — спросил Сехеи.
— Какое это теперь имеет значение! — сказала она. — Мальчишку звали Арраи…
Сехеи кивнул. Честно говоря, он ожидал чего-нибудь подобного.
— И ты уверена в успехе?
— Нет, — сказала она. — Не буду тебя обманывать, нет… Просто Пришествие — это единственный шанс оттянуть войну. И если у тебя действительно есть связь с миссионерами…
Источник! До чего всё-таки живучи слухи!.. Сехеи досадливо качнул головой. Она думает, раз он руководил когда-то миссией, то, значит, имел дело с оборотнями. Как бы не так! Под началом у опального стратега было четверо таких же, как он, штрафников, обучавших местных ребятишек узелковому письму да рассказывавших им об авианосцах, ракетопланах и прочем, отчего у маленьких
А вот чего она наверняка не знает — так это того, что в своё время Сехеи чуть было сам не стал одним из них. И тогда, и сейчас миссионеры буквально охотились за светлокожей ребятнёй на Детских островах — отбирали лучших. Пристрастие совершенно загадочное: куда они потом собирались внедрять этих «светленьких» — непонятно. Не к южным же хеури, в конце-то концов!.. Словом, при распределении на группы четырёхлетний Сехеи приглянулся сразу и миссионерам, и военным, которым тоже всегда были позарез нужны сообразительные карапузы с замашками лидеров. Тяжба, естественно, решилась в пользу оборотней, но пока она решалась, военные в обход всех правил успели зататуировать Сехеи лицо. Склока была грандиозной, потребовалось вмешательство Старого, кто-то загремел «на тростник», но сделанного не поправишь: на лбу малыша уже красовалась татуировка класса «риф», и в оборотни он уже не годился никак…
— Это легенда, — хмуро сказал Сехеи. — С ними ни у кого нет связи. Оборотни подчиняются непосредственно Старому.
— А что, если… сам Старый?
И во второй раз за сегодняшний день Сехеи подумал, что ослышался.
— Ты в своём уме? — спросил он наконец.
— Тама’и! — умоляюще проговорила она. — Но ведь Пророчество придумано именно Старыми! Зачем, тама’и? Мы уничтожаем вечерних, вечерние уничтожают нас, и в то же время и нам, и им с детства вбивают в головы, что когда-нибудь всё изменится, что не будет ни утренних, ни вечерних… Никакого Великого Врага нет, тама’и!..
— Как сказать… — задумчиво обронил он. — В том мире, откуда пришли Старые, Великий Враг был.
— Да, но в нашем-то мире его нет! А если даже есть, то слишком далеко — иначе бы с ним столкнулись те же миссионеры! И Старый понимает это не хуже нас с тобой… Поговори с ним, тама’и, скажи ему!.. Ты единственный, кого он выслушает… Объясни ему, что архипелаг доживает последние дни, что если Слово не будет произнесено сейчас…
— Оно уже произнесено, — сказал он, пристально глядя, как меняется лицо Таини. — И произнёс его вестник вечерних Арраи… Да-да, скорее всего тот самый мальчишка. Теперь это один из лучших их пилотов… А чтобы ты до конца поняла, насколько всё серьёзно… Четыре дня назад Старый послал мне запрос, не отправлял ли я в тыл вечерним разведчика, напоминающего корабль Врага, как они описаны в Пророчестве…
Её длинные сильные пальцы медленно соскальзывали с щеки, вновь открывая неправильность татуировки.
— Нас опередили, тама’и, — через силу, с понимающей усмешкой проговорила она.
— Да, — сказал Сехеи. — У меня тоже такое впечатление, что кто-то из вечерних пытается реализовать твой план…
— Что ты собираешься делать?
— Дождаться конца шторма, — проворчал он. — А потом мне надо лететь на Руонгу. Зачем-то я понадобился Старому… Поэтому постарайся за ночь вывязать все варианты с Настоящим Именем Врага. Все. Даже самые сумасшедшие. Утром доложишь… И ещё одно… Ты не хочешь поговорить с ним?
— С кем?
— Ну, с вестником, разумеется, с кем же ещё?
Она встала в смятении.
— Не знаю… Он под стражей?
— Нет, — сказал Сехеи, внимательно глядя на неё снизу вверх. — Старый приказал не причинять ему вреда. Я приставил к нему только Хромого. Вернее, он сам себя к нему приставил…
Лицо её снова стало — как на каменных столбах Ана-Тарау.
— Я не имею права приблизиться к нему, — напомнила она. — Меня отстранили от командования. Я даже не знаю, кто я теперь…
— Ты по-прежнему
моя Левая рука, — сказал он. — Свяжись с Хеанги и передай, что я отменил его распоряжение. Ещё передай, что я жду его у себя. Иди.— А что с провинившимся?
— С провинившимся? — Сехеи подумал. Честно говоря, вся эта возня со штрафником не нравилась ему с самого начала. — Да, пожалуй… Это на твоё усмотрение. Иди.
Таини тамуори вышла. Некоторое время Сехеи сидел ссутулившись и слушал, как шторм всаживает заряд за зарядом в северо-западные склоны острова. Точно так же обрушивается он сейчас на искалеченные ракетными залпами скалистые уступы Тара-Амингу и размалывает о камни обломки ракетоносца, и встаёт грохочущей водяной пеленой над Барьерным рифом, и ревут где-то там в ночи, перекрывая бурю, плавильные печи железного острова Ана-Тиангу, и, вцепившись якорями в дно возле Гнилых рифов, содрогаются под ударами ветра корабли вечерних, а на Ледяном Клыке просчитывает варианты девятнадцатилетний стратег противника Ионги, то ли в самом деле ища мира, то ли просто затевая очередную грандиозную провокацию… И дрейфуют на окраинах архипелага застигнутые штормом лёгкие судёнышки миссионеров. Этим труднее всего. По слухам, даже если они будут тонуть вблизи деревни дикарей — преждевременная высадка запрещена… Что ж, будем ждать. Если друзья вечерних объявятся вдруг в ставке Сехеи и доложат о Пришествии Великого Врага, то, значит, Таини права во всём…
Сехеи взялся кончиками пальцев за правое веко, потянул… Ресница выдернулась легко, без сопротивления. Значит, права…
— Ты звал меня?
Сехеи вскинул голову. Перед ним стоял светлокожий, похожий на подростка воин с насмешливыми глазами и усталым лицом. И надо же было ему войти в тот самый момент, когда стратег подобно дикарю гадал по реснице о будущем!
— Сядь, — буркнул Сехеи. — Я отменил твоё распоряжение.
Хеанги сел. Он был похож на самого Сехеи — разве что чуть пониже ростом. Сухощав, пропорционально сложен, в движениях быстр. И всё же было в нём что-то ущербное, что-то наводящее на мысль о физическом изъяне. Татуировка. Классическая татуировка стратега — неправильная, перекошенная, несимметричная. Всё верно: сегодня ты командуешь флотом, завтра отбываешь срок «на тростнике», послезавтра тобой затыкают прорыв, а там, глядишь, после совершённого тобой и твоими смертниками чуда снова принимаешь командование.
— Да, — сказал Хеанги. — Она мне сообщила.
— Зачем тебе надо было вмешиваться в эту историю со штрафником?
Хеанги повёл уродливо зататуированным плечом.
— Дело не в штрафнике, тамахи. Просто сама она ненадёжна. Ты уже знаком с её идеями объединения архипелага?
— Да, знаком, — сказал Сехеи. — И хочу знать, что об этом думаешь ты.
— Фантазии, — коротко ответил Хеанги. — И фантазии опасные.
Сехеи был явно недоволен его ответом.
— Ты зря так относишься к фантазиям, — заметил он. — В последние годы они слишком часто оборачивались реальностью.
— Я же ещё сказал: опасные, — напомнил Хеанги. — Когда она заговорила о том, как бы подсунуть вечерним вестника с Настоящим Именем Врага, я её просто не понял. Я думал, что собирается запутать противника, заставить его перегруппировать силы, а потом нанести удар. И я ей прямо сказал, что вечерние на это не клюнут. Но когда выяснилось, что она и удара-то наносить не собирается, а хочет всего-навсего объединить архипелаг… Кстати, каким образом тебе удалось захватить «рутианги»? Я, честно говоря, даже не сразу поверил…
Хеанги откровенно менял тему, считая разговор исчерпанным. Интересно: притворяется он или в самом деле не знает?
— Это гидроплан парламентёра, — сказал Сехеи.
— Что? — Хеанги был потрясён. — А… а пилот?
— И пилот под стать машине.
— Позволь, а что он…
— Настоящее Имя Врага, — не дослушав, ответил Сехеи.
Несколько мгновений Хеанги сидел неподвижно. Потом повернулся к стратегу.
— Чего же ты ждёшь?
Сехеи не ответил.
— Надо начинать войну, тамахи! Ты же видишь: они пытаются выиграть время. В их обороне — дыра.