Мистериум

Роберт всерьез подозревал Кёрка с самого надругательства над Монументом и прямо об этом говорил. Но городовой Хогг не верил. Почему, недоумевал он, человеку, который так прекрасно рассказывает, нужно совершать такое?

Айкен покачал головой.

— Вас покорили слова, господин городовой. Кёрка нужно убрать из города, — сказал он. — Я ему не доверяю.

Хоггу казалось, что недоверие Роберта — хлипкий повод для подобного решения. Тем не менее после вандализма на кладбище городовой позвонил в Столицу и запросил информацию о Кёрке. И однажды утром, когда Кёрк ушел в горы, городовой обыскал его номер в гостинице. Кроме рыболовных снастей и одежды, Хогг нашел записные книжки с неразборчивыми каракулями, бутылочки с разными порошками, пробирки и другие мелочи, которые городовой счел инструментами ремесла гидролога. Не было ни топора, ни баллончика с краской. Никаких улик — вообще ничего.

День убийства Свейнстона городового подкосил. Хогг понял, что все совершенно вышло из-под контроля, что он — такой же зритель, как и все остальные. Когда тело Свейнстона привезли из дома и положили в одной из камер в тепле из трупа пастуха начал громко, как из мертвой овцы выходить газ, и запах стоял ужасный. Роберт сказал, что тело будет очень быстро разлагаться, если его не держать в холоде, и тогда они высыпали на покойника груду колотого льда.

Городовой позвонил начальству в Столицу, затем пошел в «Олень».

— Он у себя, — сказал Митчелл, понимая, зачем пришел Хогг.

Городовой тяжело взобрался по лестнице. Постоял пару минут, переводя дыхание, затемпостучал в дверь Кёрка,Похоже, Кёрк ему не удивился.

— Я не хочу входить, — неловко сказал городовой. — Оставайтесь в гостинице до завтра, пока с вами не поговорят детективы. Хорошо?

Хоггу не понравилось, как на него смотрят эти голубые глаза — будто они способны увидеть в человеке такое, в чем он никогда не признается даже самому себе.

Оставшись один в Околотке, городовой понял, что ему трудно сосредоточиться, когда совсем рядом лежит тело Свейнстона. К тому же Хогг плохо спал предыдущей ночью. (Мисс Балфур сказала ему, что ей тоже не спалось.) И он сделал то, что редко делал в рабочее время, — налил стакан скотча и залпом выпил. Потом сел у огня и открыл почту. Одно письмо было из Управления.

Городовому Хоггу.

В ответ на Ваш запрос о приезжем из Колонии Мартине Кёрке сообщаем. Наш департамент получил информацию из департаментов по Иммиграции и Международным Отношениям. Кёрк — дипломированный гидролог; работает над проектом, организованным Островом совместно с Колонией. За Кёрком не числится ничего криминального. Сообщите нам, если Вам понадобится дополнительная информация.

С уважением и т.п.

Хогг сразу позвонил Роберту и прочел ему письмо.

— Теперь это уже не важно, — сказал Роберт. Городовой сказал Айкену, что велел Кёрку не покидать «Олень» — детективы из Столицы допросят его, когда приедут.

— Я же говорю, — сказал Роберт, — теперь это уже совершенно не важно.

Было ли это важно? — спрашивал себя городовой Хогг. Через несколько дней Кёрк погиб. А вскоре начали умирать люди в Каррике, и сам городовой — в их числе. Ну и не страшно, сказал Хогг. Он считал, что, если ему придется умереть, Каррик — совсем не плохое место для смерти.

* * *

Да, Максвелл. Это совсем не плохое место для смерти, правда?

Городовой Хогг не ждал от меня ответа. К тому же я не вполне понимал, что он спрашивает. Я радовался, что у меня есть диктофон, потому что иногда защитныенаушники не справлялись, и слова Хогга звучали в моих ушах неразборчивым ревом. Сейчас городовой вытер губы рукавом пижамы и указал изящным пальчиком на пол камеры: — Вот в этой самой камере мы и положили тело Свейнстона.

Теперь Хогг слегка шепелявил. Хотя голос его был все так же громок, язык лежал на нижней губе, словно утомился, и городовой отчаянно тер подбородок. Впервые я заметил, что ресницы его трепещут, как и описывал Айкен.

Мой час интервью почти закончился, поэтому я задал Хоггу вопрос, который не шел у меня из головы.

—Тот случай на Шахте, — сказал я. — Это был действительно несчастный случай или преднамеренное убийство?

Городовой не ответил, поэтому я спросил вновь, прямо:

— Это был несчастный случай — или месть за смерть Каррика на мосту через реку Морд?

Лицо Хогга сморщилось, и он засмеялся, высунув язык, — точно хохотала пухлая горгулья. Потом выдавил:

— А! Молодец, Максвелл! — Он попытался взять себя в руки. — Члены комиссии постановили, что это несчастный случай. Как я мог с ними не согласиться? Я ведь всего лишь простой полицейский. — Хоггу было очень трудно управляться с языком и смехом. — Поговорите об этом с мисс Балфур. Она вам расскажет кое-что интересное.

Он коверкал слова и очень осторожно тер подбородок — будто все эти разговоры его повредили.

— Но я надеялся, что вы поможете мне выяснить правду, — сказал я.

Зря я это сказал, потому что глаза городового наполнились слезами, и он так захохотал, что я испугался, как бы он не задохнулся.

— Говорить правду… возможно… лишь когда… не слишком много знаешь. — В точности ответ Анны. Хогг выдохнул его; ресницы городового мигали с такой скоростью, что рассыпали вокруг слезы, будто миниатюрная садовая поливалка.

Я подождал, пока лицо городового успокоится.

— Вы вместе с другими полицейскими допрашивали Кёрка после смерти Свейнстона. Что он сказал?

— Ни слова. Мы допрашивали его про вандализм и гибель Свейнстона. Мы не смогли вытянуть из него ни слова. Поэтому Кёрка и вызвали в Столицу, в Управление. У них есть профессионалы допросов.

Хогг ответил мне, но, видимо уже потерял интерес. Тоненьким пальчиком он ткнул в рассказ Айкена, валявшийся на полу. Я мог бы догадаться, о чем он спросит.

— Как вам понравился мой портрет? — Городовой смотрел на меня в беспокойном ожидании. Хогг, лежащий на койке, казался таким веселым и таким ранимым, несмотря на свои габариты. Что я мог сказать?

— Он, безусловно, интересный, — ответил я.

Городовой вздохнул и довольно улыбнулся. Теперь он закивал, и голова качалась едва ли медленнее трепыхания ресниц.

— Вы правы. На большее и рассчитывать нельзя, согласны?

Тут я почувствовал чью-то руку на плече. Вошла медсестра в защитных наушниках и сказала что-то неслышное мне.

— Она говорит — время закончилось, — проревел городовой.

— Можно я задам перед уходом еще один вопрос, господин городовой? Как был замешан Кёрк? Зачем Роберт Айкен отравил всех, даже своих друзей?

— Он в итоге до нас до всех добрался, тут вы правы. — Городовой улыбался при этой мысли, будто она была прекрасна, а не чудовищна.

— Но зачем? — Теперь я сам кричал, будто у Хогга проблемы со слухом. — Анна сказала, если я вас спрошу, вы расскажете мне про мотивы.

— Подумайте вот о чем, Максвелл. — Городовой глядел на меня лукаво. — Иногда мотивы приходится выдумывать, чтобы они соответствовали преступлению. Ясно? Больше я ничего не могу сказать. Продолжайте делать, что делаете, и с вами все будет в порядке.