Мистерия Сириуса

ДОПОЛНЕНИЕ

Читатель, наверное, удивится, если я скажу, что из всей загадки Сириуса меня больше всего интересуют именно ее — на первый взгляд такие скучные — геодезические аспекты. Тем не менее это именно так. Об оракульских центрах я написал целую главу в другой моей книге — «Разговоры с вечностью», [284] опубликованной в 1984 году, а также в примечаниях к моему переводу «Эпоса о Гильгамеше». [285] Но мне не удалось организовать все те экспедиции в разные страны, которые были необходимы, чтобы собрать дополнительный материал по этому вопросу, да и значительная часть уже полученных результатов тоже осталась неопубликованной. Тем не менее, я полагаю, что мне известно подлинное местоположение первого оракула в Додоне, который находился немного выше в горах, чем принято считать. Равным образом, Дельфийский оракул располагался в трех с половиной километрах от места, посещаемого сегодня туристами. Но чтобы серьезно провести там серьезные раскопки, необходима хотя бы небольшая группа исследователей и какие-то средства.

284

Temple Robert К. G. Conversations with Eternity. Rider, London, 1984. Эта книга увидела свет в Великобритании и в Польше; частично она опубликована и на немецком языке. Надеяться на ее публикацию в США, увы, не приходится: американские издатели полагают, что их соотечественники слишком глупы, чтобы их могли заинтересовать подобные вещи. Я с этим в корне не согласен, но моя точка зрения в данном случае особой роли не играет. Впрочем, восьмидесятые годы прошлого века действительно были временем глубокой экономической депрессии и разрушения традиционных ценностей западной культуры — так что, возможно, книга и впрямь появилась не вовремя.

285

Temple Robert К. G. Не Who Saw Everything: A Verse Translation of the Epic of Gilgamesh. Rider, London, 1991.

В 1979 году мы с моим другом Рэнди Фитцджеральдом создали в Америке специальный фонд для сбора денег на исследования в области древней геодезии. Увы, нам не повезло, и фонд в конце концов пришлось закрыть. Немало высококвалифицированных специалистов были готовы принять участие в этих исследованиях, но нам нечем было им платить. Время от времени ищущие развлечений миллионеры обращались ко мне с предложением финансировать исследования загадки Сириуса — но во всех случаях эти переговоры оказались пустой тратой времени. Подавляющее большинство несостоявшихся спонсоров думали только о саморекламе. Один выглядел более нормальным человеком — но и он в конечном счете оказался такой же пустышкой. В целом мой опыт общения с людьми богатыми и очень богатыми меня полностью разочаровал. Все они напоминают ярких тропических птиц, порхающих среди листвы в полном самозабвении и восторге от собственного существования. Но самое поразительное — это то, что после каждого случая моего с ними общения сам я становился заметно беднее. Право же, это какие-то ходячие пылесосы для выкачивания денег! Начинается обычно с предложения оплатить вам дорогу для вашей к ним поездки — а заканчивается непредусмотренными расходами уже в их пользу.

В итоге значительная часть моих исследований осталась в полузавершенном состоянии просто в силу финансовых причин. Чтобы исследовать проблемы геодезии, вы должны путешествовать, желательно в компании специалиста-топографа. Нет абсолютно никакого смысла обращаться за грантом на такую экспедицию к научным фондам. Если предложить членам подобного фонда выделить средства на исследование проблемы палеовизита, их реакция будет неотличима от реакции девственницы на предложение изнасиловать ее. Внеземляне — это же сущий абсурд и безумие! (После выхода из печати «Мистерии Сириуса» кое-кто из моих самых консервативных друзей порвал со мной всякие отношения. По их мнению, только сумасшедший мог писать на такие темы.)

Впрочем, геодезические загадки древности не ограничиваются районом Средиземноморья — кое-что интересное можно отыскать в истории Китая. В те годы, когда я работал над «Мистерией Сириуса», я еще не был знаком с Джозефом Нидхемом, и потому эта область оставалась для меня закрытой. Следует, впрочем, заметить, что те вещи, о которых я собираюсь дальше говорить, мало кому известны как на Западе, так и в Китае.

С Джозефом Нидхемом мне посчастливилось встретиться где-то в 1982 году — хотя, конечно, я и до того был в какой-то мере знаком с его работами. Нидхем был одним из величайших ученых за всю историю науки — начиная по крайней мере с Эдуарда Гиббона, автора «Истории упадка и разрушения Римской империи». Грандиозный труд Джозефа Нидхема — «Наука и цивилизация в Китае» — при его жизни был опубликован лишь частично (примерно в двадцати томах). Части этой работы, оставшиеся в рукописи, готовятся к публикации большой группой его сотрудников. Я не могу сказать, что был одним из этих сотрудников. В их число входили прежде всего профессионалы-синологи, преподававшие в различных университетах мира. Я же был скорее другом Джозефа и его второй жены — китаянки Лу Вейдьен, чем просто их коллегой. Сам Джозеф был человеком достаточно замкнутым и ироничным. В отличие от него, Вейдьен обладала замечательным — хотя и не всегда безобидным — чувством юмора. В 1986 году мы трое совершили путешествие по Китаю, и у меня от него остались незабываемые впечатления.

Она любила поддразнивать коллег — особенно тех из них, кого считала надутыми индюками, отдавая мне явное предпочтение перед ними. Естественно, эта публика меня сильно невзлюбила. Самым нетерпимым из них оказался покойный Колин Ронан, который заведовал фотографическим отделом в Научно-исследовательском институте Нидхема. Когда мы с Джозефом работали над одним иллюстрированным изданием, он сделал все, чтобы не допустить меня к фотоархиву. Джозеф тем не менее включил в эту книгу сделанные мною фотоснимки — и Колин немедленно попытался выбросить из подписей к ним всякое упоминание моего имени. К счастью, библиотекарь Кармен Ли узнала об этих происках, и совместными усилиями мы предотвратили эту угрозу. Но какова мелочность! Узнав о кознях Ронана, Вейдьен по-настоящему рассердилась и высказала ему все, что о нем думала. Естественно, его отношение ко мне после этого, мягко говоря, не улучшилось. Все это было и неприятно, и немного комично, напоминая какой-то старый фарс. В своих попытках помешать моей работе Ронан напоминал Сизифа — но тем не менее продолжал упорствовать. Поразительно, до какой степени обуреваемые злобой люди забывают обо всем на свете и пытаются любой ценой уничтожить то, чего не понимают!

Мне не раз случалось становиться жертвой подобных атак, и порой они бывали достаточно серьезными. Но усилия атакующих не могут вызвать у меня ничего, кроме смеха. Человеческая натура столь, увы, несовершенна, что ее разрушительные стороны порой берут верх над сторонами созидательными. Об этом не следует забывать, если мы не хотим поставить под угрозу наше собственное творчество. Но корень зла вполне очевиден — это простое человеческое тщеславие. Лекарство от этой болезни тоже не является секретом: это умение относиться к себе с разумной мерой иронии. Вейдьен, как никто, была лишена всякого тщеславия, и то же самое можно сказать о Джозефе. Он был очень занятой человек, целиком погруженный в свою работу, и времени ему постоянно не хватало. Еще в середине сороковых годов он задумал написать популярную книгу об открытиях и изобретениях, сделанных древними китайцами, — но все никак не мог к ней приступить. Вейдьен посоветовала Джозефу привлечь к этой работе меня, и он согласился. В то время ему уже было за восемьдесят, и было понятно, что сам он с этой работой уже не справится.

Я сел за письменный стол и приступил к чтению всего, что Джозеф когда-либо написал и опубликовал — за исключением разве что его первых исследований в области эмбриологии. Объем прочитанного составил, по моим подсчетам, примерно восемь с половиной миллионов слов. Делать подробные выписки было некогда, и мне пришлось в основном полагаться на свою память. Поскольку, однако, архив Джорджа был организован довольно своеобразно, я прибег к системе памятных значков, позволявших при необходимости отыскать нужную мне информацию. Результатом этой работы стала книга, опубликованная в Британии под заголовком «Китай: страна открытий и изобретений», а в Америке — «Гений Китая». Позже под тем же названием она снова вышла в Британии. [286]

286

Впоследствии она была переведена на целый ряд других языков мира. В частности, Китайская Академия наук выпустила прекрасный перевод этой книги, выполненный группой из тридцати четырех переводчиков.

Просматривая старые работы Джозефа, я наткнулся на полузабытую статью «Меридианная линия восьмого столетия: система гномонов Исина и предыстория метрической системы», написанную в соавторстве с Вейдьен, еще одним китаистом и тремя астрономами. [287] Когда я напомнил Джозефу об этой статье и поставленных в ней проблемах, он согласился, что было бы очень интересно побывать в Китае и на месте разобраться в созданной древними обитателями этой страны геодезической системе. С самого начала шестидесятых годов он мечтал о такой экспедиции, но началась «культурная революция», и его планы пошли прахом. К тому времени, когда политическая ситуация в Китае изменилась, Джозеф уже был слишком стар для подобной экспедиции.

287

Beer А., Но Ping-yu, Lu Gwei-Djen, NeedhamJ., PulleyblaiA, E. G. and Thompson G. I. An Sth-Century Meridian Line: I-Hsing's Chain of Gnomons and the Pre-history of the Metric System. Vistas Astronomy, Pergamon Press, Oxford etc. Vol. 4, 1964, pp. 3–28.

Великий математик и астроном Исин, живший в восьмом столетии нашей эры, — одна из самых значительных фигур в истории китайской науки. Я намеренно не пересказываю статью Джозефа, а цитирую ее, чтобы читатель сам смог убедиться в тесной связи между описываемой системой и средиземноморской геодезической октавой:

«Метрическая система мер стала первой попыткой ввести такие единицы измерения, которые базируются на универсальных величинах и могут использоваться как в повседневной жизни, так и в науке — в частности, в астрономических расчетах. <…> Развитие научной мысли и потребности практики сделали подобную систему жизненно необходимой — однако в Европе она появилась лишь в последнем десятилетии восемнадцатого века нашей эры. В Китае, однако, универсальная единица измерений была предложена почти на сто лет раньше. Более того, как и во многих других случаях, включающих научные и технические достижения Нового времени, у этой системы были свои исторические предшественники.

В восьмом столетии нашей эры один китайский астроном выдвинул чрезвычайно важную идею измерять линейные расстояния на поверхности земли способами, используемыми в астрономии. В день летнего солнцестояния гномон высотой 2 метра 44 сантиметра, находящийся на широте Янчэна — в самом центре Срединной Империи, — отбрасывает тень длиной около 46 сантиметров. Начиная с самой глубокой древности китайцы изготовляли из глины, терракоты и нефрита эталоны данной длины. Эти эталоны, в свою очередь, использовались для определения точный даты летнего солнцестояния.

Считалось, что длина «летней тени» возрастает примерно на два с половиной сантиметра на каждую тысячу ли, если следовать к северу, и уменьшается на те же два с половиной сантиметра, если двигаться к югу. (Ли — это общепринятая единица измерения расстояний в Древнем Китае, наподобие современного километра или мили. К сожалению, в разные исторические эпохи она имела неодинаковую длину, что сильно нервирует историков китайской науки.) После конца эпохи Хан (III в. н. э.) измерения, проведенные в Индокитае, опровергли эту числовую закономерность, но лишь пять столетий спустя были проведены систематические измерения, охватившие достаточно большую площадь земной поверхности.