Мистические рассказы

Две иглы она медленно вонзила в глаза миниатюрному перфекту, две – в уши. Одна воткнулась в рот, еще одна – в руки, еще две в талию, две – в половые органы и две в подошвы ног. Каждый раз, когда игла входила в воск, шепот Клавдии становился тише.

– Я пронзаю каждую твою конечность. И каждая твоя конечность должна помнить обо мне и ни о ком другом…

Когда кукла стала напоминать дикобраза, Клавдия застыла, не решаясь продолжить. Ахаик протянул свинцовую табличку, приняв из безвольных рук человеческую фигурку.

Теперь она писала. Писала все те же слова, что должны стать крепкой печатью, скрывающей правду.

В руках колдуна мелькнула еще одна фигурка – на этот раз женская. Колдун привязал ее к мужской, а после соединил с табличкой. Ахаик наматывал нить 356 раз, причитая с Клавдией слог в слог, слово в слово: «Держи его, Абракас!» И бани вторили им. И казалось вся грязь, что осела здесь, поднялась и заполнила их легкие, их тела, их души.

Ритуал и вправду оказался чрезвычайно действенный. Понтий проникся к девушке, но вскоре нрав правителя сменялся. Казалось, вместе с любовью, нечто злобное поселилось в его душе. С годами любовь угасала, но зло… Зло лишь разрасталось.

Ахаик исчез во мгле коридора и, Клавдия, скрывшись за колоннами, последовала за ним.

Сквозь узкий тоннель они вошли в холодные помещения подвала, стены которого усыпали бессчетные ряды рукописей, пергаментных свитков и табличек. В каменных пазах догорали смоляные светильники, пуская тонкие седые струи во тьму. Посередине низкий стол в обрамлении пестрых подушек. Клавдия наклонилась, но тут же отпряла. Зловонный запах тухлого мяса – на столе лежал кусок посиневшей печени.

– Всемогущий Юпитер, – Клавдия Прокула зажала нос и отошла к стеллажам.

– Я все проверил, – Ахаик раскрутил древний пергамент. – Проверил несколько раз. Ошибки быть не может.

Она знала о чем говорил колдун – гадание на внутренних органах животного было одним из самых доверительных из всего арсенала гаруспиков.

– Поначалу я велел говорить вестникам Анны Перенны, их знамения были размыты. Тогда я отчаялся на древний этрусский ритуал, и тот ошеломил меня, – Ахаик, мгновенно перешел на шепот, упомянув запретный народ.

– Что здесь написано? – Клавдия склонилась над рядами незнакомых ей букв.

Этрусский язык не похож ни на греческий, ни на латынь. Он не похож на язык ретов, не относится к лемносским, что из ирренской семьи. Это не кельтский язык Галлов и не древний язык Анатолии, что есть хуррмитский и эламский. Когда уничтожались последние книги народа, нагонявшего на Римскую Империю смуту колдовством и пророчествами, главный жрец оповестил весь Рим, что язык этрусков – язык самого дьявола.

Конец ознакомительного фрагмента.