Мистики и маги Тибета

Однако мой любезный хозяин Падма Ригдзин не имел ни малейшей склонности к меланхолии. В его уме своеобразно сочетались интересы коммерсанта с ребяческими вкусами. Он долго расспрашивал меня об Индокитае и Бирме, осведомляясь о статьях импорта и экспорта в этих странах. Ему хотелось главным образом узнать, можно ли выписать оттуда павлинов для пополнения своей небольшой зоологической коллекции.

Но вдали от роскошных покоев великого ламы в маленьких уединенных домиках ютились монахи, и их сосредоточенные лица и таинственные повадки вполне гармонировали с окружающим пейзажем. В специально построенных для этой цели обителях подвизались анахореты, соблюдавшие самые суровые правила затворничества. Они не имели никакого сношения с внешним миром. Некоторые из них стремились развить в себе сверхчеловеческие психические способности, другие пребывали в состоянии мистического созерцания, по символу веры их секты приводившее спасающихся к духовному озарению. С незапамятных времен монастырь Дзоготшен славится как центр обучения эзотерическим тайным методам духовного совершенствования.

Те, кто постиг скрытый смысл "тшед", могут обходиться без инсценировки обряда. Он сводится для них к безмолвной медитации. В процессе ее они должны мысленно переживать все перипетии трагедии. Вскоре и это упражнение, в свою очередь, становится бесполезным. И все-таки воспоминания ли о далеком времени ученичества, или другие только им известные соображения, побуждают некоторых из гомтшенов иногда собираться и совершать обряд "тшед" коллективно. Тогда священнодействие превращается в своеобразное мистическое торжество – отправляющие обряд ламы празднуют свое духовное освобождение.

Мне выпала редкая удача видеть, как некоторые из этих подвижников Кхампа – высокого роста, в живописных маленьких юбочках из простой ткани, которую носят "респа",* (*"Респа" – те, кто могут развивать внутреннее тепло, именуемое "тумо". – Прим.авт.) с заплетенными в косу волосами до пят – плясали под звездами на вершине нашего мира и затем погружались в состояние глубокой медитации. Так и заставало их восходящее солнце – сидящими в позе Будды, оцепенело выпрямившись, со скрещенными ногами, опущенными долу глазами, точно каменные изваяния.

Это было незабываемое зрелище.

Пожиратели "дыхания жизни"

В начале этой главы я упоминала о демонах – охотниках за "дыханием жизни". В Тибете о них можно услышать очень много.

По тибетским верованиям, некоторые из этих дьявольских созданий ведут кочевой образ жизни и, постоянно подстерегая добычу, сами похищают "дыхание" живых существ. Но есть и другие, обитающие постоянно в определенной местности. Эти оседлые демоны довольствуются последними вздохами умирающих, доставляемыми им по их заказу. Обязанности посыльных исполняют определенные лица, бессознательно действуя в состоянии транса.

Ограничиваются ли они этой пассивной ролью? Не добывают ли "последнее дыхание" насильственно, раньше рокового часа? Никто не знает этого, и никто не может с уверенностью распознать тех, кто занимается этим ремеслом. Сами "разносчики дыхания" обычно и не подозревают, какие дела совершают они в бессознательном состоянии, отождествляясь со своим "двойником".

Одно известное содружество пожирателей дыхания – вернее, пожирательниц, так как речь идет о демонах женского пола поселилось в историческом монастыре Самье на берегу Брахмапутры, на юге Лхасы.

Я посетила их логово на обратном пути из Лхасы. Путешествие в этот монастырь само по себе полно впечатлений и прекрасно настраивает ум на восприятие фантастических рассказов.

Под самой Лхасой на левом берегу Иесру тсангпо (Брахмапутры) раскинулась Сахара в миниатюре. Белые дюны беспрерывно наступают на страну и отвоевывают все новые и новые территории. Преодолев преграду, создаваемую на их пути цепью гор, пески добрались до долины Кий Чу, и их тонкая пыль начинает скапливаться уже вдоль оград Норбулинга – загородного дворца Далай-ламы. За пределами живописного монастыря Дорджи Таг путник попадает в настоящую пустыню. Справа еще виднеются вдали несколько сиротливо прижавшихся к подошве гор одиноких ферм с полями, почти совсем погребенными под песками. Затем всякие признаки жилья и посевов исчезают. Насколько хватает глаз, расстилаются волнистые ослепительно белые песчаные просторы. Глубокое, без единого облачка, синее небо, пылающее солнце, слепящий отраженный свет – все создавало иллюзию, будто я снова в Джериде. Но если ландшафт напоминал африканскую пустыню, то "вкус" воздуха был совсем иным: это был все тот же воздух великого Тибета, такой легкий, какой бывает только на высоте трех тысяч метров над уровнем моря. Об этом крае ходят по стране бесчисленные легенды, от самых древних до сложенных в наши дни. Во многих местах демонстрируют следы когда-то совершенных здесь чудес. Одним из самых замечательных памятников считается гигантский утес, одиноко вознесенный над руслом речного потока. Рассказывают, будто несколько веков тому назад этот колосс улетел из Индии и направился по воздуху в Тибет. О цели его оригинального путешествия история умалчивает. Может быть, каменного великана поразила безмятежная красота широкой долины, синяя река, безоблачное лазоревое небо, и он остановился, восхищенный, погрузив в речной поток свое богатырское тело. Как бы там ни было, его странствиям пришел конец, и с тех пор он стоит одинокий, замерев в экстазе безмерного восторга, и бурный поток омывает его подножие.

Мы приехали в Самье вечером.

Ландшафт местности был более или менее однообразен скорбный и таинственный, как лицо умирающего.

В пустыне Гоби тоже на всем лежит печать немного бессильного отчаяния обреченных на неотвратимую гибель существ, и мне был знаком молящий о помощи взгляд жалких цветочков с венчиком, наполненным смертоносной пылью. Но в окрестностях Самье чудится, будто непосредственное действие природы усугубляется влиянием оккультных сил, и к вызываемому унылым пейзажем тоскливому чувству примешивается смутная тревога, почти ужас. Самье, наполовину поглощенный пустыней оазис, будто погружен в старчески-бесстрастные воспоминания о былом величии, или же в состоянии высшей степени отрешенности от всего мирского, невозмутимо взирает, как вздымаются вокруг грозящие захлестнуть его волны. Песок, точно саваном окутал окаймляющие монастырь высокие горы уже почти до самых вершин. К монастырскому порогу подступают все новые дюны. Унылые верхушки деревьев бывшей здесь когда-то подъездной аллеи едва пробиваются из затопившего их песчаного моря. Гомпа обнесен выбеленной известью стеной. Выше по склону лепятся на одинаковом расстоянии друг от друга многие тысячи миниатюрных шортенов. Еще выше за ними щетинятся шпили других, белых или зеленых шортенов, и среди них блестят позолоченные кровли нескольких храмов. На закате солнца все выглядит восхитительным, странным и призрачным. Затерянный среди этой мертвенной пустыни гомпа красуется словно сказочный город, созданный чародеем.

Действительно, Самье создан волшебником и, если верить легенде, монастырь был построен чудесным образом. Это одно из самых знаменитых исторических мест Тибета. Именно здесь к началу восьмого века был сооружен первый буддистский монастырь "Страны Снегов".* (*Название Тибета. – Прим.авт.)

Тибетские летописи рассказывают, как демоны воспротивились постройке, монастыря и каждую ночь разрушали все, что каменщики успевали построить за день. Прославленный маг Падмасамбхава не только помешал им разрушать храм, но и превратил их в покорных слуг, которые за несколько ночей закончили строительство.

Возможно, эта легенда отражает реальный факт, если под "демонами" рассматривать приверженцев старой религии "Бонпо", против которых боролся Падмасамбхава во время своего пребывания в Тибете. Скорее всего, он не победил их, а добился полюбовного соглашения.

Самье очень долго служил резиденцией могущественных лам. Основание секты "Желтых колпаков" и господствующее положение ее членов как представителей официального духовенства постепенно снизили значение монастыря. Между тем, другие ламаистские общины, принадлежащие, как и Самье, к секте "Красных колпаков", оказались более стойкими в борьбе со своими противниками. Очевидно, полный упадок знаменитого монастыря Падмасамбхавы был вызван еще и другими причинами. На некоторые из них проливает свет история, но многие склонны объяснять разорение монастыря Самье и непреодолимое наступление на него пустыни действием оккультных сил. Во всяком случае в настоящее время Самье почти совсем заброшен, и всех рассеянных по его территории монахов едва ли наберется человек тридцать. Многие дома, когда-то служившие жилищами монахов, теперь заселены мирянами-арендаторами и превратились в фермы. От большого числа построек остались одни развалины да кучи щебня. И все-таки среди этого запустения некоторые храмы до сих пор содержатся в полном порядке. Творение чародея, Самье проникнут духом своего создателя. Монастырь весь до самых закоулков дышит таинственностью, и когда ложатся вечерние тени, даже невинные идущие с пастбища домой животные, имеют нездешний коварный вид дьявольских оборотней. И на самом деле, монастырь служит приютом одному из величайших оккультистов и официальных оракулов Тибета – ламе Тше-Кионгу, поселившемуся в храме Угс-Кханг (жилище животворного духа). Так называется помещение, куда доставляются, как уверены тибетцы, последнее дыхание умирающих. Некоторые утверждают, что вообще все "последние вздохи", всех, переселяющихся из земной доли в лучший мир, устремляются в Самье. Более скромная версия ограничивает размеры этой глобальной процедуры "последними вздохами" расстающихся с жизнью в округе Самье, включая сюда и Лхасу.

Обязанность транспортировки вздохов от места успокоения покинутого ими тела до Самье возложена на особую категорию людей. Разумеется, человек тут действует бессознательно, во время сна или в трансе. Его материальное тело в этом не участвует и не покидает своего жилища. В состоянии бодрствования он ничего о своих странствиях не помнит. Если нашим читателям верования тибетцев покажутся очень нелепыми, я напомню им, что и в европейских странах в наше время есть люди, считающие, будто они иногда по ночам странствуют в чужие края, точно так же, как "носильщики дыхания жизни". По утрам они ничего конкретно не могут вспомнить о своих путешествиях.

Разве суеверие не единая религия, объединяющая все народы всего земного шара?

Почему дыхание жизни доставляется именно в Самье, объясняют тем, что демоны-самки, именуемые Сингдонгмо (львиная маска), избрали Самье своей резиденцией. Они занимают покои в храме – обители ламы-прорицателя и туземного бога Пекара. Покои эти всегда заперты. В одной совершенно пустой комнате помещены колода мясника и ритуальный нож с кривым лезвием. При помощи этих двух инструментов Сингдонгмо крошит "дыхания". "Рубка дыхания", несомненно, чудо, и тибетцы по-своему доказывают его подлинность. Колода и нож остаются в запертом логове дьяволиц в течение года. Затем их убирают и заменяют новыми. Говорят, тут-то и можно удостовериться, что лезвие ножа изношено и зазубрено, а колода иссечена и выщерблена от постоянного употребления.