Митридат

По совету Тирибаза Митридат избрал иной, более хитрый способ действий. Узнав, что в Великой Армении умер старый царь Тигран и во главе царства встал его единственный сын, вернувшийся из парфянского плена, Митридат незамедлительно пригласил юного царя в Синопу. Здесь он сумел очаровать молодого человека своей дочерью Апамой. Вскоре состоялась свадьба. Перед свадьбой Митридат поставил условие Тиграну (того звали, как и отца), что Апама достанется ему, если армянский царь даст слово изгнать из Каппадокии Ариобарзана и вновь посадить там сына Митридата. Тигран, который не мыслил себе жизни без Апамы, поклялся всеми богами, что выполнит условие своего тестя.

Тигран действительно изгнал из Мазаки Ариобарзана, водворив туда брата своей жены. Он даже оберегал его царствование, дав Митридату Младшему войско из армян. И вот это войско разбито Суллой, а ненавистный Ариобарзан опять царствует в Каппадокии.

После пира Митридат собрал своих приближенных на совет. Присутствовал на нем и египтянин Метрофан.

Митридат коротко обрисовал случившееся в Каппадокии и обратился к своим советникам с вопросом:

– В силах ли мы противостоять римлянам уже в этом году или нам следует и дальше ждать более благоприятных для войны условий?

Друзья царя, сидевшие вокруг с раскрасневшимися лицами после обильных возлияний, не сразу сообразили, что ответить. Столь резкий переход от веселого торжества к обсуждению печальных известий, пришедших, как всегда, из Каппадокии, на многих подействовал угнетающе.

Наконец со своего места поднялся Архелай и заговорил с той развязностью, какая была присуща ему во хмелю:

– Царь, извини меня за прямоту, но я боюсь, что в ожидании каких-то ведомых одному Тирибазу благоприятных условий для начала войны с Римом может пройти все твое царствование. В нашем войске больше ста тысяч воинов. У нас построено двести боевых кораблей и множество осадных машин. В нашей казне полно золота, а хлеба мы запасли на десять лет вперед. В союзе с нами царь Великой Армении и царь Пафлагонии, поскольку оба являются твоими зятьями, Митридат. На мой взгляд, к войне мы готовы как никогда!

– Вот именно, что на твой взгляд,- проворчал Тирибаз, который был трезвее всех.- Мы готовы к войне с кем угодно, только не с Римом.

– Что я говорил!- с усмешкой промолвил Архелай, делая широкий жест в сторону Тирибаза.- Порой мне кажется, что Тирибаз попросту подкуплен римским сенатом.

– А может, Тирибаз надумал принять римское гражданство?- язвительно вставил брат Архелая Неоптолем.- Тогда ему нужно учить латынь и сбрить бороду, ведь римляне бород не носят.

Слова Неоптолема вызвали смех у многих присутствующих, в том числе у Митридата, который представил на миг Тирибаза без усов и бороды. Да скорее небо упадет на землю, чем случится такое!

Совет превратился в споры и перепалки. Кто-то соглашался с Тирибазом, который редко ошибался- такой уж он был человек. Но были и такие, которые выражали точку зрения пылкого Архелая: «Нечего ждать каких-то там благоприятных условий! Надо проучить римлян и вышвырнуть их не только из Каппадокии, но и из Азии!»

– Чего мы ждем, царь?- молвил Архелай, ободренный поддержкой.- Того ли, что горы в Каппадокии превратятся в равнины для удобства нашей конницы и колесниц или высохнут моря и наше войско посуху дойдет до Италии? Победы одерживаются не благоприятными причинами, но обученным войском и храбростью!

В душе Митридат был согласен с Архелаем, но он видел, как хмурит густые брови Тирибаз, не выносивший ничего показного и чрезмерного. Тирибаз как никто знал цену людям и поступкам, он мог увидеть сокровенное и всегда чувствовал малейшую опасность. Поэтому Митридат распустил совет, дабы поговорить с Тирибазом с глазу на глаз.

Митридат заговорил первым, едва они уселись напротив друг друга одни в просторной комнате с драпировкой по стенам.

– Я не хочу в чем-то тебя упрекать, Тирибаз, и тем более обвинять в малодушии. Ты знаешь, что я всегда ценил тебя и прислушивался к твоим советам. Я и теперь хочу знать твое мнение. Как мне поступить: объявить войну Риму или закрыть глаза на воцарение в Каппадокии Ариобарзана?

Митридат взглянул на Тирибаза, ожидая ответа. Ответ Тирибаза был кратким:

– Пока еще рано начинать войну с Римом, царь. Митридат постарался скрыть свое раздражение, Но оно все же

прозвучало в его голосе:

– По-твоему, у меня недостаточно войска, мало кораблей… Почему?

– И по этой причине тоже,- невозмутимо сказал Тирибаз.

– А что, есть еще другая причина?- удивился Митридат.

– Есть, царь. И не одна.

– Открой же их мне, Тирибаз, чтобы я мог прямо смотреть в глаза своим полководцам, уставшим от ожидания войны.

– Ты знаешь сам, Митридат, как легко пустить стрелу в небо,- произнес Тирибаз со вздохом,- и как трудно попасть стрелой в цель, тем более далекую. Проще простого объявить войну, но гораздо сложнее победно завершить ее. Ведь речь идет не о том, чтобы наказать какое-то разбойное племя в горах. Мы хотим бросить вызов сильнейшей державе мира! Сокрушить Рим в одной решительной схватке на суше и на море вряд ли удастся, скорее всего это будет череда войн, долгих и жестоких. А горячие головы вроде Архелая рассчитывают победить быстро. Я уже говорил и повторяю- с римлянами нужно воевать их же оружием…

– Это я уже слышал, Тирибаз,- недовольно промолвил Митридат.- Более того, следуя твоим советам, я сделал своим зятем Тиграна с единственной целью, чтобы он вернул в Каппадокию моего сына. И свою дочь Орсабарис я выдал замуж за пафлагонского царя Александра, дабы сделать его своим союзником против Никомеда. И тоже по твоему совету. А ведь ранее я воевал с Александром и даже убил двух его братьев. Мне стоило немалого труда примириться с ним, свидетели боги.

– Я считаю это твоей крупной победой, царь,- сказал Тирибаз.

– Только проку от этих брачных союзов, как и от твоего замысла воевать с соседями чужими мечами, оказалось никакого, Тирибаз,-

продолжил Митридат.- Как тебе известно, Александр несколько раз нападал на Вифинию, но победить Никомеда он не смог. И наш замысел посадить царем в Вифинии Сократа провалился именно поэтому. Не удалась и попытка действовать в Каппадокии армянскими мечами: римляне снова вернули трон Ариобарзану.

Казалось бы, теперь, когда понтийское войско стало гораздо многочисленнее, появилась возможность разговаривать с Римом на равных. Однако из твоих уст, Тирибаз, звучит одно и то же: «Еще не время!» Когда же придет это время, ответь мне. Я не хочу, чтобы мое царствование превратилось в сплошное ожидание каких-то благих предзнаменований.

– Когда у нас появятся союзники не только в Азии, но и в Европе, когда наше войско и флот увеличатся вдвое против прежнего, когда римляне увязнут в собственных распрях либо их постигнет стихийное бедствие или мор,- твердым непреклонным голосом перечислил Тирибаз.- Вот тогда можно смело объявлять войну Риму.

Оставшись один, Митридат снова и снова обдумывал сказанное Тирибазом, словно просеивая через сито его доводы и свои возражения. Он жаждал отомстить римлянам за унижения своего отца и свои унижения, у него появился прекрасный повод, а его военачальники рвутся в битву. Достаточно одного его слова, и грозно двинутся фаланги, поскачет конница, помчатся колесницы, выйдут в море тяжелые многовесельные корабли… Бог войны расправит крылья над понтийскими знаменами! Однако какое-то сомнение, вызванное словами Тирибаза, гасило воинственный пыл Митридата, вызывая в нем злость против самого себя.