Митридат
Шрифт:
Митридат с треском переломил в руках толстую палку, которой ворошил угли.
– Я, конечно, попросил у нее прощения на другой же день, и мать простила меня, заметив при этом, что, вероятно, так было угодно кому-то из богов, из зависти или по злобе толкнувших ее в мои объятия.
Примерно месяц спустя, на празднике Дионисий, мать привела меня в дом для тайных свиданий, и там мы принадлежали друг другу до самого утра. В тот день мы изрядно выпили вина как и все вокруг. Не стану скрывать, Тирибаз, в ту ночь я сильно возжелал свою мать как женщину, а она возжелала меня…
С того случая наши тайные встречи участились. Почти каждую ночь
Митридат швырнул сломанную палку в очаг.
– И вот мать пишет, что ждет ребенка от меня, что вознамерилась выйти за меня замуж. Теперь я кляну себя за свое слабоволие!
Тирибаз, пораженный услышанным, хранил долгое молчание. Наконец он произнес:
– Жрецы правы, Митридат, опасность грозит тебе именно от матери. Ее желание стать женой своего сына иначе как помрачнением рассудка я объяснить не могу. Этим своим поступком, даже просто желанием этого твоя мать оттолкнет от себя эллинов Синопы и того же Мнаситея. Все это только на руку твоему младшему брату.
– Моя мать не так наивна, как ты думаешь, Тирибаз,- возразил Митридат и поведал о том, какую уловку придумала царица, чтобы ее брак не выглядел кровосмешением.
– Вот это да!- воскликнул Тирибаз.- В хитрости твоей матери не откажешь, Митридат. Она хочет выдать тебя за двойника своего сына, ну и ну! До какой же степени твоя мать влюблена в тебя, если готова пойти на такое. На какие дикости порой способен женский разум!
– Я не хочу допустить этого, Тирибаз,- промолвил Митридат.- Также не хочу, чтобы моя мать родила от меня. Вот почему я столь стремительно поскакал в Синопу. Я сумею образумить мать и заставлю ее прервать беременность.
– Если еще не поздно,- мрачно заметил Тирибаз. Эти слова только подхлестнули Митридата.
– Нечего рассиживаться,- воскликнул он, вставая,- пора в дорогу!
У горных теснин отряду Митридата преградили путь вооруженные отряды. Он сразу узнал щиты и шлемы греческих наемников, значки всадников хазарапата.
Митридат, не слушая предостережений Тирибаза, изготовил своих конников к битве.
Однако, противная сторона не торопилась начинать сражение, словно чего-то выжидая. Оттуда примчался верхом на коне глашатай и возвестил Митридату, что полководцы Мнаситей и Багофаи желают разговаривать с ним.
– Послушаем, что они скажут,- заметил Митридат, выезжая из рядов своих воинов.
Его сопровождали Тирибаз и Артаксар.
– Наверняка Мнаситей задумал какую-то подлость,- ворчал Тирибаз, обшаривая прищуренным взором голую равнину, упиравшуюся в горную гряду позади греческой фаланги, перегородившей дорогу.- С каким удовольствием я снес бы мечом его телячью голову!
– Мои лучники начеку,- промолвил Артаксар,- нам нужно лишь стать так, чтобы не заслонять тех, кто будет с нами разговаривать.
К удивлению Митридата, Мнаситей и Багофан подъехали к нему, не взяв с собой никого из телохранителей. Оба были безоружны.
Митридата сразу насторожило, что они приветствовали его не как царя.
– Что это значит, Мнаситей?- резко сказал Митридат, не ответив на слова приветствия.- Ты, кажется, не намерен пропускать меня. И почему ты обращаешься ко мне не как к царю?
– Сожалею, но ты больше не царь,- с ухмылкой ответил македонец.-
Царица Лаодика призналась недавно, что ты только похож на ее старшего сына Митридата, но сыном ей не являешься. Доказательством тому служит то, что царица забеременела от тебя и даже вознамерилась сочетаться с тобой законным браком. Однако лучшие люди Синопы не захотели видеть своим царем никому не известного проходимца и вручили царскую власть младшему сыну Лаодики. Теперь он властвует над Понтом.– А что стало с царицей Лаодикой?- спросил Митридат, чувствуя себя словно висящим над бездной.
– Царицу Лаодику ее сын отправил в город Амис за то, что она осквернила ложе его отца и отказалась вытравить плод, зачатый в унизительной для царицы связи,- ответил Багофан, опередив Мнаситея.- Ей ничто не угрожает, но царство она потеряла.
– Ребенок Лаодики еще не появился на свет, а царь Митридат уже питает к нему лютую ненависть,- язвительно вставил Мнаситей.- Хотя его можно понять, клянусь Зевсом!
– Царь Митридат обещает награду за твою голову,- добавил Багофан,- для этого он и послал войско в Амасию.
– Тридцать талантов-деньги немалые,-ухмыльнулся Мнаситей.
– Во всяком случае, тебе этих денег не видать,- не сдержавшись, проговорил Тирибаз, с неприязнью глядя на македонца.
– Кто знает, Тирибаз,- сказал Мнаситей.- Кто знает… Багофан, не желая обострять беседу, обратился к Митридату почти дружелюбно:
– Это я настоял на встрече с тобой. Я хочу знать, кого я убил в Армянских горах: сына Лаодики или его двойника? Ответь мне во имя всех богов, ты- Митридат? И если нет, то кто ты?.. Митридат ответил не сразу, погруженный в раздумья.
– Мое имя Митридат,- сказал он,- я не сын Лаодики, это верно; Настоящий сын царицы погиб в схватке в отрогах Армянского Тавра года три тому назад.
– Я же говорил тебе, что он не сын Лаодики,- убежденным голосом сказал Багофану Мнаситей.- Разве царица легла бы в постель с родным сыном, подумай сам!
– Значит, я не ошибся тогда,- задумчиво промолвил Багофан.- Я знал, что ошибиться я не мог.
Митридат снял с головы царскую диадему и протянул Мнаситею.
– Передай это царю Понта и скажи, что со временем он оценит мою голову еще дороже.
Мнаситей держал на ладони легкую пурпурную ленту с развевающимися на ветру концами, глядя, как три всадника наметом удаляются прочь. На лице у македонца было написано недоумение.
– Вот уж не думал, Багофан, что этот малый так легко откажется от царской власти,- произнес он немного растерянно.- Я полагал, что он придет в ярость, покажет свою буйную натуру…
– Что, уплывают твои тридцать талантов?- усмехнулся Багофан. И сурово добавил:- Не знаю, кто он, этот Митридат, и что у него на уме, только мы еще примем с ним хлопот, помяни мое слово.
– Будущее покажет,- процедил сквозь зубы Мнаситей, засовывая диадему за кожаный пояс.- Судя по всему, наш друг не будет сегодня сражаться с нами. Он, видимо, решил подождать, пока вырастет цена за его голову,- усмехнулся македонец, провожая взглядом большой конный отряд, галопом удаляющийся по дороге в сторону Амасии.
Впереди среди клубов поднятой пыли виднелся красный плащ Митридата.
– Зачем ты наплел, будто истинный сын Лаодики погиб, ведь ты же знаешь, что это была уловка, придуманная мною,- выговаривал Митридату Тирибаз вечером на привале.