Миттельшпиль

Эллисон выпрямилась, сложила руки и пропела три куплета “Хей, Джуд” группы “Битлз” а капелла - каждая нотка, каждый звук звучали так же чисто и пронзительно, как иней на траве, сверкавший в щедром утреннем свете. Закончив, она улыбнулась, и дети замерли в тишине.

На глазах старухи выступили слезы.

– А теперь я бы очень хотела познакомиться с вашими родителями, - тихо промолвила она.

Эллисон взяла ее за левую руку, Джастин - за правую, а Тара двинулась вперед, указывая дорогу. Когда они дошли до мощенной плитами дорожки, старуха вдруг поднесла руку к виску и отвернулась.

– Вы не пойдете?
– спросила Тара.

– Возможно, попозже, - таким же странным голосом ответила дама.
– У меня вдруг страшно разболелась голова. Возможно, завтра.

Под взглядами детей она сделала несколько неуверенных шагов в сторону от дома, слабо вскрикнула и повалилась на замерзшую клумбу. Дети подбежали к ней, и Джастин потряс ее за плечо. Лицо старухи посерело и исказилось в страшной гримасе. Левый ее глаз полностью закрылся, а в правом виднелся лишь белок. Старуха тяжело дышала, высунув язык, как собака. С подбородка свисала длинная струйка слюны.

– Она умерла?
– с придыханьем, шепотом спросил Джастин.

Тара закусила костяшки пальцев.

– Нет. Не думаю. Не знаю. Пойду позову папу.
– Она повернулась и бросилась бегом к дому. Эллисон с секунду поколебалась и тоже побежала вслед за старшей сестрой.

Джастин опустился на колени. Приподнял ее руку - та была холодна как лед.

Когда из дома на холме выбежали взрослые, они увидели, что их ребенок стоит на коленях на клумбе, гладит руку старухи в розовом халате и повторяет одно и то же:

– Не умирай, добрая тетя, о'кей? Пожалуйста, не умирай, добрая тетя.