Мийол-ученик 2

— В твоей комнате? — незнакомый парень выдвинулся вперёд, словно прикрывая своих притихших девиц. Смуглый (хотя и не настолько, как Санхан), худощавый и малорослый, весьма подвижный, с кислотно-оранжевыми волосами и изумрудного оттенка глазами, он носил халат медика. А манёвр его вполне объяснялся статусом: подмастерье, вздумавший прятаться за парой экспертов, выглядел бы… странно. — Вообще-то это моя комната!

Мийол моргнул.

— Так ты тот самый молодой господин эн-Слиррен, который живёт у прабабки? — спросил призыватель. И, не удержавшись, добавил: — А почему у тебя такие волосы?

Если от упоминания прабабки парень просто слегка скривился, то на словах про волосы — прямо-таки вскипел. И не просто надавил аурой подмастерья с полным резервом, но ещё…

— А ну-ка, прекращай это, — ответно надавил Мийол.

— Что?

— Вот… это.

Эн-Слиррен отступил на полшага.

— Ты кто вообще такой? — спросил он скорее настороженно, чем испуганно.

Призыватель усмехнулся.

— Вот и до знакомства дошло, да?

— Похоже на то, — парень отзеркалил усмешку. — Что ж… меня зовут Луцес эн-Слиррен, с сегодняшнего дня — базилар отделения целителей гильдии Сарекси. И мне, наверно, стоит чуточку повиниться за вторжение… в собственную комнату, х-ха!

— Ну а я Мийол. С сегодняшнего дня — базилар отделения алхимии. И я не буду извиняться за то, что мне отдали фактически пустующую комнату по совместному решению коменданта и моего куратора. К тому же завтра я всё равно переселяюсь в собственный мезонет.

— Поразительное совпадение: я тоже!

— М-да. Раз уж всё так обернулось… настойку на ягодах и травах будете?

Базилар 2: разговоры весёлые и не очень

— Будем, — кивнул Луцес. Только теперь, приглядевшись, Мийол заметил, что у корней его волосы ровно такие, как положено урождённому Слиррен: зелёные с малахитовым отливом.

— Тогда подходите и наливайте. Вон в том пузатом кувшине настойка.

Для кадарского фуршета предложение вроде как нормальное: на нём все сами выбирают, что им есть-пить, сами накладывают-наливают. Но это не отменяет возможности выказать особое отношение простейшим образом. И там опять же две степени почтительности: когда хозяин вечера велит что-то поднести гостю — это одно; когда подносит лично — совсем другое. (Есть и третья степень, само собой: когда хозяин угощает лично не только первый раз, но и далее продолжает это делать… вот только это уже не вполне почтительность, а скорее форма низкопоклонства, неуместного при отношениях хотя бы условно равных).

Мийол же просто предложил напиток, указав, где именно его искать.

«Раз уж явились — гнать не станем, но и виляния хвостом — не дождётесь!» Этот нюанс отношения с лёгкостью уловил бы не только эн-Слиррен, подкованный в этикете со всеми его вариациями, но и куда более простой гость.

Луцес со словно бы приклеенной усмешкой прошагал к столу (Гальд и Кульми заранее освободили место, притом с запасом), легко нашёл три чистых стеклянных стакана — они, вложенные друг в друга, стопочкой стояли с краю — щедро плеснул густо-алым в составленные рядком ёмкости. И спросил-принудил:

— Кому налить добавки? Подходите, не жмитесь!

«Раз уж мы так неловко ворвались незваными, постараемся загладить невольную вину!»

— Наливай, — сказал Мийол, протягивая свой стакан, в котором оставалось ещё где-то треть от общего объёма. И эн-Слиррен долил до половины, ровнёхонько.

— Ну, — сказал он, когда порции настойки достались всем присутствующим, — давайте за то, чтобы неизбежная краткая неловкость оборачивалась непременным длительным удовольствием!

— А также, — подхватил призыватель, — за умеренность и терпение, необходимые для такого поворота событий. До дна!

И неторопливо выцедил всё налитое.

Как и остальные присутствующие. Включая Луцеса.

— Слушай, Мийол, — нарушил он тишину, — развей моё любопытство: сколько тебе лет?

— Скоро семнадцать. Совсем скоро.

— Ага. Талант, стало быть… мне уже девятнадцать, — вопреки лёгкости тона, признание далось целителю с некоторым усилием. — А… не сочти за оскорбление или там неуместное любопытство, мне всерьёз интересно… из какого ты клана?

— Из простецов я, — мягко улыбнулся призыватель.

— Из простецо-о-ов?

— Что поделать, — улыбка стала шире. — Талант!

Эн-Слиррен на миг нахмурился.

— Знаете, — почти без паузы сказал Мийол, — я тут вспомнил одну подходящую к случаю историю. Не уверен, насколько она достоверна, потому что мне её пересказал отец, который и сам не видел, как оно происходило, а слышал это от кого-то из приезжих. В общем, в одно отдалённое селение как-то раз приехал торговец. А селение то — настоящая дыра, ещё хуже моего родного Жабьего Дола, среди болот стоящего. Поэтому купи-продай там появлялись не часто, мягко говоря… вы пока наливайте себе ещё, история из тех, которые лучше запить.

Присутствующие потянулись со стаканами к Луцесу.

— …в общем, впервые за долгое время торговец приехал в глушь, всё удачно распродал и сам закупился знатно. В основном всякой провизией, потому что ничего другого у местных и не нашлось бы. Вот только жадность, как известно, до добра не доводит. Нагрузил свою повозку он сверх меры, так что когда собрался уезжать, у той — крак! — ось поломалась. Отъезд, понятно, откладывается. Торговец подрядил помощника разгружать товар, а сам пошёл искать того, кто бы мог поломку устранить. Высвистал пацанёнка, рядом крутившегося, спрашивает: где тут у вас плотник? А ему в ответ: нет у нас больше плотников. Как так нет? Да вот так. Один месяц назад лазил поправить крышу, лестница подломилась, он упал, бух! Ну, свернул шею. Насмерть. Другой плотник отошёл полгода как: выпил настойки домашней, да только, видать, о том разе она на чём-то не том настояна была, потому помер. А третий незадолго перед тем жену свою приревновал. Торговец спрашивает: ну, приревновал — и что? Пацанёнок ему: а то, что сперва её убил, потом затосковал, потому как любил очень сильно. Потосковал он, потосковал, да и повесился. Достали из петли уже холодным.

Переведя дух, призыватель продолжил:

— Ладно, говорит торговец, пусть даже не настоящий плотник, но хоть кто-то, умеющий по дереву работать, у вас тут есть? А в ответ: ну, был один дедок, да только в позатом году ослеп и к работе уже не пригоден. Ещё вон в том дому дядька рукастый жил, всякое умел делать, но как старшую дочь затеял замуж выдавать, так прямо с дочкой, мужем её и половиной гостей на радостях сгорел в пожаре. А ещё один мастеровитый мужик по прозвищу Борода — здоровый такой, плечи во, кулачищи ого — спьяну купаться полез и утоп, не успели вытащить. Друг у него был, тоже довольно умелый, хотя попроще, правда. Но он ещё раньше того помер. Как помер? — спрашивает торговец, у которого уже не просто холодок вдоль хребта гуляет, а прям нутро начинает крутить. Пацанёнок ему: да просто всё. Не поделил с Бородой полюбовницу, тот его и придушил. А вон тот дом видите? Там хороший мастер жил, правда, больше по камню, но и с деревом мог управиться. Вот только ученик ему попался бестолковый да ленивый, мастер его как только не гонял: и рукой учил, и ногой учил, и даже палкой суковатой — ан всё наука не впрок. Как-то раз притомился учить, задремал, а ученик ему молотком голову проломил. Как есть скот неблагодарный. Ну, мы всем опчеством того ученика, конечно, судили, руки-ноги поломали, а потом на костёр сволокли и спалили заживо, да только мастера-от ужо не вернёшь.

— Дикие люди, — буркнул, впечатлённый, эн-Слиррен.

— Но кого всего жальче, — продолжал Мийол, — так это Кривоноса. А с ним что не так? — спросил торговец. Занозу посадил, говорит пацанёнок. Занозу? Да, занозу. Вот ток ранка от неё воспалилась, скоро всю кисть раздуло, пришлось отсечь. А без руки-то Кривонос каков работник? Только и может, что горе своё заливать, скоро до горячки допьётся. Да вон же он идёт, пьянь мордатая. Торговец поворотился в ту сторону, куда пацанёнок указывал — и верно: идёт там мужик вида уродского, с красным, набок свороченным носом и без правой руки, притом заезженный, что ящер некормленый: на ходу шатается. Наверно, и вовсе упал бы, если б его с двух сторон не подпирали здоровенные, ликом страшные бабищи, причём ещё двое таких же следом шагают. А Кривонос так и норовит вырваться, бормочет что-то — но нет, не выходит. Бабищи держат, что тиски винтовые. Тут этот калека увидел торговца, да как взвоет: отлипните уже от меня! Вон, его лучше держите, а то опять выйдет, как в тот раз! Бабищи вперёд посмотрели, переглянулись, те, что позади шли, взялись вперёд выдвигаться… да только куда там. Торговец уже вовсю оттуда удирал, как зельем смазанный. Вспомнил, что на торгу перед ним одни бабы крутились. Правда, помощника своего всё же прихватил, а вот товар в спешке весь бросил.