Мизантропия

Неизвестный загородил собой практически весь проем, но в оставшемся промежутке между его правым ухом и дверным косяком я сумел разглядеть еще одного мужчину. Он замер, заложив руки в карманы и медленно повернул голову в мою сторону, а я опустил взгляд к его ногам. Белоснежная рубашка, расползающееся пятно крови около живота…

Мир погрузился во тьму, а затем вспыхнул миллионом солнц.

Мои глаза раскрылись только для того, чтобы увидеть смерть. Первый неизвестный умер быстро. Слишком быстро, незаслуженно быстро! Настолько, что я даже не успел достать руку из его разорванной шеи. Кровь выплеснулась на чистый костюм, словно из ведра. Моя ладонь, красная и мокрая, сжалась и разжалась. Второй дернулся и, кажется, побледнел. Достал пистолет, взвел курок и прицелился; я дал ему такую возможность. Пускай почувствует силу, уверится в своей непобедимости. Куда мне, безоружному, тягаться с таким опасным типом. Я лишь слегка наклонил голову, прикрываясь мертвецом; и безжизненное тело задергалось, запрыгало, поймав спиной целую обойму. А дальше раздался щелчок, легкий и еле слышный, но в повисшей после стрельбы тишине это прозвучало зловеще. Приговор был оглашен. Я отбросил бесполезный кусок мяса в сторону и взглянул на второго неизвестного. Руки и ноги трясутся, глазки бегают, ищет за что бы зацепиться. Поздно!

– Кто ты такой!? – завизжал, словно мальчишка. – Знаешь, что с тобой будет? Мой босс тебя из-под земли достанет!

Никогда бы не подумал, что способен двигаться с такой скоростью. Он не успел даже шагнуть, а я уже оказался рядом. Пистолет полетел в сторону, мужчина попробовал ударить, но его кулак пролетел мимо моей головы, а рука попалась в замок. Хрустнуло, и под одеждой, в районе локтя появился бугор. Неизвестный закричал, хватаясь за перелом. Я толкнул его на стену, а затем впечатал затылком в бетон. Там, где они соприкоснулись осталось красное пятно и немного волос. Вой усилился, ноги подкосились, и он осел на пол.

– Симон Викерс! Мой шеф – Симон Викерс, – начал твердить несчастный, хныча от боли. И куда только подевались его недавние угрозы? – Симон Викерс, племянник Джека Викерса.

Фамилия, повторяемая словно мантра, начала оседать в моем воспаленном мозгу. Он повторил ее раз двадцать, если не больше. Каждое следующее напоминание было тише, чем предыдущее, слова прерывались рыданиями и слезами. Наконец, мужчина затих. Я медленно, боясь вздохнуть, повернул голову вправо, затем сделал несколько шагов и сел около белой руки. Пульса нет, грудь не подымается… Она мертва. Я отдернулся, осознав, что посмел дотронуться до ее кожи своими грязными, перепачканными в крови ладонями. На запястье осталось два красных мазка… И ничего больше не имеет значения…

Слева раздался стон – это раненный напомнил о своем существовании. Он нарушил ход моих мыслей, не дал попрощаться. Я пересилил себя и взглянул на лицо Лиз, медленно приподнялся и свернул неизвестному шею. Мир снова наполнился тьмой.

***

8 сентября – 10.14 a.m. Деловой центр, полицейский участок.

Детектив Стерлин сидел в своем шикарном кожаном кресле, подперев голову руками и прикрыв глаза ладонями. От хорошей погоды, стоявшей последние несколько дней не осталось и следа. Точно так же, как не осталось следа и напоминаний о Льюисе. Похороны прошли спокойно, без помпы, пафосных речей и залпа из карабинов. Еще не старая женщина в черном – мать погибшего – единственная из родственников, кто пришел попрощаться с беднягой. В детали ее не посвятили, но от взглядов, которые периодически ловил на себе Мэтью становилось не по себе. Когда все закончилось, и последний ком земли накрыл свежевырытую могилу, полицейские молча отправились на службу, оставив даму горевать в одиночестве. Перед тем, как покинуть пределы кладбища, в нескольких метрах от ограды, Стерлина остановил шеф Морелли.

– Что я хочу тебе сказать, сынок, – начальник участка задумчиво пошевелил губами. – С твоего прибытия прошло меньше недели, и вот, у нас на руках труп детектива. Я не просил с тебя никаких отчетов, ограничившись лишь устным рассказом, но теперь настала пора отвечать за свои проступки. Сегодня же, после обеда жду от тебя подробное изложение случившегося. И не вздумай выкинуть какую-нибудь глупость, подойди к вопросу серьезно, будет решаться твоя судьба.

Стерлин убрал ладони от глаз и уставился на девственно чистый лист бумаги и лежащую рядом ручку. С того момента, как он вернулся в свой кабинет – на нем не прибавилось ни единой строчки. Настенные часы тикали особенно громко, шумы из коридора раздражали сильнее обычного, а мысли никак не хотели складываться во что-то официальное и строгое. Детектив снова и снова прогонял в голове события того утра, искал какие-то зацепки, но единственное, к чему он смог прийти – банальная случайность. Случайность, стоявшая его напарнику жизни. Парень столкнулся с обычным уличным преступником и поймал своим боком перо, после того, как попытался отнять украденный кошелек. Бармена опросили, показания списали, но убийца так и остался на свободе, да и как его теперь искать в лабиринте трущоб Арти? Стерлин схватил ручку и вскочил с места, чтобы швырнуть ее об стену, но в последний момент бессильно разжал ладонь, роняя письменную принадлежность на стол. «Бешенством ситуацию не исправить. Будет тебе, дорогой «папочка» отчет, такой, что закачаешься! Вот только, будь добр отдать мне дело Льюиса. А уж я постараюсь разобраться, кто этот таинственный заказчик… Парень погиб исключительно по моей вине, но я должен знать ради чего!»

Кресло скрипнуло, колпачок отлетел в сторону, и детектив принялся аккуратно выводить на бумаге рапорт о случившемся, полностью скрыв частный заказ и истинную причину прибытия в Арти. «Ведь именно это, по-вашему, «не делать глупостей», да, шеф?»

Морелли опустил прочитанный доклад на стол и снял очки со своего крупного носа, после чего внимательно посмотрел на застывшего напротив Стерлина. Лицо детектива было спокойно и не выражало абсолютно никаких эмоций. Шеф еще раз пробежался глазами по документу и, пошевелив губами, хмыкнул.

– Ну что же… – очки перекочевали в аккуратный футляр. – Лишаешься годовой премии и отпуска в полицейском доме отдыха. Иди работай, сынок. И постарайся больше не расстраивать старика.

– Спасибо, но у меня есть небольшая просьба… – аккуратно начал Мэтью. – Позвольте вести дело детектива Льюиса, очень уж хочется завершить начатое.

– С чего это бы вдруг? Ты, кажется, не в восторге от частных расследований? – маленькие глазки Морелли вонзились в подчиненного.

– Это я виноват, что повел его в Арти. Хочу хоть как-то…

– Успокоить свою совесть? – шеф медленно приподнялся и прошел к широкому окну, взял лежавшую на подоконнике коробочку и достал из нее узкую сигару.

– Да, – тихо ответил детектив. – И еще, мне нужно поговорить с заказчиком. Имеющаяся зацепка оборвалась, нужно уточнить кое-какие детали, возможно, узнаю что-нибудь новенькое.

– Ага, – Морелли отстриг кончик. – Ничего из этого не выйдет. Он все отменил. Уж не знаю, что творится в голове у этих богачей, но дело закрыто. Скорее всего, нашел себе новую танцовщицу, помоложе, да посисястее.

Начальник участка хрипло рассмеялся и чуть не подавился ароматным дымом.

– В общем, сходи к ребятам из второго отдела и прими у них расследование. Случилось в тот же день, что и гибель Льюиса. Три трупа. Двое неизвестных мужчин и девушка, возможно, местная проститутка. Посмотри снимки, поговори со свидетелями. Да что я тебе объясняю, как новичку какому-то, – Морелли помахал на детектива рукой, и тот молча покинул кабинет.

«Неужели, чутье меня подвело?» – подумал Стерлин, спуская по лестнице на второй этаж. «И это была всего-лишь обычная причуда очередного богатенького мальчишки? Но ведь стриптизерша работала в «Вельвете»! И если верить рассказу свидетеля, сгорел он не просто так… А значит, чем-то здесь все-таки пахнет!»

Коллеги из второго отдела расстались с делом без особых сожалений, ничего не объяснили и просто сунули Мэту коробку с бумагами и фотографиями. Детектив не стал ни ругаться, ни спорить, развернулся и скрылся в своем кабинете.

Через минуту на его столе лежали несколько фотокарточек, отчет экспертов и папка со свидетельскими показаниями. Установить личности убитых мужчин так и не удалось, а вот с девушкой все оказалось куда интереснее. Лиз Хоуп, дочь покойного Сэмюэла Хоупа, банкира. Жила на оставшиеся после смерти отца деньги. К ответственности не привлекалась, ни в чем не нуждалась. «Версию о проституции пока отодвинем», – подумал Стерлин, переходя к фотографиям.

На первой запечатлели мужчину с разорванным горлом и удивленным выражением лица. Его широко раскрытые глаза смотрели прямо в объектив, а на груди разошлось кровавое пятно. «Шокирован. Умер неожиданно, либо от повреждения шеи, либо от выстрела. Вопрос лишь в том, что случилось быстрее?» – Мэт сделал несколько пометок в служебном блокноте. Далее настала очередь второго снимка. На нем оказался человек, похожий на первого, в таком же костюме и плаще. Он сидел, прислонившись к стене, с неестественно вывернутой рукой и безвольно болтающейся головой. На затылке виднелась кровь, да и нога, судя по всему, тоже была сломана. «А вот этого сперва избивали. Возможно, хотели что-то узнать». Детектив переключился на отчет и забубнил себе под нос: