Мл. сержант. Назад в СССР. Книга 3
Шрифт:
— Может быть, — уклончиво ответил тот. — А что?
— А то, что ты, Витя, херней занимаешься! Ты закрываешь глаза на действительно важное, а смотришь на полную ерунду. Я тебе это уже говорил. Более того, я видел Громова в деле. Он действительно ценная находка, а как он таким стал, меня не интересует.
— Ерунду? Пусть так. Я принципиален, даже если это мелочь, как ты говоришь. А что касается «большой проблемы», которую ты обозначил, пусть в нее суют нос другие, коллег по управлению у меня хватает. Вообще, к тебе, Саша, у меня тоже куча вопросов имеется, но сейчас я их задавать тебе не буду. Отдыхай, сил набирайся. Громова я пока тоже трогать не стану. Лучше опрошу тех, кого вы притащили с собой.
Он демонстративно полез в блокнот, развернул его. Поискал что-то глазами.
— Вот… Уроженец Узбекской ССР, Азигов
Игнатьев прекрасно понял, что хитрый КГБшник решил начать с конца — ведь по сути, это два «языка», которые быстро прольют свет на то, как и что происходило в кишлаке, кто что делал и что говорил. Но зря Кикоть надеется что-то накопать от этой парочки. Игнатьев еще в пути переговорил со всеми, кто видел американца. О том факте, что Громов не смог его довести все условно «забыли». Да, американец действительно был в кишлаке, но остался где-то там, а сам Громов взял в плен переводчика, что тесно работал с агентом ЦРУ. В процессе побега, Ахмед по собственной инициативе переметнулся на сторону СССР, потому что осознал, что на «той» стороне ему ничего хорошего не светит. В курсе был Громов, Али, Ахмед, Парамонов и, конечно же, сам Игнатьев. Печенкин и его люди ничего не знали. Для чего это было сделано и так понятно. К тому же, сам переводчик многое мог рассказать про дела Джона Вильямса в кишлаке Арран и Абшар-Манул.
— Да, переводчик. И взял его Громов.
— Ну, еще бы это сделал кто-то другой… — майор встал со стула, сунул блокнот обратно в нагрудный карман. — Ладно, выздоравливай. А я работать… Ты знаешь, вот есть у меня какое-то странное предчувствие, что в кишлаке что-то произошло. Кстати, когда рапорт напишешь, дай знать. Интересно прочесть, так сказать, с первых рук.
— Конечно, произошло! — насмешливо фыркнул Игнатьев. — Ты что, не в курсе? Нас раздолбали, командир группы, майор Шишкин погиб, а вместе с ним еще два десятка бойцов. А те, кто уцелели, буквально прошли по лезвию ножа. Витя, ты сам-то живого душмана давно видел?
— Совсем недавно. В отдельном изоляторе.
— А такого, что в тебя из автомата целится?
— А причем тут это? — искренне удивился чекист. — У меня работа другая.
— Вот и у Громова работа другая! — возразил капитан. — А ты мешаешь. Там, в кишлаке, который буквально кишел вооруженными душманами, я увидел, что представляет из себя ефрейтор Громов. Смелый, инициативный боец, быстро ориентируется. Ты в курсе, что он у душманов склад с оружием взорвал? Нет? Вот тебе еще информация, он его два раза взорвал. Переоделся женщиной. Он мне по многим вопросам форы даст. И я совершенно не хочу знать, как он таким стал. У него мозг заточен на то, чему разведчиков годами учат. Короче, Витя. Оставь парня в покое. У него впереди еще много свершений. А за пожелание спасибо, как только, так сразу.
Кикоть выслушал, сухо кивнул и вышел из палаты.
Нет, майор вовсе не был упрямым бараном, что зациклился на одной цели. Вовсе нет. Наоборот, коллеги знали его как хитрого и коварного специалиста, с железной хваткой. Если майор Кикоть за что-то брался, то всегда доводил это до конца.
Основания были, хотя, конечно, весьма спорные.
Ему не давал покоя самый первый случай, произошедший еще в июле, в той самой воинской части, где рядовой Громов начал свою срочную службу. Виктор уже трижды проводил беседу с тем душманом, которого взяли запертым на складе вооружения. Саид уверенно говорил одно и то же, в части у них был человек, который передал им сведения в плане расположения строений, постов, размещения личного состава. Где проходила линия электропередач, что именно хранилось на складе. Но, ни фамилий, ни имен, ни званий, душман попросту не знал. И оставалось только догадываться, кто это может быть. Громов? Крайне маловероятно, но по собственному опыту, Кикоть знал — маловероятно, еще не значит исключено.
Чекист направился к зданию, где временно содержались оба жителя того кишлака.
Ни Али, ни Ахмеду никаких обвинений пока еще предъявлено не было, поскольку Игнатьев толково объяснил командованию, кто это такие и что они могут представлять для ГРУ большую ценность в плане информации.
Но у Виктора Викторовича на этот счет был свой план…
Сразу после прибытия, меня тоже поместили в медчасть.
Уже к вечеру того же дня меня снова прооперировали, рану почистили, продезинфицировали и зашили. Начальник медицинской части взял под личный контроль.Я с удивлением обнаружил, что за все это время похудел почти на пятнадцать килограмм. Организм истощился, нужен был долгий отдых и основательная реабилитация.
Меня начали основательно пичкать витаминами, ставили капельницы. Уж не знаю, откуда такое пристальное внимание, но мне нравилось. Лежать с бойцами, кто впервые попал под обстрел, выходил в рейд или патрулирование и нарвался на засаду, было даже забавно. Особенно мне нравилось слушать их рассказы. Причем, если кто-то рассказывал одну и ту же историю, то каждый раз она обрастала новыми подробностями, которых ранее, просто не было. Несложно представить, что уже на шестой или седьмой раз, рассказчик превращался в эдакого Рембо, который разве что из космоса со спутника за Годзиллой не охотился.
Вообще, курьезов в лечебных заведениях было полно.
Пока я лежал, окуда-то с северной границы доставили двух солдат, с жесткой кишечкой. Те сначала никому ничего не говорили, а потом выяснилось, что рядом с их частью был виноградник. Причем часть была не в Афгане, а на границе с Таджикской ССР, вот прям как наша. Вроде и граница вот она, а все равно — не Афганистан еще. Ну и эти бойцы, особенно учитывая время года — первая половина ноября — повадились лазить в виноградник ну и таскать оттуда грозди сочного винограда. Ну и само собой, их жестоко прихватило. Диарея в армии, это вообще отдельная категория больных, которые страдают на бегу. Чаще всего, на бегу от спального места, к туалету. Иногда промахиваются.
Так вот, когда этих двоих привезли, сразу же отправили «почиститься» клизмой в раздраженном месте, а потом на досмотр путем ввода «телескопа» туда… Сколько было воя и жалобных криков, можно себе только представить.
Был и другой случай. На каком-то полигоне, чистили бойцы отдельной роты гаубицы. По словам, на полигоне их было аж две батареи. Учитывая, что 122 мм Д-30 сама по себе не маленькая, можно представить, сколько места они занимали. Ну и не удивительно, что чистить их заставили срочников, которые ранее их и в глаза не видели. Куда ж без общего армейского бардака и шибко хитрого прапорщика, который их на это дело подписал?
Так вот, гаубицы обычно чистили шомполом, который иначе называют банником, а в комплекте к нему шло какое-то моющее средство, с целым букетом щелочей. Естественно, ни специальной одежды, ни перчаток не полагалось. Все сугубо по-армейски, как со стиральной машиной Бош — взял в руки и… Времени на чистку уходило много, приспичило одному бойцу по-маленькому. Отошел к кустикам, по-быстрому сделал свое дело и вернулся к работе.
Ну оно ж как, моющая жидкость и на грубой коже рук может раздражение вызвать, а на нежной коже, спустя незначительное время, вызвало натуральный пожар. Со всеми вытекающими раздражениями и другими жуткими вещами. Приходит слегка подвыпивший прапорщик проверять работу, а там один боец орет, никого к себе не подпускает и пытается сбежать, при этом прикрывая пострадавшее место. Когда все-таки его отловили и привели в медсанчасть, принимающая молоденькая медсестра, оценив ущерб, поинтересовалась:
— А что вы им, простите, делали?
— Пушку чистил! — признался боец.
Занавес можно было опускать.
На четвертый день моего пребывания в медсанчасти, привезли к нам в палату полное недоразумение, ростом в метр пятьдесят девять, весом сорок семь килограмм, по фамилии Кишкин. На него смотреть без смеха нельзя было — голова как у гоблина, да еще и прыщавая, руки-ноги тонкие, как спички. Сам бледный, глаза как у таракана. С таким букетом внешних данных, не придумали ничего лучше, как засунуть его в танк, потому что в других родах и видах войск, от него толку не было. Недовес — налицо. Начмед посмотрел на все это дело и распорядился, что бы тот получал дополнительное питание в столовой. Кишкин пошел дальше — умудрился втайне сожрать все командирские сухие пайки, что хранились в танке как «НЗ» и при этом, все равно, вес не набирал и все время жаловался, что голоден. Когда он шел по плацу, казалось, будто на швабру китель надели. Когда его командир батальона увидел, сказал, чтобы этого пацаненка, сначала откормили как следует, а только потом в танк сажали. Снаряд для танковой пушки был для него тяжеловат. Очень.