Младенец Фрей

Но она не вооружилась, потому что принюхалась. Ей показалось, что она улавливает запах керосина. И не успела подумать, с чего бы вдруг в ванной пахнуть керосином, как лужица, сотворенная Фреем, несмелым язычком появилась под дверью и, секунду помедлив, устремилась в сторону Лидочки.

Лида вела себя как любопытная кошка - присела на корточки, принюхалась, потом даже коснулась пальцем лужицы и убедилась окончательно, что Фрей мочится керосином.

– Сейчас, - послышалось из-за двери.
– Вы потерпите, Лидия. Это совсем не больно. Две-три минуты, в чем меня убеждали знающие люди.

И тут Лидочка очнулась от шока. Она вскочила и закричала:

– Вы с ума сошли! В доме дети!

– Вот именно, товарищ Лидия, - прокартавил Владимир Ильич.
– Все у меня отлично продумано. Планирование заняло годы, вы меня слышите?

– К сожалению, слышу и с каждым моментом все больше убеждаюсь, что вы псих. Но что вы хотите сделать?
– Лида уже догадалась, хотя не смела себе признаться, что Фрей хочет устроить пожар, в котором ей уготована роль Жанны д'Арк.

– Я хочу ликвидировать это логово. И всех, кто в курсе дел.

Лидочке был отлично слышен его надтреснутый, но сильный голос.

– Я ждал этого шанса долгие годы, а годы, скажу я вам, - невосполнимы. Кто знает, сколько лет теперь отпущено мне, чтобы завершить начатое и исправить чужие архиглупости?

– Вы хотите заняться политикой?

Лужица керосина расширилась во всю щель под дверью, а внутри ванной разбилась на потоки. Воняло отвратительно.

– А вы уже списали меня со счетов? Нет, нет и еще раз нет! Именно сейчас, когда с каждым днем ухудшается положение трудящихся масс, народ требует не только и не столько экономических реформ, как восстановления социальной справедливости. Но у него нет опытного, закаленного в партийной деятельности вождя.

– То есть вас!
– Лида хотела сказать это иронично, но голос сорвался. Она жутко трусила, потому что Ленин был убедителен, как будто уже говорил с броневика.
– Но я-то причем?

– Вы - случайная пешка, которую сдуло с доски порывом ветра.

– Тогда перестаньте издеваться и выпустите меня!

– Не могу, честное слово, не могу. И это не зависит от моих личных симпатий и антипатий. Вы встали невольно на пути исторического детерминизма и погибнете.

– Но почему?

Нет, я задохнусь от этого керосина, подумала она.

– Потому что никто не должен знать о моем прошлом. Иначе я могу показаться обывателю монстром. Я же должен быть человеком-загадкой, как воскресшим из мертвых, но и, простите за банальную цитату, - живее всех живых. И тогда я в очередной раз спасу многострадальную Россию. Судьба заставила меня страдать и ждать в этой дыре. В прошлой жизни я объездил всю Европу, жил на лучших курортах. Теперь же вся моя заграница, ха-ха-ха - туристическая поездка в Болгарию десять лет назад.

Зазвонил телефон. Лидочка стала слушать его с надеждой, но он замолчал на четвертом звонке. Она почувствовала, что Фрей отошел от двери.

– Владимир Ильич!

Ответа не было. Лидочка попробовала приподнять дверь в петлях - может соскочит. Дверь сидела твердо. Лидочка так увлеклась забавами в духе Монте-Кристо, что вздрогнула, услышав сквозь дверь картавый голос Ленина:

– Вы еще живы, голубушка?

– И надеюсь прожить еще сто лет, - сообщила Лидочка.

– Тогда слушайте и не перебивайте. У меня все готово. Я начинаю операцию, которая призвана спасти Россию от гибели и распада. Я беру власть в свои руки.

– В пределах Садового кольца?
– Лидочка была ужасно на него зла.

– Там посмотрим, - Ленин говорил быстро, отчего картавил более обычного.
– Вас это уже не коснется. Я, к сожалению, вынужден убрать лишних свидетелей. Тех, кто может мне реально помешать.

– Кого же?

– Я сегодня час, нет два часа назад убил вашего друга Сергея Борисовича.

– Вы врете!

– Нет, даю вам слово коммуниста. Я был вынужден его уничтожить, несмотря на то, что долгие годы испытывал к нему почти братские чувства. К счастью, оказалось это сделать нетрудно. Я проник к нему в реанимацию. Они даже не догадаются, почему он умер. Они уверены, что это - сердце.

– Нет, вы врете, врете, врете!

– Теперь, когда я признался в убийстве, ваша судьба тем более определена. Одного вашего слова достаточно, чтобы провели эксгумацию, и моя репутация будет погублена... Сейчас я брошу спичку...

– Что вы делаете?
– Лидочка услышала, как чиркнула спичка о коробок.

Наступила страшная всепоглощающая тишина.

– Черт возьми, - сказал Фрей.
– Это же не спички, а огнетушители.

И он вслух засмеялся.

– Вам никто не поверит!
– закричала Лида.
– Ведь все знают, что Ленин давно умер.

– Поверят, куда денутся! У нас на Руси всегда верили в чудеса. У нас любой юродивый или... как их там... экстрасенс может повести население Москвы в речку, подобно крысолову. Вот так, голубушка!

Снова чиркнула спичка и раздался торжествующий возглас Фрея.

– Ура! Прощайте, Лидочка! Прощайте и простите старика!

И затем по коридору, удаляясь, застучали его ботинки на высоких каблуках.

Лидочка дернула ручку и тут увидела, как робкий огонек скользнул под дверь и в мгновение ока потерял робость и кинулся к ней, охватывая желтым заревом набежавшую лужу керосина.

Господи, этот шизофреник облил все керосином!

Лидочка хотела было затоптать керосин, но, к счастью, поняла, что ничего самоубийственней еще не придумывала.

Она оглянулась. На крючках висели махровые полотенца и махровый синий халат Сергея, который она и выбрала в качестве главного огнетушителя, потому что помнила: водой заливать керосин недопустимо.

Лидочка кинула халат на керосиновую лужу и, сбросив туфли, начала топтать его - попытка оказалась удачной, потому что лужа была, в сущности, невелика. Но керосин пылал за дверью и, казалось, что уже слышен треск разгорающегося пожара. Лида начала срывать полотенца и затыкать ими щель под дверью - халат уже пропитался керосином, намок, и она бросила его в ванну, ощущая глупое чувство победы, как крейсер "Варяг", утопивший в борьбе с эскадрой врагов миноносец, тогда как десять грозных крейсеров сближались со всех сторон.

Лидочка заткнула ванну и пустила холодную воду - нельзя или можно, но вода не горит - пускай она потечет под дверь, отгоняя пожар. Ей было куда менее страшно, чем вначале, потому что она действовала и была занята. Но все же она понимала, что должна выбраться отсюда - обязательно! Даже не только из-за себя, но и из-за детей - ведь Фрей был совершенно серьезен, когда утверждал, что вынужден убить и детей - очевидно, не как свидетелей, но как доказательство существования гормона Би-Эм.

За дверью шумело. Трещало. Там был пожар - Лидочка приложила ладонь к двери, она была теплой.