Младший брат дракона

– Да, собственно, продолжать особо нечего, - сказал он.
– Я хотел добраться до постоялого двора, где остался Эрстан, и привести сюда мага. Но Тринн сказала, что я не успею, потому что сил у неё осталось только на то, чтобы взлететь и умереть в полёте. Я хотел было убраться отсюда, но вспомнил, что вы в битве ещё не участвовали. Ну и попросил драконицу вас не трогать, потому что вы ничего из-за магических амулетов не соображаете и сразу броситесь в драку. Пришлось остаться ждать вашего прибытия, а пока суть да дело я залез к Тринн в пасть, где и обнаружил то, из-за чего у неё болели зубы.

– Сам залез в пасть к дракону?!! Ну ты и псих!
– во взгляде каршарца читалось искреннее уважение.

– А что делать-то было? Уйди я, и драконица вас прикончила бы. Вот и пришлось поработать драконьим зубником.

Каршарец и монах уставились на Дилля так, словно он был самим Гариалем Великим, вернувшимся с того света.

– Дилль, я твой вечный должник, - торжественно заявил Гунвальд.
– В любое время ты можешь потребовать мою жизнь, и я с радостью отдам её тебе.

– Нужна мне твоя жизнь, - смущённо пробормотал Дилль.
– Шлем дашь поносить?

– Ни за что!
– последовал немедленный ответ.
– Жизнь - сколько угодно, а шлем - нет. Кстати, а где он?

– Драконица его вслед за тобой отправила, - сказал монах.
– Дилль, так что ты нашёл у дракона?

Варвар сбегал к развалинам дома и вернулся со своим знаменитым шлемом - помятый и сплющенный тот больше походил на старую кастрюлю, чем на доспех.

– Дилль, ты вроде хотел его поносить, - спросил Гунвальд, вертя в руках останки шлема.
– Пожалуй, я тебе его совсем подарю.

– Гунвальд, да уймись ты со своим шлемом!
– рассвирепел Герон.
– Дай Диллю рассказать, что он обнаружил в драконьей пасти.

– Обломок посоха хивашского шамана, которого Тринн сожрала с полгода назад. Он - в смысле обломок посоха, застрял у неё меж зубов и отравлял драконицу. А когда я его выдернул, она, видимо, сразу начала восстанавливать силы. Только я уже ничего не помню - так башкой ударился об один из её зубов, что сознание потерял.

– Не про этот ли обломок ты говоришь?
– спросил Герон, указывая почему-то на Дилля.

Дилль опустил голову и только сейчас заметил, что до сих пор сжимает в руке злополучную деревяшку.

– Он самый, - удивлённо ответил Дилль.
– Надо же, из-за такой малости чуть целый Великий дракон не помер.

Все трое принялись рассматривать кусок шаманского посоха, длиной чуть более локтя. На гладком дереве, отполированном до блеска, виднелись узоры и насечки, образовывавшие какой-то сложный узор. Один конец посоха был обломан, а второй когда-то был навершием - в утолщении дерева виднелись остатки бронзового крепления и углубление.

– Здесь, похоже, был вделан камень, - Гунвальд ткнул пальцем в углубление.

– А, может, даже черепушка какая, - выдал мысль монах.
– Всё-таки хиваши никогда не брезговали связываться с чёрным искусством некромагии.

– Тьфу!
– сплюнул Дилль.
– Надо его в огонь бросить.

– Думаю, лучше эту штуку сохранить, - рассудительно сказал монах.
– Предъявишь магу, как доказательство.

– Верно, - Дилль спрятал обломок в суму.

– Ну, чего стоим? Пошли обратно?

– А как же магия амулета?
– спросил Герон.
– Вы с Гунвальдом разве не должны...

– Ну, я-то от своей безделушки давно избавился, - Дилль самодовольно хмыкнул, увидев в очередной раз вытянувшиеся физиономии друзей.
– Попросил Тринн дунуть разок, и демонов амулет превратился в пар, а вместе с ним и моё заклятье.

Гунвальд достал висящий на шее амулет и повертел его в руке.

– Между прочим, а я больше не чувствую магии этого магистра-одуванчика, - заявил он.

– Наверное, вино ещё продолжает действовать, - предположил монах.

– Не, - помотал башкой варвар.
– Я уже трезвый. Похоже, заклятье перестало работать. Я больше не хочу нестись куда глаза глядят в поисках дракона.

– Значит, - глубокомысленно сказал монах, - дело в том, что дракона в Неонине уже нет. А раз так, то условие заклятья перестало существовать, и магия больше не действует.

– Ну и замечательно!
– каршарец широко улыбнулся и швырнул свой амулет на землю.
– Пошли отсюда.

Но едва они прошли с полсотни шагов, как Гунвальд схватился за грудь и поморщился.

– Чума на голову этих магов!
– выругался он.
– Я не могу уйти без этого амулета - задыхаться начинаю.

Каршарцу пришлось вернуться за золотой каплей.

– Чего стоите, время теряете?
– фыркнул он, обгоняя ждущих его друзей.
– Если мы поднажмём, то до темноты сможем вернуться на постоялый двор - там нас ждёт вино и еда. Хотя, конечно, вам городским слабакам да монахам-бездельникам за мной не поспеть.

– Дилль, у тебя удар послабже, - ускоряя шаг, сказал Герон.
– Дай этому неотёсанному варвару пинка по левой части задницы.

– Почему именно по левой?
– удивился Дилль.

– На правой у него уже есть подарок от драконицы. Надо соблюдать симметрию.

*****

К вечеру они до постоялого двора Эоноса не добрались, поэтому заночевать пришлось в шалаше на краю ржаного поля. Утомлённый выпавшими на его долю переживаниями, Дилль уснул мгновенно, едва лёг на жидкую подстилку из охапки сухой травы. Наутро неутомимый каршарец разбудил друзей воинственным кличем.

– Подъём, лежебоки!

И для придания веса своим словам он принялся хлестать Дилля и Герона свежесорванным веником.

– Смерть варварам!
– заорал Дилль, когда крапивный веник ожёг его босые ноги.
– Герон, поднимайся, надо намять бока этому каршарскому чурбану!

Монах, толком не проснувшийся, только почёсывал икры ног, куда его хлестнул каршарец, и хлопал глазами, глядя, как Дилль швыряется в Гунвальда всем, что ему попадалось под руку. Каршарец, широко ухмыляясь, держал перед собой растрёпанный зелёный веник на манер меча и делал выпады в сторону Дилля, периодически попадая тому по рукам. Дилль, исчерпав запас снарядов в виде сапог, обвёл глазами невеликую внутренность шалаша.