Младший научный сотрудник 2

— А сестра-то старшая или младшая? — продолжил интересоваться сосед.

— Одногодки мы, — сообщила та, — но не близнецы — двойня была не однояйцевая.

Сосед больше не придумал никаких вопросов, тогда она повернулась назад и продолжила беседу со мной.

— Ты Петя, я знаю, — сразу заявила она, — а я Люда. Я видела, как в Елизове тебя постоянно таскали куда-то — рассказал бы, что там да как…

— Я бы и рад рассказать, но не могу, Люда, — вздохнул я, — подписку дал.

— А про боеголовки ты откуда так хорошо всё знаешь? — продолжила она.

— Специфика работы, — буркнул я, — сам я на этом полигоне не бывал, но из нашего института туда куча народу каждый год туда катается — от них и узнал.

— А что у тебя за институт? — непринуждённо перешла она на ты.

— Прикладных проблем, — ответил я ей, чтобы отвязаться, — в Нижнереченске который.

Но так просто отвязаться мне не удалось.

— О, знаю я ваш Нижнереченск, у меня там куча родственников живёт, — и далее она подробно перечислила всех своих проживающих в Нижнереченске родных, — двоюродный брат в Кузнечихе, дядя по матери в Заречке и дед с бабкой где-то в области, точно не знаю где. Хороший город.

— А ты сама-то откуда родом? — зачем-то спросил я.

— Так из Питера, откуда же (на Камчатке местные так называли Петропавловск-Камчатский), на Шестом километре всю жизнь прожила. Отец рыбу ловит, полгода в море, мать в столовой морского порта работает, а я вот заканчиваю техникум, бухгалтером буду. Сестра пару лет назад на материк съехала, говорит, надоел наш климат, а мне нравится. Вулканы, горячие источники, красная икра — где ещё такую экзотику найдёшь?

На этом наш разговор сам собой как-то увял и я даже задремал на некоторое время. Проснулся от того, что меня пихал в бок Сергей со словами «просыпайся, Камак, нам тут кажись кранты приходят!». Я продрал глаза и оглянулся — действительно некое напряжение было разлито в воздухе. Та самая разговорчивая пассажирка рыдала, размазывая тушь с с ресниц по лицу, сосед её отчаянно крестился, а люди, сидевшие через проход (там семейная пара какая-то была), надсадно орали в голос.

— Что случилось-то? — спросил я у Сергея, моргая слипшимися от сна глазами.

— Ничего особенного, — как-то даже весело отвечал он, — падаем, говорят.

— Не-не-не, — сказал я, с трудом собирая мысли во что-то осмысленное, — мы так не договаривались, я ещё пожить хочу.

— Так и я тоже, — отвечал Сергей, — но нас как-то спросить забыли, чего мы хотим.

— А что экипаж говорит?

— Молчат они, как рыбы — заперлись все в кабине, включая стюардессу, и не выходят… а мы высоту тем временем теряем уже полчаса как.

И он указал в сторону иллюминатора — зелёные долины между белоснежными горами и вправду были там совсем недалеко.

— Ну тогда остаётся только молиться, — предложил я, — апостолам Петру и Павлу например… чтоб заступились за нас перед лицом вседержителя.

Тут наконец открылась пилотская кабина, оттуда вышел товарищ в форме и громко объявил следующее:

— Товарищи, у нас небольшая проблема с техникой, поэтому через несколько минут мы совершим аварийную посадку. Просьба занять свои места, пристегнуть ремни безопасности, а ещё нагнуть головы вперёд и накрыть их сверху ладонями, — и он показал на себе, что надо сделать.

— А что случилось-то? — выкрикнул пассажир с переднего ряда.

— Отказ обоих моторов, — немного подумав, решил расколоться пилот, — посадка будет в планирующем режиме на воду.

И вслед за этим он опять скрылся за дверью, а я со вздохом заметил Серёге:

— Тут, похоже, даже апостол Пётр нам ничем не поможет…

83 год, Камчатка, катастрофа

— Тут, похоже, даже апостол Пётр нам ничем не поможет… — ответил я Серёге и тупо откинулся к спинке кресла, оно тут было жёсткое-жёсткое, как в плацкартном вагоне поезда Нижнереченск-Пенза.

Из обрывков прочитанного и услышанного про авиакатастрофы я помнил, что больше шансов уцелеть всегда имели хвостовые пассажиры, а мы сидели где-то в серединке… я оглянулся назад — свободные места там имелись, но немного пораскинув мозгами, решил не суетиться, чему быть, того не миновать.

— Серёга, — сказал я ему, чтобы хоть как-то поддержать товарища, смотреть на него страшно было, — давай споём что ли на дорожку.

— Да иди ты, — огрызнулся он, — у меня и голоса нет.

— У меня тоже, — ответил я.

Но товарищ петь отказался, а вместо этого вынул из сумки недопитую бутылку водки завода Кристалл.

— Вот это давай лучше допьём, — предложил он, — а то твой апостол то ли предложит нам чего, то ли нет — вопрос открытый.

И мы быстренько допили водку прямо из горла, а бутылку я посоветовал убрать обратно в сумку — если вдруг разобьётся при посадке, будет нехорошо. Вокруг народ вёл себя по-разному, большинство всё-таки последовало совету пилоту и опустило голову вниз, прикрыв её ладонями, но соседи справа, например, орали друг на друга на очень высоких тонах… смысла ссоры я не очень понял, кто-то что-то забыл в аэропорту что ли. А Людочка с переднего ряда, повернулась к нам и сообщила, что она очень везучая.

— Мне точно сегодня должно повезти. И вам тоже, потому что вы рядом со мной.

Ничего ей на это я отвечать не стал, а глянул ещё раз в иллюминатор — зелёные насаждения совсем приблизились к нам, а впереди, за очередным горным хребтом синели воды Тихого океана… или Охотского моря, это сложно было определить.

— Ну слава богу, что до воды мы дотянули, — сообщил я Людочке, — если б в лес грохнулись, тогда шансов совсем никаких, а на воду немного проще садиться.

— Интересно, как скоро нас найдут? — подал голос Серёга, — должны же здесь спасатели какие-то быть.

— Сначала нам уцелеть надо при посадке, — отвечал я, — а потом уже и о спасателях думать будем.

АН тем временем одолел расстояние до воды, нырнув в долину между двумя высокими вулканами, и приготовился, насколько я понял, к посадке. Только бы недалеко от берега, подумал я, а то водичка в этих местах круглый год очень холодная, долго в ней мы не протянем. Но тут последовал сильный удар, нас подбросило вверх, потом мы опять плюхнулись вниз, и я со всего размаху впечатался лбом в спинку людочкиного кресла…

Очнулся я от того, что кто-то бил меня по щекам, по левой и правой по очереди.

— Хватит, — пробормотал я, — я не Матфей, чтобы подставлять другую щёку.

— Очнулся, — обрадовался Сергей, это он лупил меня, — давай выбираться отсюда, а то утонем.

Я оглянулся — в салоне никого почему-то и не было, кроме нас с Серёгой и Людочки. Пол плавно покачивался под ногами, на волнах Охотского моря, очевидно, пилотская кабина была распахнута настежь, и в воздухе витал запах жжёной резины. Я встал, это получилось довольно просто, порадовался, что ничего у меня не сломано, а потом спросил: