Младший сержант Арбузов

– Дай слова пацана? – потребовал сержант Цибуля.

– Слово пацана!

– Что слово пацана? Ты объясни, за что именно ты даёшь слово пацана? – потребовал Арбузов.

– Слово пацана, что я не ставил жопу за сапоги, – резко выпалил Вербин.

– Стоп-стоп-стоп, – сказал Арбузов, слегка толкнув Вербина в грудь. – Выходит, братец, ты балабол.

Вербин заморгал глазами. Он никак не мог понять.

– Ну что вылупился на меня, как на бабу? – сурово глядя, сказал Арбузов. – Ты в параше был?

– Ну был.

– На толчок становился?

– Ну становился, – отвечал Вербин, всё ещё никак не понимая, чего к нему привязались с глупыми расспросами.

– Становился. Штаны с себя снимал?

– Снимал.

– На очко садился, но при этом жопу за сапоги ставил. Так?

Вербин молчал. Он был подавлен. Он понял, что его поймали на словах.

– Что молчишь, Бэбик? – насмешливо спросил Бардо. – Или ты по-прежнему станешь отрицать, что жопу за сапоги не ставил, когда на очка ходил?

Молчание.

– Итак, Бэбик, что делать будем? – Арбузов сдержанно улыбался. Он был доволен, что всё так легко получилось. Рыбка легко клюнула и проглотила наживку.

– Пацаны, ну я ж не знал, – жалостно замямлил Бэбик.

– А это никого не гребёт, – жестоко сказал Арбузов, с размаху ударив Вербина в грудь. – Короче, слушай сюда. Через три дня у нас зарплата. Половину зарплаты – мне. За балабольство!

Вербин, чувствуя в горле тугой комок, тяжело сглотнул.

– Ты меня понял? – спросил Арбузов, схватив Вербина за воротник кителя.

– Понял.

– Свободен!

Когда Вербин вышел, «крутые» рассмеялись.

– Ловко ты его…

– Молодец, Витёк!

– Так и надо поступать с лохами.

– Я лохи для этого и созданы, – самолюбиво улыбался Арбузов. Он был доволен. Эту из Херсона, когда в марте месяце был в отпуске..

VI

Арбузов стоял у входа столовой, когда из неё вышел Евгений Клюковский.

Месяца два назад по просьбе его матери, приезжавшей в часть и разговаривавшей с подполковником Самоваловым, Клюковского назначили уборщиком в офицерскую гостиницу.

Офицерская гостиница располагалась на втором и третьем этаже, над зданием штаба части. На втором этаже жили неженатые молодые офицеры, в основном лётчики и техники из полка. На третьем было два генеральских номера, в которых принимали особо почётных гостей, и жили семейные. Сам Самовалов жил здесь же, в офицерской гостинице, на третьем этаже.

Клюковский постоянно находился в гостинице, ночевал с одном из номеров на восемь человек, где жили молодые лётчики.

С сослуживцами роты они почти не виделся. Редко встречался с ними в столовой. Он старался избегать случайных и ненужных ему встреч.

– Клюква, – окликнул Арбузов, – ну ты чего… не здороваешься с сослуживцами по роте, проходишь мимо?

– Ой, извини, Витёк… Я тебя не заметил.

– Разве я такой незаметный? Ты меня удивляешь, Клюква. Я смотрю, ты там, в офицерской гостинице, совсем расслабился?

– Ну, прости. Виноват!

– Смотри мне… Накажу. Ты меня знаешь. У меня рука тяжёлая.

Клюковский стоял, понуро опустив голову. С кем – с кем, а с Арбузовым ему хотелось видеться меньше всего. Клюковский по спискам числился в РМО, но в роте никогда не ночевал. По списку вечерней проверки ему всегда ставили букву «Н» – наряд. Клюковский постоянно жил в офицерской гостинице. В его обязанности входило убирать комнаты, в которых постоянно проживали неженатые молодые офицеры-лётчики, и в коридорах гостиницы поддерживать чистоту и порядок. В дореволюционной русской армии такой солдат назывался денщиком. Но после победы Народной власти использовать дореволюционный термин было как-то неэтично. В слове «денщик» было что-то унизительное. Народной власти оно напоминало времена «проклятого» Самодержавия и было в нём что-то «рабское». Поэтому Клюковский назывался политкоректнее – «хозобслуга». Но суть от этого не менялась. И если раньше у каждого офицера Российской Армии был свой денщик, то теперь, в Армии Независимой Украины, солдат хоз.обслуги в одиночку обслуживал пятнадцать офицеров, две огромных комнаты, два длинных коридора и лестничный проём. Всё очень честно, по-народному справедливо.

Тем не менее среди солдат РМО место Клюковского считалось одним из самых «козырных», потому что он не находился под постоянным пристальным взглядом капитана Иголки, и потому не удивительно, что Клюковскому многие завидовали и зависть рождала неприязнь к нему. А от неприязни до ненависти – один шаг.

Питался Клюковский в солдатской столовой, но был хозяином себе. Он сам определял себе время, в какое ему идти в столовую. Он старался всегда попасть в то время, когда отобедают все его сослуживцы. Он не хотел ни с кем лишней встречи. Боялся знакомых. Многие при встрече презрительно бросали ему:

«Стукач!»

«Смотрите, вон стукач пошёл. Из-за него Хомута на дизель… на два года посадили!..

В солдатской столовой начинали кормить обедом с двенадцати часов. Клюковский всегда ходил к закрытию, к половине третьего. В это время он не ожидал здесь встретить Арбузова. А Арбузов пришёл в столовую так поздно из-за того, что сегодня днём получал вместе с младшим сержантом Скоропадом чистоё бельё для роты.

– Ну что, Клюква? Как дела?

– Нормально.

– Нормально? А я думал, как в курятнике…

– Но ты же мне не дед, Витёк, чтоб я тебе давал такой ответ.

– Согласен, Клюква. Я тебе, конечно, не дед… Но, брат, до моих ушей дошла про тебя нехорошая информация…

– Что за информация? – насторожился Клюковский.

– Нехорошая.

– Ну что именно? – да говорят про тебя, будто ты жопу за сапоги ставил?

– Ты что?! Не было такого, – испуганно и быстро заговорил Клюковский. – Не было!

– А пацаны говорят, что было.

– Кто говорит? Не было такого. Враньё!

– А я говорю было.

– Не было.

– Дай слово пацана?

– Слово пацана! Не было такого.

Арбузов, увидев Вербина и Дробышева, шедших в санчасть, окликнул их.

Когда они подошли, Арбузов потребовал от Клюковского, чтобы он при свидетелях «дал слово пацана».

– Слово пацана, что я не ставил жопу за сапоги!

Вербин улыбнулся. Ему было приятно, что, кроме него, «развели» ещё одного «лоха». Дробышев стоял, не показывая своих чувств.

– Короче, ты балабол, Клюква. Ты влетел на бабло. Растусовываю специально для тебя. На параше ты был? Был. Штаны с себя снимал? Снимал. На корточки садился? Садился. Жопу за сапоги ставил? Ставил. Плати!

Клюковский проклинал все на свете, что пришёл сегодня в столовую.

– Что молчишь?

– У меня нет денег?

– Это твои проблемы, Клюква! – жестоко сказал Арбузов. – Знаешь пословицу: «Проблемы негров шерифа не гребут!»

Клюковский молчал.

– Короче, слушай сюда. Тебе два дня сроку. Через два дня… 14 июля… ровно в пятнадцать ноль-ноль я жду тебя на этом самом месте. Ты приносишь мне сто баксов. Вопросы?

– Но у меня нет таких денег. Откуда я их возьму?

– Слушай, Клюка, не будь тупорылым. Я повторяю ещё раз: это не мои проблемы. Меня не гребёт, где ты их возьмёшь? У офицеров укради… С кем живёшь в комнате. У них зарплаты нормальные. Одни хрен, им ни за что деньги платят.