Младший сын мэра

— Насть, я присылал тебе их на почту вчера? — напоминаю негромко, — ты читала?

— Да.

Долистывает до конца и смотрит на регистраторшу.

— Где, говорите, подписать?

Та, взяв в руку ручку, тычет ею в бумагу.

— Здесь и… вот здесь.

Денежка нервничает. Хмурит брови и кусает нижнюю губу.

Нелегко ей эта уступка дается. Ох, не легко… После этих подписей ее сын из Денежко Романа Николаевича превратится в Греховцева Романа Кирилловича. И Насте это сильно не нравится.

Наконец, коротко вздохнув, она расписывается. А я резко расслабляюсь, только сейчас понимая, что был натянут, как струна.

— Это все?

— Да, — отвечают ей, — свидетельство о рождении сейчас вынесут. Поздравляем!

Бросив сухое «спасибо», Настя выходит из кабинета. И, наверняка, даже не видит, с каким жадным любопытством разглядывают ее сотрудники.

Бьюсь об заклад, появление у мэра еще одного внука — сегодня тема номер один во всех уголках этого замечательного учреждения.

Иду за ней и вижу, что, стоя у окна, она кому-то уже звонит. Встаю неподалеку и, пока не видит, ее разглядываю.

Сегодня на Насте узкие черные брючки и блузка. Черные волосы рассыпаны по плечам блестящим каскадом. Беременность и роды никак не отразились на ее фигуре. Талия такая же тонкая, как и раньше. Бедра и ягодицы — на вид такие же упругие.

Слегка качнувшись, Настя переносит вес тела на одну ногу, отчего одна булочка немного приподнимается. У меня в паху неожиданно дергается.

Пфф…

Отвернувшись, утыкаюсь глазами в стенд с какими-то статьями.

Только не это… пожалуйста. Не хочу снова искать в Карине то, чего там отродясь не было.

— Кирилл, слушай… — доносится до меня ее голос, и мне приходится повернуть к ней голову, — я тороплюсь. У меня там Лешка с Ромашом сидит, а ему в школу бежать надо.

— Хорошо…

— Заберешь свидетельство сам, да?..

— Эмм… — туплю, не могу мысли в слова обличить.

Забрав из моих рук куртку, начинает быстро одеваться.

— Насть, — выдаю, наконец, — я тебя подвезу.

— Я тороплюсь, Кир.

— Подожди…

К счастью, дверь кабинета открывается, и нам выносят новое свидетельство о рождении Ромки. Еще раз поздравляют и вручают пластиковую папку.

Настя, не глядя, забирает ее и быстро идет на выход. Я спешу за ней.

— Я довезу.

— Я на автобусе, Кирилл, — бросает через плечо.

— Ты же сама сказала, что торопишься, а на машине будет быстрее.

Остановившись в фойе, перед зеркалом надевает шапку и поправляет воротник пуховика. После чего молча выходит из здания. Я скачу за ней, как сайгак.

— Настя!

— До, свидания, Кирилл.

Да, бл*дь! Что за цирк!

Хватаю ее за локоть и дергаю на себя. Она резко оборачивается и, возмущенно воскликнув, обдает нас обоих паром изо рта.

На улице мороз сегодня, но ударивший в виски адреналин вперемешку со злостью почувствовать его не дают.

— Я! Довезу! — цежу сквозь зубы, — хватит вы*бываться, Настя!

Она вскидывает на меня взгляд, и тут я понимаю, что она держится из последних сил. Глаза блестят от слез, а подбородок мелко трясется.

— Ты чего? Что случилось?

— Ничего!

Продолжая удерживать ее локоть, тащу за собой к машине. Вяло сопротивляясь, Денежка все же послушно идет за мной. Открываю дверь и жду, когда она сядет на пассажирское. Затем забираю с заднего сидения свою куртку, надеваю и, ежась от холода, обхожу Ауди.

— Сейчас пару минут прогреется, и поедем, — говорю, включая под нами подогрев сидений.

Настя, зарывшись лицом в воротник, молчит. Пустым взглядом смотрит прямо перед собой.

— Что случилось? — спрашиваю осторожно, даже не надеясь на откровенность с ее стороны.

— Ничего не случилось, — проговаривает ровно.

— С Ромой все в порядке?

— Да. Он сегодня рано проснулся. Леша говорит, он уже спать хочет.

— Температура больше не поднималась?

— Нет. Все хорошо.

Все хорошо, тогда какого хрена у нее глаза на мокром месте?!

— У тебя ничего не болит?

Тихо хмыкнув, Настя поворачивает ко мне голову.

— Со мной все в порядке, Кирилл.

Я ловлю ее убитый взгляд, и меня вдруг осеняет.

— Ты из-за этого, что ли, расстроилась? — киваю на папку в ее руках, — что Ромка Греховцевым стал?

Она тоже смотрит на папку, в которой лежит новое свидетельство о рождении. Закусывает нижнюю губу и судорожно вздыхает.

Вашу ж мать, что ж так обидно-то?! Даже горло спазмом сводит.

— Настя…

— Я этого не хотела, Кир, — говорит она тихо, — это несправедливо.

— Знаешь, не самый худший вариант. Я не сноб, но с фамилией Греховцев жить ему будет проще.

— Мы бы и без твоей фамилии не пропали! — вздергивает острый подбородок.

— Не сомневаюсь, Настя.

Дергаю рычаг и с пробуксовкой выезжаю с парковки.

Отвернувшись к окну, она молчит. Я тоже, но в голове зудит мысль, от которой хочется убиться об стену.

— Это ничего не изменит, не считая того, что его не сможет усыновить никто другой.

— Ты о чем?

— Ты же не из-за этого расстроилась? Не из-за того, что хотела, чтобы он стал Рокотовым?

Глава 35

Идиот.

Я даже отвечать не собираюсь. Сцепив руки в замок, молчу всю дорогу, и он больше не пытается со мной заговорить.

— Спасибо, Кирилл, — роняю, когда машина останавливается во дворе моего дома, — до свидания.

— Я вечером зайду.

— Вечером?.. Зачем?

Держась за руль двумя руками, Греховцев смотрит на меня сощуренными глазами.

— Не знаю, как у тебя, а у меня сегодня праздник, Настя. Хочу сына поздравить.

— А, ясно.

С меня, очевидно, праздничный стол. И хочется поинтересоваться, на праздник он со своей половинкой придет или один? Но я не спрашиваю, молча закрываю дверь и ухожу.