Млава Красная

Граф фон Шуленберг который уже день пребывал в отвратительнейшем настроении – с того самого вечера, когда пришла роковая депеша. О да, он сделал всё, что мог, он немедля подал прошение о срочной аудиенции и даже её получил, только не у василевса, а у государственного канцлера. Встреча, однако, вышла пустой и никчёмной. Посол собирался на неё, как на важнейшую в жизни, полагая сие своим личным Зульбургом – не всякому дипломату выпадает останавливать двоих балансирующих на грани войны гигантов.

А всё обернулось унылым ритуальным бормотанием, обменом витиеватыми протокольными фразами, от которых кругом идёт голова. Посол и канцлер говорили по-немецки, и ни один ничуть не уступал другому в умении составить По-настоящему Длинное Предложение, Заканчивающееся Глаголом.

Ясно, что аудиенция окончилась ничем. Фон Шуленберг «дерзал настаивать» на скорейшей встрече с государем, канцлер скрипел о «необходимости тщательной подготовки оной, прежде всего в рассуждении повестки», и дело не сдвигалось с мёртвой точки.

Донесения из Млавенбурга исправно доставлялись каждый день, но не радовали и не удивляли. После первого успеха фон Пламмет, как и следовало ожидать, нарвался на ожесточённое сопротивление и был принуждён отступить за Млаву, русские же опомнились и начали преследование. Тем не менее император Арсений пока что вёл себя на удивление сдержанно – войну Пруссии, а именно этого посол страшился больше всего, он, во всяком случае, объявлять не стал.

Кофе обжигал язык и нёбо. Шуленберг отставил чашечку, взялся за пухлые пакеты, как всегда, начав с самой тщательной инспекции прошивки и печатей. Осмотрел в любимую, подаренную фон Зероффом лупу, поворачивая и так, и эдак: Тауберта нельзя недооценивать, особенно в такое время… Сколь, однако, иронична судьба! Выглядевший финалом Зульбург оказался прелюдией к очень неприятной фуге, а они – молодые, горячие, готовые на всё, лишь бы одолеть вселенское Зло в лице Буонапарте, кем оказались они? Русские и пруссаки, бывшие союзники и, похоже, тоже уже бывшие победители?

Как же они устали тогда, двадцать пять с лишним лет назад, и как же были счастливы, лишь Тауберт, опьянев, плакал об убитом коне, а Герберт фон Пламмет не плакал о брате… Офицеры, не считаясь с чинами, переходили от костра к костру, пили, пели, хлопали друг друга по плечам, снова пили и пели, обняв друг друга и раскачиваясь, будто ремесленники в пивной… Чёрные прусские гусары, белые русские кавалергарды и заглянувший к бывшим товарищам уже генералом Орлов. Этот молчал, только когда провозгласили тост за сохранившую его в «сердце ада» – как выразился, награждая русского героя, кайзер – судьбу, хмуро сказал, что его судьбу звали Сергий и… Прочие имена ротмистр Шуленберг запамятовал, но всего их было пятеро – солдат, принявших на себя предназначенную командиру смерть. Теперь Россия Орлова и Тауберта вот-вот схлестнётся с Пруссией Шуленберга, для войны не хватает сущей малости, возможно, даже этой депеши…

Посол взялся за внушительного вида толстый конверт, бездумно повертел в пальцах, вновь отложил. Пригубил кофе.

В первые дни «млавского инцидента», как именовали его в дипломатической переписке, Шуленберг не мог дождаться очередной почты из Берлина. Сейчас он уже почти не сомневался, что кроется в очередном прошитом и осургученном пакете.

Кайзерштрассе вела какую-то свою игру. Или не свою, или не игру. При том что расклад «большой политики» казался Шуленбергу вполне ясным. Франция, Австрия, Пруссия – все имели свои интересы, и интересы эти диктовали умножающиеся в числе фабрики, всё новые и новые паровозы на железных дорогах и пароходы в портах, всерьёз угрожающие господству паруса. Что нужно Пруссии? – мир на востоке, а её негоцианты и инженеры, не сомневался истинный пруссак фон Шуленберг, этим сумеют воспользоваться куда лучше лягушатников или островных пожирателей овсянки, не говоря уж о весёлых макаронниках, кои непревзойдённы разве что в бельканто.

Буонапартова гроза, что, казалось, кончилась для Пруссии вполне благополучно, оставила, однако, куда более глубокий след. Фон Шуленберг в Первую Буонапартову был совсем ребёнком, но запомнил, как по берлинским мостовым маршировала Старая Гвардия, занявшая столицу без единого выстрела. Помнил он и как сдавались гарнизоны даже превосходных крепостей, едва завидев вдали знамеёна великого императора.

А потом кайзер с семьёй бежал в Россию. И это запомнили. Сильные мира сего и не очень.

«Пруссаки – сдадутся».

Конечно, после была Третья Буонапартова, был Зульбург, но, но, но… Тогда рядом с прусскими развевались русские знамёна и чёрные прусские гусары прикрывали фланги всесокрушающей кавалергардской лавины русских. Пехота князя Арцакова собственной грудью остановила натиск Гвардии, об неё сломалось остриё Буонапартового решающего натиска – и это тоже помнили. Помнили, хотя очень, очень многие изо всех сил стремились забыть.

«Если на пруссаков надавить как следует, они сдадутся». Предложите им мир и орднунг, и вы получите то, чего желаете. В конце концов, никто не срывал французские флаги, развешанные в своё время по всему Берлину…

Значит, нужен союз с Россией. Чтобы державы, успешно поделившие самые сладкие куски заморских пирогов, не возомнили бы в один прекрасный день, что на Пруссию можно не оборачиваться, легко купив при этом молчаливый нейтралитет Анассеополя.

Европейское равновесие нуждается в Востоке. Это было очевидно фон Шуленбергу, многим его коллегам по дипломатической службе – но очевидно ли для самых верхов?

Посол вздохнул. Эх, мысли-помыслы, толку-то от вас…

Он заставил себя вновь взяться за письмо из родного министерства.

Нет, следов вскрытия не заметно. Тонкие нити нетронуты, печати чётки и не смазаны. Фон Шуленберг аккуратно разрезал конверт.

Непоправимого все ещё не случилось. Канцелярия министра иностранных дел опять слала какую-то ерунду. Открытые переговоры с русским императором по-прежнему отвергались, предлагалось лишь указывать на «необходимость способствовать прекращению враждебных действий между Россией и Ливонским герцогством», то же самое писали и неделю назад, и две, а корпус фон Пламмета и русские войска застыли друг перед другом возле Анксальта. Они не предпринимали ничего, и посол использовал это затишье как только мог, по-прежнему всеми силами добиваясь высочайшей аудиенции, благо это совпадало с требованием Кайзерштрассе; однако его величество подобной встречи упорно избегал, даже вне официальных пределов. К услугам фон Шуленберга всякий раз оказывался государственный канцлер, скрипучий, вежливый фон Натшкопф. Разговоры шли по одному и тому же кругу, словно ослы на мельнице, вращающие жернова.

– Ваше высокопревосходительство, господин государственный канцлер. Кабинет его величества Иоганна свидетельствует своё непреходящее почтение его василеосскому величеству государю Арсению Кронидовичу и имеет честь изложить нижеследующее. Ненужная враждебность и пролитие крови между Державой Российской и Ливонским герцогством, состоящим под опекой прусской короны, продолжаются, вызывая убытки и страдания добрых обывателей, ни в чём не провинившихся перед Русским государством.

Кабинет его величества Иоганна имеет честь вновь и вновь предлагать вниманию его величества василевса немедля прекратить враждебные действия, обменяться ранеными и пленными. Правительство его величества также заявляет решительный протест против действий иррегулярных казачьих войск, что в нарушение всех законов войны чинят невозбранно насилие против мирных жителей Анксальтской земли Ливонского герцогства. Сии насилия имеют место в форме: конфискации движимого имущества безо всякой оплаты, нанесения ущерба имуществу недвижимому, лишения чести особ женского пола, а такоже…

Он мог говорить так часами. А господин государственный канцлер точно так же мог отвечать часами, выдвигая встречные претензии, перечисляя всё те же «обиды и утеснения, творимые жителям Ливонии, исповедующим вернославную веру».

Господин государственный канцлер был прекрасным дипломатом.

Вчера граф Александер не выдержал.

– Ваше высокопревосходительство. – Прусский посол решительно отодвинул поданный кофе. – Мы обмениваемся с вами образцовыми речами, а война продолжается. Необъявленная война. Господин канцлер! Неужто вы верите, что в интересах и России, и Пруссии, если эта война перекинется на другие области или просто хотя бы разгорится?