Млечный путь

– Я думаю, что пришло время для очной ставки, – твердо заявила я и взялась за трубку телефона.

– Да ради бога! – махнул рукой Россошанский. – Я рассказал всю правду, мне бояться нечего.

При этих словах он, видимо, вспомнил о том, что сделал с Вероникой, потому что опустил голову и мрачно затеребил пуговицу на полурасстегнутой дорогой рубашке. Потом он растерянно оглядел себя, как будто осознавая, что находится не в лучшем виде, сначала медленно застегнул рубашку и заправил ее в брюки. Потом, увидев несколько пятен, брезгливо стянул рубашку и прошагал к шкафу. Сняв с вешалки чистую, отглаженную рубашку, надел ее и, отвернувшись, в сторону буркнул:

– Извините…

– Хорошо, что переоделись, – кивнула я. – Хоть мы сейчас поедем и не на светское мероприятие, а в РУВД, но вы хотя бы привели себя в порядок.

Россошанский воспринял все это достаточно индифферентно. Не последнюю роль во всем этом сыграло то обстоятельство, что директор клиники был уже очень пьян. Я же набрала номер Арсентьева и сказала, что обнаружился виновник происшествия с Вероникой Вересаевой и, возможно, гибели еще одного человека. И что в самое ближайшее время я готова доставить его в отделение. Арсентьев явно был удивлен таким поворотом дела, однако возражать, разумеется, не стал. Я добавила также, чтобы он послал группу сотрудников по адресу Сергея Лукашенка, представив его как наемного убийцу. После этого я посмотрела на Россошанского. Тот совсем обмяк, сник, и мне даже стало его жалко. Глаза директора клиники были покрасневшими и воспаленными, он явно был надломлен осознанием того, что произошло. Перед тем как мы вышли на улицу, я посмотрела ему в глаза и сказала:

– Молитесь, чтобы Вероника Вересаева выжила. Она в Первой городской больнице. Без сознания…

ГЛАВА 7

Я возвращалась из милиции уже около десяти часов вечера. На город уже опустилась ночь.

– Ну что, Татьяна Александровна, вот и все, – грустно произнес Родион. – Виновный установлен. Кто бы мог подумать, что так оно выйдет!

Я не отвечала, думая примерно над тем же, над чем и мой спутник, но не разделяла его мнения относительно того, что все кончилось. Все очень спорно. Конечно, милиция может надавить на младшего Лукашенка, и он признается в совершении преступления. При том, что он находится в состоянии наркотической зависимости, это достаточно просто сделать. Кстати, задержали его достаточно быстро, и сопротивления органам правопорядка он не оказал.

Но я не верила: слишком противоречив по своему характеру Россошанский (сегодня – так, завтра – эдак) и слишком несерьезен в роли киллера Лукашенок. К тому же ни трупа, ни машины по-прежнему найдено не было. Относительно Вероники тоже все не так просто. Скорее всего, Россошанский говорит правду: он ее толкнул, а она неудачно упала. При отсутствии свидетелей того, что его видели около дома Вероники в тот вечер, он бы вообще мог не признаваться и никто бы вину его не доказал. Он мог думать, что наймет адвоката и тот развалит дело за отсутствием улик. При условии, конечно, что Вероника не выживет. А Росошанский и не знал до поры до времени, что она жива! Он был уверен, что убил ее. Я специально не стала его разубеждать, чтобы выслушать его версию происшедшего. Но тем не менее Эдуард косвенно признал свою вину. И я склонна была верить, что все так и случилось.

После того как Россошанский услышал от меня, что Вероника все же жива, я думала, он тронется рассудком. В машине он то впадал в ступор, то в радостное возбуждение, то принимался смеяться с какими-то доселе не слыханными мною истерическими нотками… Казалось, его уже не волнует, что его везут в РУВД и вообще-то могут предъявить обвинение в убийстве Вячеслава Колесникова. Россошанский лишь переваривал мысль о том, что Вероника жива, и эта мысль приводила его в моральный экстаз.

В РУВД он повторил все, что сказал мне, и Арсентьев скрупулезно запротоколировал показания директора клиники. Однако свою причастность к исчезновению Вячеслава Колесникова Россошанский отрицал начисто.

На время исчезновения Вячеслава у него было железное алиби. Лукашенок в роли киллера опять же доверия у меня не вызывал. Скорее всего, разговоры действительно были, но по пьянке, и ничего серьезного они не подразумевали. Может быть, стоило довериться мнению не совсем вменяемой Ариадны, которая утверждала, что ее бывший супруг – трус? В этом случае Россошанский мог планировать, но побоялся бы осуществить свое намерение убить друга-коллегу.

Лукашенок тоже стоял насмерть: никакого Вячеслава не знаю, разговоры с Россошанским были, но это всего лишь пьяные бредни. Уставший слушать одно и то же Арсентьев закрыл обоих до выяснения обстоятельств и на сегодня закончил допрос.

Всю дорогу домой я молчала, не став делиться с Родионом своими сомнениями, решив, что сделаю это дома. Я собиралась завезти Перетурина к нему домой, так как мы ехали на моей машине, а потом отправиться к себе. И тут у меня зазвонил телефон. В трубке я услышала взволнованный голос Ксении Колесниковой:

– Татьяна Александровна, вы сейчас где?

– Еду домой, – удивленно проговорила я. – А вы где?

– Я у дома Родиона Перетурина, у меня тут… Одним словом, случилось кое-что, и я не смогла находиться дома.

– Стоп! Вам сейчас ничего не угрожает? – быстро спросила я, и Перетурин мгновенно нахмурился и напряг слух.

– Нет, здесь ничего.

– Оставайтесь на месте, мы сейчас подъедем! – почти крикнула я и, отключив связь, прибавила скорость.

– Что случилось? – тревожно спросил Перетурин.

– Это Ксения Колесникова, у нее что-то случилось, она ждет нас возле вашего дома, – быстро проговорила я.

Это новое происшествие заслонило мои прежние мысли относительно виновности или невиновности Эдуарда Россошанского. Родиону очень хотелось это обсудить, и он даже начал строить версии того, что могло произойти у Ксении. Я же молча гнала машину вперед. Долго думать, однако, Перетурину не пришлось, потому что очень скоро мы подъехали к его дому и сразу увидели Ксению. Ее худощавая фигурка маячила возле подъезда. Девушка была одета в ту же майку и шорты, в которых ее видела я, только черные волосы были распущены. В глазах застыла тревога, хотя девушка старалась не показывать, что испугалась.

– Извините, что побеспокоила вас в такой час, – глядя на наши встревоженные лица, проговорила она.

– Ничего страшного. Вы в порядке? – обеспокоенно спросила я.

– Да, уже все нормально. Просто я не знала, что делать, и от растерянности бросилась к Родиону Евгеньевичу. Потом увидела, что его нет дома, растерялась еще больше и… и решила позвонить вам.

– Нужно было сделать это сразу, – с мягким укором сказала я. – Так что же все-таки случилось?

– Ко мне в квартиру забрался какой-то человек… Мужчина, – шепотом проговорила Ксения, переводя взгляд с меня на Перетурина.

– Когда это произошло? – сразу спросила я.

– Час назад. Этот человек убежал. Я… Я постаралась его догнать но у меня ничего не получилось, – ответила Колесникова.

– В милицию звонили?

– Нет, я сразу же поехала сюда…

– Садитесь в машину, – кивнула я, – и рассказывайте.

После того как Ксения уселась на сиденье рядом со мной, она стала рассказывать:

– Я вернулась домой где-то в девять часов, прошла в свою комнату, включила телевизор, а свет не стала зажигать…

– Откуда вы вернулись? – перебила ее я.

– От подруги… Просто пошла, чтобы немного развеяться – невыносимо сидеть все время одной и думать о том, что Вячеслав неизвестно где… И вдруг услышала звук, как будто кто-то отпирает входную дверь. Меня просто подбросило, я подумала, что это Вячеслав вернулся – ведь больше ни у кого нет ключей от этой квартиры! Я уже соскочила с постели, чтобы выбежать ему навстречу, но что-то меня остановило на полпути… – Девушка задумалась, закусив губу. – Остановило меня, наверное, то, что этот человек старался действовать бесшумно. То есть я слышала, как он открыл дверь, а шагов почти не слыхала. Тогда я остановилась и прислушалась. Потом решила осторожно выйти и посмотреть, кто там. У меня уже мелькнула мысль, что это вор. Но я не боялась, все-таки я могу за себя постоять. Тем более что я была уверена, что он там один. По дороге я на всякий случай подняла с пола гантель – они всегда лежат здесь. Но в темноте было плохо видно, и гантель звякнула о другую. Видимо, это и спугнуло того, кто зашел ко мне, потому что я почти сразу услышала, как закрылась дверь – он ушел. Тут уж я наплевала на всю безопасность и кинулась за ним. Он бежал быстро, я слышала его шаги внизу, но я бы смогла его догнать, ведь я хорошо развита физически. Однако, как оказалось, он был на машине, потому что когда я выскочила во двор, то увидела, как с места сорвалась машина.