Мне бы в небо

— Это мы прекрасно понимаем, но боимся, что руководство сможет выкинуть что-нибудь в этом же роде. Мы тут с другими ребятами посоветовались и решили завтра идти к Мохову и разговаривать по этому поводу. Мы ещё даже не курсанты, а над нами ставят подобные эксперименты. А если кто-нибудь реально пострадает? Вспомни того же Сизова. В самолёте у него началась истерика, которая так и не завершилась даже после приземления. И сдаётся мне, что Сизов был таким не один. Ты представляешь, какие проблемы с психикой после этого могут возникнуть у ребят? Да и не факт, что в будущем эти проблемы не проявятся у нас. Мы реально боимся дальнейших тестов и поэтому собрались идти к подполковнику. Ты с нами?

Не ожидал я подобного от ребят. Ладно Валера и другие гражданские кандидаты, но услышать эти слова от армейцев было очень странно. Хотя я прекрасно понимаю, что в этом отборе реально палка перегнута до предела и некоторые методы неприемлемы. Но мы даже не знаем, для каких целей нас отбирают. И этот поход ребят к Владимиру Алексеевичу сможет помочь нам раскрыть эти цели.

К тому же отрываться от коллектива я не собирался. Ребята доверились мне, и разрушать это доверие я не хотел.

— Перед завтраком отправляемся в штаб. Пойду я и вы двое. Толпиться всей группой не вижу смысла. Ещё было бы неплохо поговорить с остальными группами. Всё же сорок человек не одиннадцать. Всех сразу не отсеют, а вот одиннадцать человек вполне.

— Мы тоже подумали об этом, — сказал довольный Валера и протянул мне листок бумаги, на котором были написаны сорок фамилий. Рядом с фамилиями стояли подписи. И только возле моей фамилии ничего не было.

— Мы и не сомневались, что ты согласишься и поэтому успели подготовиться. Все кандидаты из нашего набора доверились тебе. Завтра мы будем говорить от лица всех оставшихся ребят.

Я взял лист и прочёл все фамилии, большинство из которых я видел впервые.

— Ручка есть?

Поставив свою подпись, я сложил листок и убрал его в карман. Мы ещё немного поговорили с ребятами и легли спать. Завтра предстоял очень тяжёлый день.

Проснувшись, я первым делом отправился к Грише. Всё же он наш куратор и вот так прыгать через его голову было неправильно.

— Долго вы собирались. Мы думали, что это произойдёт гораздо раньше, — усмехнулся куратор, отдавая мне исписанный нашими фамилиями лист. — Владимир Алексеевич распорядился не препятствовать. Жду вас через десять минут перед казармой. Этого времени мне как раз хватит, чтобы сообщить подполковнику.

Не знаю отчего, но Гриша оказался очень довольным нашим решением поговорить с подполковником. Неужели очередная проверка? Только оставался вопрос, проверка чего именно? Хотели посмотреть, рискнём мы высказать своё недовольство? И для чего? Надеюсь, что узнаем это совсем скоро.

Малютин пришёл за нами буквально через пару минут.

— Владимир Алексеевич ждёт вас в штабе. Повезло, что у него выпало немного свободного времени. Втроём пойдёте? Ну, тогда вперёд.

Возле штаба стояла вооружённая охрана, но на нас не обратили никакого внимания. Гриша подвёл нас к двери под номером восемь и постучался.

— Входите.

Владимир Алексеевич сидел за массивным столом и просматривал какие-то документы.

— Фомин, никак тебя выбрали представителем? А я немного сомневался в твоих лидерских качествах. В такие моменты приятно осознавать, что ошибся. Я всерьёз думал, что Рябов никому не уступит своё место.

Дима после этих слов сразу нахмурился и опустил взгляд. Ему было стыдно. Да и мне, глядя на него, стало как-то не по себе. Вот таким образом всего парой предложений подполковник умудрился похвалить меня и поругать Диму. Снова начались психологические игры? Нужно быть очень осторожными в разговоре с Моховым.

— Давай, вещай. Чего вы там все удумали. И листок свой давай сюда, — протянул руку подполковник. — Гляди, все сорок фамилий. Молодцы смогли объединиться перед лицом общей угрозы, — усмехнулся Владимир Алексеевич. — Это действительно очень важный шаг. Хвалю. Ну чего замерли? Присаживайтесь и давайте, что у вас там. Долго возиться с вами я не могу. Не представляете, сколько времени отнимает вся бумажная волокита, которой нет ни конца, ни края.

Речь у нас была заготовлена заранее, поэтому ничего выдумывать на ходу мне не пришлось. Хоть я и не был согласен со всем, что говорил, но это был оптимальный вариант, с какой стороны ни посмотри.

Владимир Алексеевич внимательно слушал нас, делая для себя какие-то пометки. Тем же самым занимался и Гриша, оставшийся стоять перед закрытой дверью, словно охранник. Охранник, который оценивал наши действия.

Выслушав нас, Владимир Алексеевич ненадолго задумался. Затем он достал из своего стола небольшую папку и покопавшись в ней, выудил три листа. Он разложил эти листы перед собой таким образом, чтобы нам не было видно, что на них написано.

— В этих документах необходимо просто проставить фамилию. Человек, чья фамилия будет здесь указана, станет курсантом моей академии. Я прямо сейчас могу вписать сюда ваши фамилии, но взамен вы должны будете убедить доверившихся вам людей, что все испытания, подобранные нашими лучшими специалистами — необходимы. И кандидаты в курсанты должны пройти их до конца. Никаких проблем с другими силовыми ведомствами я не боюсь. Просто не хочу тратить время, на эти пустые разбирательства, которые станут боком только решившему пожаловаться кандидату. Ни в коем случае я не хочу никого пугать. С моей стороны никаких репрессий и преследований не будет. А вот со стороны ведомства, куда вы решите пожаловаться, вполне могут быть. Всё же все люди разные и неизвестно, как отреагирует тот или иной человек, когда получит по шапке от руководства. Поэтому мне хотелось бы избежать подобного.

В свою очередь, я могу гарантировать, что больше не будет никаких стрессовых проверок в экстремальных условиях. Все вы уже доказали свою пригодность и умение здраво мыслить даже в критических ситуациях. Дальнейшие тесты будут касаться исключительно ваших физических возможностей.

— А как же особые тесты, которые уже прошли некоторые кандидаты? — спросил я и увидел улыбку на лице Мохова.

Глава 28

— Как вы думаете, что представляют собой особые тесты? — вопросом на вопрос ответил, продолжающий улыбаться Влалимир Алексеевич.

Смотрел он исключительно на меня. Да и Дима с Валерой ничего не знали об этих тестах. Я никому не рассказывал о разговоре с Андреем. А сами они с ним практически не общались. Максимум здоровались. Похоже, что подполковник это прекрасно знал и именно поэтому вопрос предназначался исключительно мне.

— Понятия не имею, но состояние, в котором пребывали ребята, после их прохождения мне очень не понравилось.

Услышав это, Мохов и вовсе рассмеялся, отчего Валера дёрнулся и едва не вскочил с места. Но его удержал Рябов, положив руку на плечо.

— Прошу прощения. Репин не стоит так пугаться. Просто слова твоего товарища рассмешили старика. А ты даже не представляешь, как в последнее время мне редко выдаётся посмеяться. А как известно — смех продлевает жизнь. А на твой вопрос Сергей я сейчас не могу ответить. Подожди, не перебивай меня, выслушай до конца, — увидев, что я собираюсь что-то сказать, остановил меня подполковник. — Во-первых, вы ещё сами ничего не ответили на моё предложение. А во-вторых, многое будет зависеть от того, решитесь вы сейчас вписать свои имена в эти документы или нет. Учтите, что это решение каждый из вас должен принять самостоятельно, не советуясь с кем-либо. Можете считать, что это ещё один, совсем крохотный тест. Думаю, что пары минут на размышления вам вполне хватит, а я за это время успею просмотреть ещё несколько рапортов. Работы навалилось столько, хоть целыми сутками сиди в кабинете.