Мне давно хотелось убить
Шрифт:
– Кто? – всхлипнув, спросила Жанна.
– Патологоанатом. Но сейчас ни слова о драконах.
Пойдем-ка лучше на кухню… Подожди-ка, я же не разделась… Пока я буду раздеваться, ты начни разбирать сумку, сейчас приедет Крымов – его надо будет как следует покормить…
Щукина намеренно приняла этот легкомысленный тон, чтобы отвлечь перепуганную насмерть Жанну от страхов и попытаться загрузить ее домашней работой.
– А что Юля? Она не звонила вам в агентство? – спросила Жанна, принимая из рук Нади тяжелую сумку. – Как бы они не застряли в этом городишке…
Жанна и сама хотела не думать о своих проблемах, в
Жанна поймала себя на мысли, что была бы согласна даже на то, чтобы Борис с этой директрисой оказались любовниками и приехали бы сюда вместе и даже обнимались у нее на глазах, но только чтобы не оставаться одной в этой, пусть даже и считающейся безопасной квартире…
– А что Борис? Где он? – спросила Щукина, входя на кухню, где Жанна продолжала стоять в нерешительности перед сумкой, и внося одним своим присутствием чуть ли не праздничную суету: в ее руках появились бутылки с вином и пивом, захрустела оберточная бумага, в которой оказался большущий кусок копченой грудинки, на столе возникла гора деликатесов… – Уехал куда?
Она делала вид, что ничего не знает о причине, по которой этот горе-жених «не смог» приехать к Жанне.
– У него встреча с директрисой фирмы, которая хочет купить его работу. Он очень дорожит своими клиентами, как и я своими… Приходится иногда жертвовать и собственным временем, и планами, лишь бы заработать деньги… – искренне отвечала Жанна, которой и в голову не могло прийти, что начался допрос, что Щукина уже РАБОТАЕТ, пытаясь выяснить ее прошлое и настоящее, в том числе и мотивы, которые могли подтолкнуть Жанну к убийству матери. Надя почему-то с легкостью поддержала эту версию Крымова и теперь с удовольствием разматывала клубок Жанниной жизни, строя свои вопросы таким образом, чтобы ни в коем случае не насторожить эту играющую на публику и изображающую последнюю степень испуга портниху.
– Да уж, – щебетала Щукина, ловко нарезая грудинку, – сегодня трудно найти работу, а уж если нашел, то держись. Приходится жертвовать не только временем, но и личной жизнью, а то и честью… Мне вот тоже иногда приходится унижаться, чтобы вытрясти из клиента деньги и построить наши отношения так, чтобы он постоянно чувствовал себя обязанным… – Она изо всех сил пыталась расположить Жанну к себе. – Кроме того, приходится постоянно оплачивать работу внештатных агентов, разной шантрапы, без этого работать в агентстве просто невозможно. Это ничего, что я на «ты»?
Она сделала вид, что раньше обращалась к ней как-то иначе.
– Да, конечно, – рассеянно отвечала Жанна, у которой из головы не выходил этот идиотский ночной звонок. – Как я вам благодарна…
– ..ТЕБЕ, поняла? Мы же договорились на «ты»!
– Как я тебе благодарна, что вы приехали ко мне.
Если честно, то я бы хотела уехать.
– Куда?
– Совсем, понимаете? Понимаешь? Уехать, чтобы избавиться от этого кошмара. Я ничего не понимаю, вокруг меня происходят совершенно непонятные вещи, я устала и хочу покоя. Мне не нужны ни деньги, ничего…
А еще… – и здесь ее глаза наполнились слезами, – мне кажется, что он разлюбил меня…
И тут она разрыдалась.
Содрогаясь всем телом, она рассказывала Щукиной о своих
отношениях с Борисом, нисколько не заботясь о том, что выдает интимные тайны совершенно постороннему человеку, женщине, которую видит первый раз в жизни.– Я что-то никак не пойму, – Щукина, нарочно не глядя в глаза Жанне, чтобы не дай бог не смутить ее, и делая вид, что она сосредоточилась лишь на открывании банки с икрой, задавала вопросы, которые при других обстоятельствах могли бы вызвать шок:
– Он что, этот твой Борис, импотент? Вы, встречаясь с ним столько времени, ни разу не переспали по-настоящему? Или я что-то не поняла? У тебя масло сливочное есть? Отлично, давай сюда, сейчас будем делать бутерброды…
– Нет, он не импотент, у него все нормально, это я ненормальная, вечно все усложняю… Уверена, что, будь жива мама, она бы помогла мне разобраться в своих чувствах и отношениях… Она-то была совсем не такая, она любила жизнь, любила мужчин и считала их усладой…
Нет, правда… – лицо Жанны при упоминании о матери просветлело, – она жила как-то легко, ей все удавалось, у нее все получалось…
– У нее были любовники?
– У нее был мужчина, которого она любила… Но как строились их отношения в интимном плане – этого я, конечно, не знаю, мама мне ничего такого не рассказывала…
– Она была счастлива?
– Думаю, что да. У нее было все, кроме семьи в традиционном понимании этого слова.
– А кто твой отец, ты не знаешь?
– Нет, мама мне никогда о нем не рассказывала. Но уверена, что мужчина, от которого она меня зачала, был ей очень дорог.
– А ты исключаешь, что мужчина, с которым встречалась твоя мама, и был твоим отцом?
– Нет, он был молодой…
– А это правда, что твоя мама была ростовщицей?
Я правильно выражаюсь? Стой-ка! Уверена, что у Юли должен быть где-то лимон, она без них просто жить не может… Так кем была твоя мама?
– Она давала деньги в долг, – устало, словно ей пришлось это сделать в сотый или пятисотый раз, равнодушным голосом ответила Жанна и достала из холодильника два лимона. – Это не много?
– Нет. Один порежем и посыплем сахаром, а из другого выжмем сок и разведем с водой…
– Деньги у нас всегда были, но мы никогда не шиковали. Конечно, мама хорошо одевалась, покупала себе дорогие вещи, баловала меня…
– Ты ей что-нибудь шила или она покупала готовое?
– У нее была портниха, Алла Францевна, она-то меня и научила шить. А обшиваться у нее могла не каждая женщина – слишком дорого она брала, да и берет до сих пор… Но ее работа, конечно, стоит того. Мама без нее не прожила бы, потому что в то время, когда она была еще совсем молода, в магазинах было трудно купить приличную вещь, и маме привозили из Германии хорошие ткани: бархат, парчу, органзу, японский шелк… А Алла Францевна шила из них совершенно потрясающие наряды.
– А ты не знаешь, чей это почерк? – Щукина достала из-за пазухи приготовленный заранее конверт и показала адресованное Жанне письмо, которое они нашли с Крымовым у нее на квартире пару часов тому назад.
Жанна, увидев письмо, побледнела.
– Откуда это у вас? – спросила она.
– Секрет. Так чей почерк, Жанна? И с кем ты должна была встретиться вчера у «Букиниста»?
Раздался резкий звонок в дверь, и одновременно зазвонил телефон: Жанна, не выдержав нервного напряжения, рухнула без чувств.