Мне - отмщение

– Ты с ума сошла, Севея! – не выдержала Фойла. – Эта практика запрещена, это путь к скверне!

Жрица Килвис рассмеялась:

– Оскверненную уже не осквернить. А когда все свершится, уже будет поздно что-то делать. Или ты, Фойла, против нас?

– Я против этого безумия, – жестко ответила Фойла.

И в этот миг в тайном убежище Сайндарикарила именно безумие и началось.

Севея мгновенно подхватила нити сил от своих единомышленников, сплела их в один могучий поток и обрушила на Амнэр.

Щиты дрогнули, прогнулись под напором такой невиданной мощи. И Амнэр бы не успела ничего противопоставить этой атаке, если бы не раскол внутри Сайндарикарила. Фойла, Моан, Соэрас и присоединившиеся к ним Наоль и ее супруг тоже объединили свои силы, направив их на защиту Амнэр.

Амнэр не боялась собственной гибели. Но дитя свое желала защитить любой ценой. И она, призвав всю свою силу до последней капли, окружила огонек новой жизни внутри себя непроницаемым коконом. И сама вошла в этот кокон, всю свою суть, душу и разум вплела в него и упала с ним в самые глубины… туда, откуда их не смогла бы достать вся объединенная сила Сайндарикарила.

А Севея, наконец пробив щиты, увидела, что Амнэр обманула ее. И всех мятежных Сайндарикарил тоже.

Там, где должен был быть разум падшей жрицы, была лишь глухая черная стена, одно прикосновение к которой вызывало невыносимую боль. И старая леди Сайндарикарил поняла: это и есть то самое раэтское безумие, сила, дарованная раэтам их мрачной богиней Майринтой. Амнэр, став матерью ребенка с раэтской кровью, невольно получила доступ к этой силе. Сумела ли она сама ее призвать, или это была самозащита ее нерожденного сына – Севея понять не успела. Сгорела в этой черноте.

Ярость Кодина и его соратников обратилась на тех, кто посмел пойти против них.

Силы оказались неравны. Хоть Фойла, Наоль и ее супруг были искусны в Сайндарикариле, а Соэрас и Моан довольно сильны, впятером они не могли противостоять остальным. Они держались из последних сил и погибли бы… если бы судьба не повернула все иначе.

Дверь тайного хода дрогнула под страшным ударом. Охваченные жаром сражения внутри Сайндарикарила, мятежные лорды и леди не услышали этого… а когда наконец заметили, было поздно.

Дверь развалилась на обломки и в зал ворвался Левдес с перекошенным от ярости лицом и оскаленными клыками, сжимающий большой топор, за ним вбежала Левейя и бросилась к лежащей на полу Амнэр.

А за ними в зал вошел Морган.

Его глаза пылали синим огнем, и едва он вступил в тайное убежище Сайндарикарила, как вся сеть сил свернулась и стекла к нему, и он оборвал все нити. Лорды и леди Сайндарикарил замерли в оцепенении. Левдес стоял на пороге с топором, и было видно, что он на грани, еще немного – и впадет в безумие, и тогда здесь будет кровавая каша. Морган прошел в центр зала, где лежала сломанной куклой Амнэр, у которой на коленях сидела плачущая Левейя, держа ее голову за виски. Не дойдя двух шагов до Амнэр, Морган остановился, повернулся к Сайндарикарил.

И в зале резко потемнело, ударила стужа, сковывая льдом до плеч всех, кроме самого Моргана, Левейи, Амнэр, Левдеса и тех пятерых, кто противостоял Сайндарикарилу.

– Вы думали, что нашли способ обойти клятву, – тихо сказал Морган. – У вас почти получилось. Но в трусости и подлости своей вы ударили не в меня. Что ж. Если бы вы пошли против меня, я мог бы пощадить тех, кто искренне счел себя оскорбленным, кто имел основания мстить мне. Но подлости я вам не прощу. Пощады не будет никому. Те, кто остался верен клятве, будут вознаграждены.

Он подошел к Амнэр и сел на пол рядом с ней. Видел – она жива. Ребенок жив. Но… ее окутывало такое странное и могучее сплетение сил, что даже страшно было прикасаться к ней.

– Мой король… – прошептала Левейя. – Она… я… я предупреждала ее… но она все равно…

Морган кивнул. Приказал:

– Мятежников оставить здесь. Ко мне сюда немедленно – жрицу Кайелис.

Подождал, пока все, кроме замороженных, покинут зал. И только тогда дал волю гневу.

Замороженные до плеч лорды и леди Сайндарикарил до этого мига думали, что познали раэтскую безумную ярость… но ошибались. То, что вырвалось на волю, было страшнее всего, что они могли вообразить себе. Темная, мутная и жуткая сила пронизывала до глубин, причиняла невыносимую боль, рвала души.

Морган кричал, как раненый вепрь, крик дробился о стены и от него кровоточили уши скованных льдом лордов и леди Сайндарикарила. А когда крик затих, те, кто оказался к королю близко, увидели, что его глаза стали совсем синими, без белков и зрачков.

Он наконец прикоснулся ко лбу Амнэр. Попытался войти в ее разум – и увидел пустоту, а далеко-далеко впереди в этой пустоте – клубок из огня и тьмы.

– Ты звал меня, мой король? – голос Кайелис вырвал его из транса, и он повернул голову к ней. Жрица, увидев его глаза, невольно отступила на шаг.

– Звал. Амнэр… мертва?

Кайелис осторожно приблизилась к ней, прикоснулась к нитям силы, перебирала их, словно струны арфы. Покачала головой, указав на лежащее неподалеку мертвое тело Севеи:

– Жива, но… Ее разум пытались убить… Севея… была сильна, а с силой остальных – непобедима. Но Амнэр сумела убить ее.

– Меня не волнует судьба Севеи, – резко ответил Морган. – Верни мне Амнэр.

– Я не могу, мой король.

Глаза Моргана превратились в пылающие синим огнем узкие щели:

– Боишься коснуться падшей?

– Нет, мой король. Но я всё равно не смогу. Она ушла слишком глубоко. Ты силен и искусен в силе, но ты не знаешь, что Сайндарикарил – это не только сплетение сил. Это еще и память. Память и сила всех, кто когда-либо входил в него. Сайндарикарил – это запутанный глубокий лабиринт, и мы… мы давно уже ходим только по его поверхности. Внутрь, в самую глубину, не рискует входить никто. Даже ты, когда плел клятву, хоть и вошел глубже всех нас, но все равно это была лишь поверхность омута. А Амнэр, спасая ребенка, унесла его слишком глубоко. И единственное, что связывает их с нашим миром – это раэтская сила твоего сына. Я вижу эту нить, но я не могу ее коснуться.

– И… что делать?

Кайелис изумленно посмотрела на короля. Неужели тот жестокий, полубезумный, насмешливый, безжалостный полураэт Морган, которого она не так давно короновала, и этот клубок боли и горя – это один и тот же Морган? Не может быть. Неужели Амнэр была так важна для него? Или он так страдает из-за своего сына? Кайелис осторожно сказала:

– Ребенок жив, мой король. И когда придет срок – родится. Мы вполне сможем поддерживать тело Амнэр до этого времени. Так что о наследнике ты можешь не беспокоиться.