Мне снова 15…
Шрифт:
– Хотя, – с ехидной ухмылкой добавил друг, – толку от твоей беготни немного, разве что ужас на соперника наводишь.
«Ну-ну, посмотрим», – подумал я, предвкушая поединок.
Пока позавтракал – уже половина десятого. Так, треники и кеды у меня вообще есть? Не в штанах же и ботинках играть! Поинтересовался насчёт этого у выбравшейся из постели Катьки вполголоса, чтобы не разбудить мать.
– Что у тебя с памятью, братишка? Майка в шкафу, там трико тоже, а дырявые кеды вон под стулом.
И правда дырявые. Вернее, у правого подметка начала отваливаться, левый-то ещё ничего. Надеюсь, не фатально, может, одну игру продержатся.
Что же всё-таки делать
Блин, а у нас-то что здесь такого выходит? «Кругозор», «Ровесник», «Крестьянка», «Юный натуралист»? Хрен его знает, нужно в газетный киоск заглянуть, уточнить этот вопрос у киоскёра или просто изучить витрину. И вообще далеко не факт, что разрешат исполнять вещи на чуждом нашему уху языке. Да и на чём? В это время нормальную гитару днём с огнём не найдёшь, все на самопалах играют.
Нет, я понимаю, что самопал самопалу рознь. Вон, гитарист Квинов Брайан Мэй ещё подростком с отцом в сарае гитару собрал, так всю жизнь на ней и играет. Кстати, соберут через два года, в 63-м. Да ещё вместо медиатора использует вышедшую из обращения шестипенсовую монету. Только у меня отца такого нет, да и вообще нет его. Сгинул он в лагерях с подачи неизвестного парторга какого-то завода. Кстати, не мешало бы узнать имена, пароли, явки. Интересно, эта гнида всё ещё ходит по земле, дышит с нами одним воздухом? Понятно, что это был отец как бы и не мой, а настоящего хозяина тела, но всё же врождённое чувство справедливости не даст мне спокойно жить, зная, что этот… Вообще-то нужно бежать, время десять.
Муха уже ждал во дворе, лениво пиная о стену мяч со шнуровкой. В такой только сапогами играть, прогресс в футболе движется не так быстро, как хотелось бы. Мы пожали друг другу руки и отправились в сторону какого-то пустыря.
– Слышь, Мух, – спросил я его по пути, – а на каком заводе мой батя работал?
– На Лианозовском электро-механическом. Почтовый ящик тридцать один.
– А этого парторга, который его сдал, не знаешь, случайно, как звали?
– Ты чё, отомстить, что ли, хочешь? – улыбнулся Муха. – Не, не знаю, у матери своей спроси… Хотя она же не в курсе, что у тебя память отшибло. У сеструхи твоей спросить, что ли… Боюсь, сдаст она тебя матери, тем более что может и не знать, как того пня звали. Ладно, тогда я спрошу у Алевтины Васильевны, только надо момент выбрать, чтобы она не насторожилась. А то вдруг просечёт, что мы задумали отомстить этому хмырю…
– Погоди, Муха, почему это «мы»?
– Ты что, думал, я в стороне останусь?! Я, который с первого класса с тобой за одной партой сидел!..
– Да с чего ты вообще взял, что я мстить кому-то собрался? Может, просто так спросил, из любопытства.
– Ага, так я тебе и поверил. А то я не знаю тебя!
– Действительно, может, и не знаешь. Вдруг
после отключки в меня кто-то другой вселился, который ничего не знает о том, что происходит вокруг. Например, какой-нибудь старый хрыч из… будущего.– О, здорово было бы, рассказал бы, как оно там, в будущем, – заржал Муха. – В каком году коммунизм окончательно победил? Мы ещё успеем оторваться при коммунизме? И когда наши на Луне высадятся, в шестьдесят втором или шестьдесят третьем?
Эх, знал бы ты, верный друг Муха, что коммунизм победит разве что в Северной Корее, но такого извращённого коммунизма нам и даром не надо. А то, что пришло на смену развалившемуся Союзу, вообще хрен знает как можно назвать. Да и с Луной непонятки. Нога советского космонавта на неё так и не ступила, а вот американского… Тут тоже не всё ясно: то ли высадились, то ли тщательно спланированная инсценировка.
Все эти мысли я оставил при себе, искренне завидуя Мухе, да и всему подрастающему поколению, которые уверены, что впереди их ждёт светлое будущее.
А вот и пустырь – поляна с порядком истоптанной травой, которая не могла скрыть проглядывающие местами кочки. М-да, не «Лужники» и даже не «Динамо». Бугор уже в раме, представлявшей собой две вертикальные и одну поперечную жерди. Перчатки где-то стырил, правда, не футбольные, отбивает и ловит ещё более разлохмаченный мяч, чем наш, который ему бьют по очереди Дюша, Сява и ещё какой-то парнишка. Наверное, это и есть Пеле. Понятно, что прозвище, но придётся пока его так звать.
Подошли, пожали руки.
– А где соперники? – спросил я.
– Да вон идут, – кивнул Дюша.
Точно, двигает в нашу сторону целая орава, похоже, вместе с болельщиками. Такая же шпана, и только один в кедах, все остальные в ботинках разной степени сношенности. В нашей команде помимо меня в спортивной обуви ещё Пеле, причём в настоящих футбольных бутсах. Понятно, не Аdidas и не Lotto из полиуретана, а из натуральной кожи, но тем не менее. Да и гетры имеются, и шорты, и майка с армейским логотипом.
Сразу же решили выяснить вопрос, на что играем. Сошлись на том, что играем «на сало» – проигравшие встают в ворота спиной к победителям, и те расстреливают мячом задницы неудачников.
– В общем, как обычно, я впереди, Муха и Штырь в полузащите, Дюша с Сявой держат оборону, а Бугор стоит в рамке, как Яшин, – распределил всех Пеле. – Стараемся лишить соперника мяча, отрабатываем высокий отбор, – (слово «прессинг» в это время, видно, было ещё не в ходу). – Мячом завладели – ищем меня, сразу пасуем.
Похоже, на футбольном поле этот подросток с прищуром тёмно-карих глаз держит масть, и пофиг ему даже притихший Бугор. Кого-то он мне напоминал, хотя и весьма отдалённо. Ладно, потом разберёмся, вон соперники уже тоже на позициях, а командует у них явно парнишка с родимым пятном на щеке. Как раз в кедах и трико типа моего. Роль судьи с настоящим, поблёскивающим металлом свистком взял на себя вихрастый парень, пришедший с ними и занявший место рядом со зрителями. Надеюсь, не будет подсуживать нашим оппонентам.
– Играем два тайма по пятнадцать минут, – объявил вихрастый и что было сил выдул из свистка задорную трель.
Под крики немногочисленной публики мы, выполняя установку Пеле, сразу же принялись прессинговать соперника. Такая тактика уже через минуту принесла результат – защитник якиманских сфолил недалеко от ворот, и был назначен штрафной. К мячу, как я и предполагал, подошёл Пеле и так закрутил футбольный снаряд, что тот влетел в самую девятку ворот. Отчаянный прыжок голкипера не спас команду от пропущенного гола.