Многоярусный мир: Создатель Вселенных. Врата мироздания. Личный космос. За стенами Терры.

Кикаха почувствовал себя так, словно ему всадили в череп боевое копье. Высокие заостренные бревна, образовывавшие стены деревни, исчезли. То тут, то там торчали из пепла почерневшие пни.

Большой вигвам совета старейшин, жилища для холостых воинов, медвежьи загоны, лошадиные стойла, амбар, коптильни и семейные бревенчатые избы — все исчезло, было сожжено и превращено в серые холмики.

Предыдущей ночью прошел дождь, но несколько куч курились дымом.

На склоне холма лежали обугленные трупы — женщин и детей, обгоревших медведей и собак. Они, видимо, бросились бежать, когда по деревне ударили из лучеметов.

Он не сомневался, что это сделали Колокольники. Но как они узнали о его связи с хровака?

Его мысли ползли, как раненые звери. Наконец он вспомнил, что тишкетмоаки знали, что он происходил из хровака. Однако они не знали даже приблизительного местонахождения деревни. Мужчины-хровака всегда путешествовали, по меньшей мере на двести миль от деревни, прежде чем останавливались у Большой Торговой Тропы. Здесь-то они и дожидались каравана. Хотя сыны медвежьего народа любили поговорить, они бы не открыли местонахождения своей деревни.

Конечно, у хровака имелись старые враги, и, наверное, они-то и уведомили Колокольников. Существовали также фильмы о деревне и Кикахе, снятые Вольфом и хранившиеся во дворце. Колокольники могли прокрутить их и найти хровака, поскольку местоположение показывалось в фильме на карте.

Почему они сожгли деревню и всех жителей? Чем они помешали Колокольникам?

Тяжелым, срывающимся голосом он задал этот вопрос Анане. Она ответила с таким сочувствием, что в другое время ее реакция его приятно бы удивила.

— Колокольники сделали это не из мести, — сказала она. — Они холодны, их разум чужд нашему образу мышления. Ты должен помнить, что, хотя они были выращены и воспитаны человеческими существами, но являются, в сущности, механической жизнью.

Кикаха не настолько оцепенел, чтобы не заметить, что на сей раз она назвала Властелинов людьми.

— Разумеется, — продолжила она, — они обладают сознанием, что ставит их выше других машин. Но они рождены из металла и в металле. Они столь же жестоки, как и любой человек, но их жестокость — холодная и механическая. Жестокость применяется только тогда, когда помогает достичь какой-то цели. Они знают страсти, когда находятся в мозгу мужчины или женщины, точно так же, как становятся голодными, когда проголодается носитель. Но они не могут неоправданно мстить, как люди. Они не уничтожили бы племя только потому, что тебе случилось полюбить его. Думаю, у них имелась веская причина, чтобы сделать это.

— Наверное, они хотели иметь гарантии, что я не укроюсь здесь, — сказал он. — Но поступили бы умнее, подождав с нападением. Они могли спрятаться где-нибудь в горах, тогда сумели бы засечь мое появление.

Если Колокольники следили за ними, то они и впрямь хорошо спрятались. Детектор тепла и массы на аэролете не показывал ничего, кроме нескольких мелких зверей и птиц. Если же Колокольникам скрывались за большой скалой, то и сами не могли бы видеть свою дичь.

Более вероятно, что машина Колокольников после уничтожения деревни обыскала весь район. Не сумев обнаружить Кикаху, они улетели куда-то дальше.

— Я сяду за управление, — мягко предложила Анана. — Объясни мне, как добраться до Подарги.

Он все еще был слишком удручен, чтобы отреагировать на ее необычную заботливость. Позже он задумался над этим.

Теперь же он велел ей снова лететь к краю уровня и снизиться примерно на двенадцать метров. Затем она должна направить аэролет на запад, пока он не скажет, где остановиться.

Путешествие протекало бесшумно, если не считать воя ветра в открытой корме машины. Он не разговаривал, пока аэролет не остановился под огромным навесом сверкающей черной скалы.

— Я мог бы похоронить тела, — произнес он, — но это заняло бы слишком много времени. Колокольники обязательно вернутся для проверки.

— Ты все еще думаешь о них? — удивилась Анана. В ее голосе слышалось недоверие. — Я хочу сказать, неужели тебя беспокоит, что их слопают пожиратели падали? Они мертвы. Ты ничего не можешь сделать для них.

— Ты не понимаешь, — ответил он. — Когда я называл их своим народом, то говорил это серьезно. Я любил их, и они любили меня. Они были чужаками, когда я впервые встретился с ними. Я был юным среднезападным американцем середины двадцатого века, фактически из другой вселенной, а они были потомками индейцев, привезенных в эту вселенную примерно двадцать тысяч лет назад. Даже обычаи современных индейцев Америки чужды и почти непостижимы для белого человека. Но я усвоил их образ жизни и стал мыслить, как хровака. Мне было легко с ними, а им — со мной. Я стал Кикахой, Обманщиком, человеком многих способностей; Кикаха — бич врагов медвежьего народа. Эта деревня была моим домом, а они — моими друзьями, самыми лучшими из всех, каких я когда-либо имел, у меня были две прекрасные и любящие жены. Никаких детей, хотя Ангванат думала, что она, возможно, беременна. Верно и то, что я образовал множество иных личностей на двух других уровнях, к примеру, личность барона-разбойника Хорста фон Хорстманна. Но это все истаяло и слишком давно исчезло из Дракландии. Хровака были моим народом, черт возьми! Я любил их, и они любили меня!

Тут он громко зарыдал. Плач сотрясал его тело, стремительно подступая к горлу. Даже после того, как он перестал всхлипывать, где-то в глубине его сердца все еще оставалась боль. Боль была настолько сильной, что он боялся пошевелиться. Анана положила ладонь ему на руку.

— Все в порядке, — произнес он. — Мне уже лучше. Сажай его вон на тот карниз. Вход в пещеру Подарги примерно в десяти милях к западу. К нему опасно приближаться в любое время, но ночью особенно. Года два назад я единственный раз побывал у этой кровожадной гарпии. Тогда мы с Вольфом уговорили Подаргу выпустить нас из клетки.

Он усмехнулся и добавил:

— И за спасение я заплатил ночью любви. От других пленников требовали то же самое, но у многих ничего не получалось, потому что они испытывали слишком сильный страх или слишком сильное отвращение. Когда это случалось, Подарга разрывала их своими большими острыми когтями, словно бумажных. Потому, Анана, — продолжал он, — я в некотором смысле я уже занимался с тобой любовью. Вернее, с существом, имеющим твое лицо.

— Должно быть, ты почувствовал себя лучше, — холодно заметила она, — если заговорил о таких вещах.

— Я пытаюсь немного пошутить, поболтать о вещах, крайне далеких от смерти, — признался он. — Неужели ты не можешь этого понять?

Она кивнула, но ничего не сказала. Он тоже долгое время хранил молчание. Они поели холодного мяса и сухарей. Разводить костер было бы неразумно: свет мог привлечь Колокольников или зеленых орлиц, или других созданий, ползающих вокруг по скалам.

Глава XIII

Ночь прошла без происшествий, хотя время от времени их будил рев, вопли, уханье, рычание, трубные звуки и посвисты — все издали.

После завтрака они медленно двинулись на аэролете вдоль скальной поверхности. Кикаха увидел над морем орлицу. Он направил аэролет к ней, надеясь, что та не попытается скрыться или напасть. Похоже, любопытство победило все другие эмоции птицы.

Она покружила над машиной, которая оставалась неподвижной.

Вдруг она бросилась прочь, закричав:

— Кикаха!

Она спикировала вниз. Он ожидал, что она полетит на полной скорости к пещере Подарги. Но она повела себя неожиданно, что свойственно всем женщинам, — так он заявил Анане, — и снова взлетела вверх. Кикаха объяснил орлице, что он собирается приземлиться на карнизе, где и хочет с ней поговорить.