Многоярусный мир: Создатель Вселенных. Врата мироздания. Личный космос. За стенами Терры.

Теотормон мощным толчком вытолкнул себя на берег и прошел мимо спасенных. На Валу он даже не взглянул. Вскоре все восстановили силы, дыхание и выбрались на ровную землю. Вид у них был жалкий, так как почти все посбрасывали в воде одежду и оружие... Только Вольф и Вала оставались одетыми. Но Вольф лишился всего своего оружия, кроме лучемета. Да еще у Валы сохранился меч. Если не обращать внимания на мокрые волосы, то даже не верилось, что девушка побывала в реке; ее платье было сшито из водостойкой ткани.

Лувах дважды попытался идти, но оба раза шлепался на землю. Наконец он добрался до Вольфа ползком. Лицо его вновь порозовело, и веснушки уже не были так заметны. Он сказал:

— Отец поймал нас, как детей, играющих в прятки. Только из детей мы превратились в младенцев. Мы даже не можем ходить, только ползать. Как ты думаешь, что он еще задумал?

: — Не знаю, — пожал плечами Вольф. — Уверен я только в том, что Уризен долго вынашивал свои планы. И теперь мне начинает казаться, что он создал все планеты, которые вращаются вокруг Аппирмаздума только для того, чтобы мучить и испытывать нас.

Лувах безрадостно рассмеялся.

— И какая же награда ждет нас в конце всех мук и испытаний?

— Мы получим шанс пасть от руки отца или убить его.

— Неужели ты действительно веришь, что он поступит честно? Что он не сделает свою крепость абсолютно неприступной? Думаю, он способен на такое.

— Честно? А что такое «честно»? Согласно неписаному закону предполагается, что каждый Властелин оставляет в своей обороне лазейку, дефект, который может использовать искусный противник. Не знаю, многие ли следуют этому правилу. Но Властелинов убивают и лишают собственности — Властелинов, убежденных в своей безопасности, уверенных в том, что их защитные сооружения оградят их от атак более могущественных и умных соперников. Не думаю, что победителям везло из-за слабых мест в системе защиты. Оборона оказывается уязвимой по другой причине. Причина заключается в том, что Властелины наследуют оружие. Больше его взять неоткуда, либо получить в наследство, либо отобрать у другого. Наша раса растеряла древнюю мудрость. Мы стали лишь потребителями и расточителями. Поэтому Властелин вынужден пользоваться тем, что имеет, а если уж с наличным вооружением он в состоянии предусмотреть все непредвиденные обстоятельства, что невозможно, то в обороне волей-неволей оказываются лазейки, и тогда к нему действительно можно пробиться. Следует учитывать еще одно. Властелины сражаются за свою жизнь, и сражаются так, чтобы убить противника. Но большинство живет долго. Видимо, они устали от жизни и хотят умереть. Глубоко, в самом уголке разума, под наслоениями тысячелетнего могущества и недостатка любви они ищут смерти. Это делает их уязвимыми.

Лувах был удивлен.

— Ты в самом деле веришь в эту галиматью, брат? Я, например, ничуть не устал от жизни. Я и сейчас люблю так сильно, как и тогда, когда мне было сто лет. Другие стремятся к смерти ничуть не больше, они сражаются и будут сражаться за свою жизнь.

Вольф пожал плечами.

— Это только теория. Мысль пришла мне в голову, когда я был Робертом Вольфом. Став им, я понял то, чего не понимал раньше и что не доступно никому из вас.

Он подполз к Вале и попросил:

— Одолжи мне на минутку свой меч. Я хочу проделать опыт.

— Как, например, легко ли отделится голова от шеи? — поинтересовалась она.

— Если бы я хотел убить тебя, то вполне мог бы воспользоваться лучеметом, — ответил Роберт.

Она вытащила короткий клинок и отдала Вольфу. Он легонько стукнул острием по стекловидной поверхности. Видя, что первый удар не оставил никакой отметины, он ударил посильнее.

— Что ты делаешь! — возмутилась Вала. — Прекрати, испортишь лезвие.

Вольф указал на царапину, оставленную вторым ударом.

— Похоже на царапину, сделанную на льду. Это вещество гораздо более твердое и стойкое, но в остальном напоминает замерзшую воду.

Он отдал ей меч и вытащил лучемет, установив его на полную мощность. Когда он направил луч на поверхность, стекловидное вещество покраснело, потом запузырилось и, наконец, потекло. Вольф выключил лучемет и вынул из выемки жидкость. Остальные подползли, заинтересовавшись происходящим.

— Странный ты человек, — заметила Вала. — Ну, кому бы такое пришло в голову?

— Зачем он это делает? — спросил Паламброн. — Глупость какая — вырезать дыры в земле.

К Паламброну вернулось былое высокомерие.

— Нет, это не глупости, — возразила Вала. — Джадавин любознателен, вот и все. А впрочем, ты, наверное, позабыл, что такое любознательность, Паламброн?.. Какой-то у тебя бледный вид... и движения вялые. А ведь еще недавно ты действовал куда оживленнее.

Паламброн вспыхнул, но ничего не сказал. Он наблюдал, как росла горка кристаллов на стенках выемки и вдоль царапины.

— Самовосстановление, — произнес Вольф. — Странно. Я прочитал все, что мог достать о древней науке предков, но нигде не встречал упоминания ни о чем подобном. Уризен, видимо, владеет знаниями, которые другие давно утратили.

— Может быть, эти знания достались ему от Рыжего Орка, — высказалась Вала. — Говорят, что Рыжий Орк знает больше, чем все остальные Властелины вместе взятые. Он последний из старшего поколения. Ходят слухи, что он родился свыше полумиллиона лет назад.

— Говорят, говорят... — скривился Вольф. — А ведь на самом деле никто не видел Рыжего Орка. Сотни тысячелетий. Я лично считаю, что он давно умер, и только легенда о нем продолжает жить. Но довольно об этом. Нам нужно найти следующую группу врат, хотя трудно сказать, куда они нас приведут.

Обнаженный Ринтрах дрожал. Он произнес:

— Не холодно, но что-то тревожит меня так, что пробирает дрожь. Наверное, эта тишина. Вы только послушайте, как тихо.

Все замолкли. Слышались только отдаленный шелест — это ветер шуршал в кустах и мохнатых ветвях — да журчание воды в реке. Больше ничего. Ни пения птиц, ни рева животных, ни человеческих голосов. Только шум ветра и реки, да и он, казалось, звучал приглушенно, словно придавленный пурпурным небосводом.

Глянцево-белое поле вокруг них простиралось во все стороны до горизонта. Поодаль возвышалось несколько холмов, над ними выступала закругленная вершина горы, с которой они скатились. Им было отчетливо видны ее склоны и врата — крошечный темный предмет на самом верху.

Как же нам выбраться? — думал Вольф. Без ключа здесь можно бродить вечно, но и это нам вряд ли удастся, если мы не найдем пищу.

Вслух он сказал:

— Я считаю, что нужно идти вдоль реки. Она течет вниз, следовательно, должна привести нас к какому-нибудь водоему. И то, что Уризен бросил нас в реку, может означать, что она является нашим проводником до следующих врат, одних или... нескольких.

— Звучит логично, — заметил Энион. — Но у твоего отца и моего дяди извращенный ум. Используя реку как указатель, он вполне мог иметь в виду, что нам надо продвигаться вверх по течению.

— Возможно, ты и прав, кузен, — согласился Вольф. — Однако имеется только один способ выяснить истину. Я предлагаю идти вниз по течению — хотя бы потому, что так двигаться будет легче. — Он обратился к Вале. — А что думаешь ты?

Вала пожала плечами.

— Не знаю. Я ведь ошиблась, выбирая врата. Почему ты спрашиваешь меня?

— Ну как же, ты ведь всегда была ближе всех к отцу, и лучше других должна знать его манеру думать.

Она слегка улыбнулась.

— Сомнительный комплимент! Но все же благодарю. Как ни сильна во мне ненависть к Уризену, я не могу не восхищаться им. Ведь он выжил там, где большинство его современников погибло. Ладно, коль уже ты меня спрашиваешь, скажу: я за то, чтобы идти вниз по реке.