Многоярусный мир. Том 2. Сборник фантастических произведений
Шрифт:
Вольф говорил ему, что его сестры Вала и Анана являлись, вероятно, самыми опасными из всех женщин. Даже делая скидку на вполне простительную семейную гордость и определенное преувеличение, они, вероятно, были крайне опасными особами.
— Оставайся здесь! — скомандовал Кикаха.
Он бесшумно и быстро бросился вслед на Нимстоулом. Он не мог понять, как двое Господов сумели пройти прямо сюда.
Как они узнали о малых тайных вратах в храме? Способ мог быть только один: во время своего краткого пребывания во дворце Вольфа они видели карту с их местонахождением. Анана не была с ними когда это случилось
Но если про них могли узнать двое Господов, то почему Черные Колокольники не нашли их тоже, ведь времени у них было больше? Через минуту он нашел ответ. Колокольники знали о вратах и поставили перед ними двух часовых. Но этих двоих убили, одного закололи, а другого удавили.
Дверь на углу здания была открыта настежь и оттуда лился свет. Кикаха осторожно проскользнул через узкое отверстие в небольшое помещение. В камень пола были вделаны четыре серебряных полумесяца, а четыре, висевшие на настенных колышках, исчезли. Двое Господов использовали врата для побега и прихватили с собой остальные полумесяцы, чтобы никто больше не воспользовался ими.
Разъяренный Кикаха вернулся к Анане и сообщил ей эту новость.
— Этот путь отпадает, но мы еще не повержены, — закончил он.
Кикаха тронулся дальше по изогнутой дорожке из диоритовых камней, инкрустированных по краям небольшими алмазами. Он остановился перед огромной клеткой. В ней стояли бок о бок две птицы и прожигали Кикаху взглядами. Ростом они достигали двух с половиной метров. Головы их были бледно-красными, клювы — бледно-желтыми, крылья и тела зелеными, как полуденное небо, ноги — желтыми, а глаза — алыми щитами с черными шишками.
Одна птица заговорила голосом гигантского попугая:
— Кикаха, подлый Обманщик, что ты здесь делаешь?
В этой огромной голове находился мозг женщины, похищенной Джадавином три тысячи двести лет назад с берегов Эгейского моря. Мозг этот был трансплантирован, для развлечения Джадавина, в созданное в ею биолаборатории тело орлицы. Эта орлица оставалась одной из немногих, имевших человеческий мозг. Громадные зеленые орлицы, сплошь самки, воспроизводились путем партеногенеза. В живых оставалось еще около сорока из первоначальных пяти тысяч.
Другие из миллионов ныне живущих являлись их потомками.
Кикаха ответил на микенском греческом:
— Девиванира! А что ты делаешь в этой клетке? Я думал, ты пташка Подарги, а не императора.
Девиванира завизжала и вцепилась клювом в прутья решетки. Стоявший слишком близко Кикаха отпрыгнул, но рассмеялся:
— Вот так, правильно, глупая птица! Привлеки их. чтобы они примчались сюда и могли помешать нам сбежать!
— Сбежать? — вскрикнула другая орлица.
— Да, — быстро ответил Кикаха, — сбежать. Согласитесь помочь нам выбраться из Таланака, и мы выпустим вас из клетки. Но говорите «да» или «нет» сейчас! У нас мало времени!
— Подарга приказала нам убить тебя и Джадавина—Вольфа! — заупрямилась орлица.
— Вы можете попробовать совершить это позже, — предложил он. — Но если вы не дадите мне слово помочь нам, то умрете в клетке. Вы хотите снова взлететь, снова увидеть своих подруг?
На лестнице, ведущей ко дворцу и зоопарку, появились факелы и Кикаха повторил:
— Да?
Нет?— Да! — бросила Девиванира. — Клянусь грудями Подарги, да!
Анана вышла из тени помочь ему. До сих пор орлицы не видели отчетливо ее лица.
Они подпрыгнули, захлопали крыльями и каркнули:
— Подарга!
Кикаха не сообщил им, что она приходилась сестрой Вольфу, а лишь сказал:
— У лица Подарги имелся образец.
Он побежал к складу, радуясь, что осмотрел его во время своей экскурсии с императором, и вернулся с несколькими мотками веревки. Затем он спрыгнул в сделанную в камне яму и всем телом навалился на железный рычаг. Дверь заскрипела и распахнулась.
Анана стояла на карауле с луком и стрелой наготове. Девиванира, сгорбившись, прошла через дверь и стояла смирно, пока Кикаха привязал каждый конец веревки к ноге. Антиопа, — другая орлица, покинула клетку и дала привязать веревку к ногам.
Кикаха растолковал им, что они, как он надеялся, могли сделать. Когда солдаты вбежали в сад, две огромные птицы прыгнули к краю окружавшего зоопарк низкого вала. Это не являлось их нормальным способом передвижения, когда они находились на земле, и обычно они предпочитали широкий шаг. Теперь же, только расправляя крылья чтобы облегчить движение, они могли избежать риска покалечить ноги.
Кикаха очутился между ног Девиваниры с веревкой под ягодицами, ухватился за обе ноги над огромными когтями и крикнул:
— Готово, Анана? Отлично! Девиванира! Взлет!
Обе орлицы, даже обремененные тяжестью людей, подскочили в воздух на несколько футов и тяжело забили крыльями. Кикаха почувствовал, как врезалась в его тело веревка. Его рвануло вперед и вверх, вал вылетел из-под него. Серебристо-зеленые, отражавшие пламя факелов угловатые стены и улицы города оказались под ними, но стремительно надвигались.
Немного ниже, по меньшей мере, в трех тысячах футов отсюда, у подножья горы, текла черная, с отблеском серебра река.
Затем гора заскользила в опасной близости. Орлицы могли нести относительно большой груз, так как их мускулы были намного сильнее, чем у земных орлов, но они не могли достаточно быстро махать крыльями, чтобы поднять взрослого человека.
Самое большое, что они могли сделать, — это замедлить скорость снижения.
Вот так они и снижались, параллельно стенам, лихорадочно хлопая крыльями, когда мучительно медленно подлетали к выпиравшей улице, или, это так казалось Кикахе, двигаясь вперед, проносились над улицей и, казалось, вновь обрушивались вниз, слишком близко к белой, или коричневой, или красной, или серой нефритовой поверхности, а затем яростно били крыльями и снова летели вперед.
Людям приходилось подтягивать ноги чтобы не задеть за стены во время большей части полета со свистом, гулом.
Дважды их царапало, скребло и стукало о ветки деревьев, когда они пролетали сквозь вершины крон.
Один раз орлицам пришлось резко снизиться, чтобы не врезаться в высокую деревянную раму, построенную непонятно зачем на крыше. Затем орлицы потеряли некоторое расстояние до поверхности горы, а двух пассажиров стукнуло с потерей кожи и некоторой толики крови о коричнево-черный нефрит, бывший по счастью гладким. Орнаментальные выступы сломали бы им кости или нанесли глубокие порезы.