Мобильник или Абонент временно не доступен

– А чо здесь болтать, давай его в машину: поедем, в другом месте побазарим.

На это у братков возражений, видимо, не было и Толика, крепко схватив за шиворот, под причитания бабули потащили к двери.

Но достичь дверей Толику не довелось. Что-то громко хлопнуло, в глазах сверкнуло, и наступила темнота. Толику показалось даже, что у него лопнули глазные яблоки. Темнота оказалась наполненной самыми разнообразными звуками: это были крики - испуганные, отчаянные, придушенные, наполненные болью и угрожающие, это были звуки борьбы, ударов, бьющегося стекла...

Чьи-то руки заставили его подняться и оттолкнули в какой-то угол.

"Стой тихонько" - это сказала старуха. Кажется...

Постепенно на смену темноте пришли радужные круги, и Толик понял, что стоит он за полупрозрачной занавеской. Перед ним застыла старухина спина, а прямо него смотрел человек в форме ОМОНа.

Впрочем, когда первый ужас (если его можно считать первым в череде ощущений этого дня) схлынул, Толик понял, что человек смотрит не га него, а на старуху и беседует с ней, в то время, как еще несколько людей в форме и черных масках обшаривают комнату. Очевидно, этот был у них старшим. Один из омоновцев показался из распахнутого подвального люка, еще кто-то сотрясал сапогами потолок - видимо, на чердаке...

– Это все, - сказал еще один подошедший к старухе омоновец.

– Так вы говорите еще один был?
– обратился к бабуле старший.

– Ну, да. Молодой. Он ко мне уже дважды приходил - просил про судьбу рассказать. Ко мне ведь многие ходят.

– Про судьбу, - хмыкнул старший. Второй омоновец хмыкнул вослед, - Ну, и как у него с судьбой, нормалек?

– У него-то как раз все в порядке будет. Если он не свернет на неверную дорожку... Судьба ему благоволит пока...

Толик, даже стоя в страхе за занавеской, почувствовал, что старухины слова обращены именно к нему... И эти слова его успокоили, словно какое целительное снадобье...

– А у вас, молодой человек, с судьбой не очень хорошо. Вам бы уйти из органов-то: чувствую я, бедой ваша служба закончится...

Старший изменился в лице. Второй омоновец деликатно кашлянул и удалился.

– Спасибо, конечно, за совет, но работа у меня такая - под пулями ходить, - недобро сказал старший.

– Да причем тут пули, - отмахнулась старуха, но старший оборвал ее:

– Все это замечательно, Клавдия Михайловна, но придется вам пообщаться со следователем. К вам он на днях заедет. У вас есть телефон?

– Откуда у меня телефон?
– развела руками старуха.

– Эй, Митя, пойди, у ребят Серого возьми мобилу, какую не жалко. Им все равно не скоро понадобится...

– Что вы, зачем?
– запротестовала старуха.

– В случае, если этот парень объявится, или вы вспомните чего - звоните. Вот номер (старший чиркнул что-то на обрывке бумаги). Это мой. А это - следователя...

Старуха, которую оказывается звали Клавдией Михайловной, вздыхая, кивала в ответ. Через минуту ей в руки сунули и принесенный телефон.

Толик поразился, как это профессионалам, что обыскали, небось, каждую щелку, не пришло в голову заглянуть за занавеску, что за спиной у старухи? Не простая она, ох, не простая, Кириллова бабуля...

Когда уходил старший омоновцев, бабуля, все же, сказала ему вслед:

– Послушайте меня: не хотите уходить из органов, переведитесь в другой город, пока не поздно!

Старший взглянул на старуху, словно на сумасшедшую и закрыл за собой дверь.

Толик вышел из-за занавески.

– А что с ним будет?
– почему-то это больше всего заинтересовало Толика.

– Хорошо, если бы тебя интересовало, что будет с тобой, - ответила старуха, закрывая дверь на ключ.

За окном раздался и стих вскоре звук нескольких автомобильных моторов. Ветер колыхал занавески перед разбитыми стеклами.

– А это как раз меня и не интересует, - пожал плечами Толик.

– Почему же?
– спросила старуха, сгребая веником в совок битое стекло.

– Мне интересно узнать все самому...

– Правильно, что тут еще скажешь...

Из под стола старуха вымела предмет, в котором Толик узнал "свой" мобильник. Толик поднял телефон и, заметив, что тот мигает встроенной сбоку лампочкой, выключил его.

– Ох, да, - всплеснув руками, воскликнула старуха, - Забери и этот вот, как его...

Она протянула Толику большую облезшую трубку, в которой тот узнал телефон Черепа.

– Да вы что!
– отмахнулся Толик, - Вам же его дали, вы и пользуйтесь...

– Да у меня есть...
– скромно сказала бабуля, и достала из ящика комода симпатичного вида телефончик, - Кирилл еще год назад прислал, друзья его подключили. Но я все равно не пользуюсь. Некому звонить. Да и не зачем...

– А... Что же вы этим... как их... не сказали, что у вас телефон есть?

– А зачем? Все равно, я им звонить не буду, а они уже завтра про меня забудут. Бери. Тебе, может, пригодиться.

У Толика едва не началась истерика. Он захохотал, и, упав на диван, бился в приступах хохота, пока старуха не брызнула на него водой из чашки.

– Ты чего?
– строго спросила она.

– Да так, о своем, простите, - вытирая слезы и успокаиваясь, сказал Толик.

Три свалившихся на голову сотовых телефона за три дня - это уже закономерность. Нормально - по телефону в день! Можно магазин открывать...

...Спал Толик, как убитый. Но, проснувшись, почувствовал в себе решимость и готовность к действию...

Встречаются в жизни человека люди, которые передвигают стрелку твоей судьбы. И не обязательно это люди значительные. Ведь что требуется от стрелочника? Всего ничего... Кто этот его стрелочник - бабуля Клавдия Михайловна ли, хозяин ли мобильника, который не Сережа и не Коля, а может, Кирилл, что сунул ему в руки письмо для странной своей бабушки? Кто его знает? Важно, что Толик уже несся по новому своему пути, и обратной дороги не было...

– Ушел?

– Ушел.

– Понятно... Знаешь какое дело... Али-то наш, по всему выходит, тоже подставное лицо...

– Выходит так...

– Может, зря мы клиента отпустили, а?

– Я тоже об этом подумал. Только, если что - это не мы его отпустили. Это милиция облажалась.

– Ну, это само собой...

– А ну, дай-ка мне его "дело"...

– 20-

"Домодедово" Толика поразило. Он и не предполагал, что такое бывает. Он привык к вокзалам, и гигантский аэропорт был для него чем-то вроде портала в параллельный мир, как в книжке, купленной им когда-то на вокзальном лотке.