Модноверие (сборник)

Несостоявшийся волхв и бывший Славомудр Тюляпкин тихонько сидел в углу кабинета и молчал, ожидая, когда его шеф выдохнется.

– Сразу надо было его брать! – рычал мэр. – А сейчас ищи ветра в поле. Завтра Самому докладывать – и что я скажу? Вместо возрождения духовности – пожар, материальный ущерб, да еще поп этот погиб… Надо было мне разрешить ему церковь строить! Ты что молчишь, а?!

– Надо было, – хрипло ответил Тюляпкин, глядя в пол.

– Так почему ты меня не переубедил?! – снова взорвался господин Иванов.

Тюляпкин развел руками.

– Я ж не знал…

– Знать надо было!! – заорал мэр. – Все, иди с глаз. А я заболею, пожалуй. На пару недель. Может, пронесет.

Тюляпкин выскользнул из кабинета. Господин Иванов устало рухнул в кресло, посмотрел на календарь, прикидывая дни «болезни» и в какую больницу ложиться – в Первую городскую или в Железнодорожную.

Но болеть ему не пришлось. В кабинет вошла многоопытная секретарша Зинуля, в официальной обстановке – Зинаида Викторовна, и, понизив голос, сказала:

– К вам иностранец.

– Какой еще иностранец? – вытаращился господин Иванов.

– Говорит – слуга единственного и истинного Бога.

– Бога?! Зови, зови… – Мэр оживился и зачем-то принялся приглаживать волосы. – Ну, быстро!

Господин Иванов в эту секунду был уверен – удача все же на его стороне и уж сейчас-то он точно решит все проблемы по «возрождению духовности» во вверенном ему городе.

Посетитель действительно оказался человеком очень экзотической внешности – смуглый, с тонким выдающимся вперед носом, в черной чалме и просторном, тоже черном, одеянии.

Церемонно поклонившись, он тихим, проникновенным голосом, на хорошем русском языке с едва заметным акцентом, поинтересовался здоровьем господина Иванова, его семьи и близких. Речь посетителя была умащена многочисленными стилистическими оборотами и струилась, словно шампанское на Новый год – играя на свету, шипя и пенясь.

Нескоро, но господин Иванов таки выяснил, что зовут странного гостя Мухаммад Духул и что прибыл он в Средневолжск аж из самой Саудовской Аравии с целью приобщить население города и района к самым истинным и правильным духовным ценностям, какие только есть на земле.

Религия, которую представлял Мухаммад Духул, именовалась по-арабски цветисто: «Аль-ваххабия». Суть ее, как понял в двух словах господин Иванов, заключалась в следующем: нужно соблюдать таухид [2] , практиковать только правильный таввасуль [3] , совершать макрух [4] празднования дня рождения пророка Мухаммада, а также отвергать биду [5] .

– Вот это правильно! – ухватился за знакомое слово мэр. – Беду мы все отвергаем! Вне зависимости от убеждений и конфессий. Церковь будете строить, уважаемый Мухаммад?

2

Таухид – вера в единого Бога в исламе.

3

Таввасуль – религиозная практика, в которой мусульманин ищет близость к Аллаху. Ваххабиты отрицают все таввасуль, связанные с поклонением могилам святых.

4

Макрух – порицание в исламе. Ваххабиты считают, что праздновать день рождения пророка Мухаммада не верно.

5

Бида – нововведения в исламе.

На смуглое лицо «отвергателя биды» набежала легкая тень.

– Зачем церковь? Мечеть. И медресе при ней. Молодежь будем учить вере предков. Возрождать духовность.

– Ну и хорошо, – обрадовался господин Иванов, уже прикидывая, что он доложит Самому. – Духовность в наше время – это главное! Землю вам выделим в центре города, со стройматериалами поможем, с техникой… А чего экономить? В общем – в добрый путь!

Эпилог

Муттаваины за ноги протащили по улице тело казненного. Скрюченные пальцы скребли пыль, оставляя в ней глубокие борозды, мотались на кочках; вместо головы торчал черный обрубок шеи – сплошное месиво уже запекшейся крови. Рубашка на мертвеце задралась, был виден серый живот и черная татуировка – что-то скандинавское, какие-то узоры, переплетенные с деревьями, рептилиями и обнаженными женщинами.

Чужак, невесть как пробравшийся через блокпосты и заставы Самарской линии обороны Средневолжского вилаята, скорее всего не был лазутчиком или диверсантом. Но он попался патрулям, был доставлен в «черный суд», где строгий кади велел снять с пленника одежду. Татуировки сказали о несчастном больше, чем его язык, а приговор у «черного суда» был всегда один: декапитация. Седой Халеб, главный палач муттаваинов, отрубил голову несчастного одним ударом арабской сабли, привезенной из далекого Эр-Рияда.

Али-Иван вздохнул, проводил муттаваинов тяжелым взглядом и запер дверь. Чтобы дойти до дороги, нужно было перешагнуть через кровавые полосы, оставленные в пыли трупом. Еще пять лет назад это стало бы для Али-Ивана препятствием, а сейчас он без колебаний пересек улицу, обогнул закопченные руины школы и через Больничный пустырь вышел на Северную дорогу, пересекающую весь Эль-Дахар, некогда именовавшийся Ленинским районом города Средневолжска. Теперь город выглядел совсем не так, как во времена, когда господин Иванов, ныне бригадир мусорщиков Али-Иван, был его мэром.

Небо сегодняшнего Средневолжска пронзали тонкие пики минаретов. Над зданием шариатской милиции кружил вертолет. Статуя Кирова лежала в канаве возле ограды бывшего ЗВТ – Завода вычислительной техники. Голова изваяния была расколота, черты лица сбиты, но широкая ладонь упрямо торчала из кучи мусора и прошлогодней листвы, словно поваленный истукан просил милостыни.

Заборы и стены ближайших домов пестрили лозунгами на арабском, восхваляющими Мухаммада Духула, человека, создавшего в этой варварской стране вилаят во славу Единого Бога.

Али-Иван шагал по обочине. Город постепенно отставал, уползая назад. Редкие прохожие, в основном женщины в черных паранджах или серых никабах, завидев мужчину, переходили на другую сторону дороги.

Тусклое осеннее солнце, растрескавшийся асфальт, вытянутые силуэты тополей. Сухая листва, мусор, пыль. На мгновение Али-Ивану показалось, что он вернулся в детство. Вот по этой дороге, тогда называвшейся «Объездное шоссе», они с друзьями бегали на Длинное озеро ловить сорожек. По пути собирали дикарку, грызли сочные стебли, плевались и изображали ковбоев…

Али-Иван испуганно оглянулся, словно бы кто-то мог подслушать его мысли. Из-за поворота выехал грузовик, украшенный черными флагами с изречениями из «Книги Шейха», остановился возле Али-Ивана, обдав его пылью. Водитель, пожилой мужчина по имени Тюляп, некогда, в другой жизни, работавший заместителем Али-Ивана, а теперь кое-как управляющийся с грузовиком, коротко кивнул. Али-Иван забрался в кабину, с трудом захлопнул перекошенную дверцу, ругнулся было, но тут же сложил ладони перед собой и быстро прошептал шахаду.