Модный Вавилон

— Но ведь огромное количество моделей прибегают к помощи хирурга, — говорю я. — Они всегда пытаются там убавить, здесь перетянуть.

— Дело в том, что люди пытаются сохранить имидж, — отзывается Ник. — И никто не удивляется, если ради этого они поступают дурно. Пару лет назад творились вещи еще и похуже. Помню одну свою приятельницу-модель. Она работала с японцами и могла получить пятьдесят тысяч. Ее должен был фотографировать Бэйли. У нее был лучший стилист. Перед началом съемки она отправилась в туалет и через двадцать минут все еще не вернулась. В конце концов, кто-то отправился следом и выломал дверь. Оказывается, она выбралась через окно и уехала на такси домой.

— Согласна, — говорит Мими, держа в одной руке сигарету, в другой — вилку для креветок. — А помнишь тот потрясающий случай? Модель застрелила итальянского принца в номере отеля! Не за то, что она застукала его в постели со своей лучшей подругой, а за то, что они вынюхали весь ее кокаин!

— Я бы не сказала, что в наши дни многое изменилось к лучшему, — добавляю я. Помните вечеринку в отеле, когда одна из девушек встала на карачки посреди комнаты и заорала: «Кто хочет трахнуть меня первым?!»

— Да, но она действительно известная скандалистка, — говорит Мими. — Ее никто никогда не воспринимает всерьез.

— Твоя, правда.

— Привет, — поворачивается Мими к женщине справа. — Как дела?

— Очень устала, — отвечает та.

— Удалось искусственное оплодотворение? — интересуется Мими.

— Ну… почти.

Ник заговаривает с девушкой из Matches, сидящей слева от него, а я смотрю на гостей и размышляю, как это оплодотворение может «почти» удаться? Александр на противоположном конце стола ловит мой взгляд и беззвучно спрашивает: «Все в порядке?» Я точно так же отвечаю: «Да».

Мы уже собираемся начать с ним обычный разговор, как в зал входит Ирина Антонова. Все вещи на ней — из моей нынешней коллекции. Наслаждаясь произведенным эффектом, она останавливается у стола в ожидании приветствий, а я мысленно прикидываю, сколько всего на ней надето. Узкая серая юбка, которой я завершила свой прошлый показ, в сочетании со свободной белой блузкой, первоначально обнаруженной мною в Marks & Spencer и переделанной (высококачественный хлопок, перламутровые пуговицы). Сверху — облегающий жакет грифельного цвета с бледно-розовой подкладкой (один из тех, что так хорошо расходились в Harrods). Если все сложить, то ее наряд стоит около тысячи шестисот фунтов стерлингов. Плюс внушительное количество украшений от Chanel и сумочка из крокодиловой кожи тысяч за десять. Господи, почему я не занимаюсь аксессуарами?!

— Ирина! — Я встаю. Эта женщина для меня очень важна и стоит некоторой помпы. — Как приятно вас видеть! Пожалуйста, садитесь вот сюда.

Она просит прощения за то, что опоздала: была на заседании организации Красного Креста по поводу какого-то благотворительного бала. Обожает благотворительность. Ну, что ж, у нее без счета и денег, и свободного времени. Иногда мне кажется, что я — одна из ее рухнувших надежд.

— Эти русские очень быстро привыкают к богатству, — шепчет Мими, когда я возвращаюсь на свое место. — Помню свадьбу Натальи Водяновой и Джастина Портмана. До их встречи у нее не было ни гроша, но тем не менее свадебное платье для нее делал Том Форд. Помнишь? А всем ее подружкам на головы повязали шарфы — кажется, это какой-то патриотический штрих в стиле русского кантри.

— Я знаю эту пару, — говорит Ник. — Он всегда выходит к ней и целует ее за кулисами или прямо на подиуме, чтобы все видели. Такое поведение всегда казалось мне немного странным.

— У русских всегда странные отношения, — говорит Мими. — Знаю одну модель, за которой муж (он же — менеджер), примерно на сорок лет ее старше, ходит по пятам с видеокамерой. Он снимает на пленку, как она одевается, раздевается и ходит по подиуму. Мне кажется, он чего-то побаивается.

— Есть молоденькие девушки, которые, приехав на Запад, думают, что уже достигли успеха, потому что нашли себе какого-нибудь богатого старика. «Модели» — читай «шлюхи». В Париже, под крылышком у мафиози, их множество. Пока продолжается Неделя моды, они ходят по подиуму, а потом их сдают в аренду каким-нибудь богатым бизнесменам, у которых яхты на Ривьере.

— Выжить может только по-настоящему умная модель, — отвечаю я. — Лидия говорит, что всегда можно с первого взгляда отличить тех, кто не продержится дольше одного сезона. Тех, кого бизнес сожрет и кто закончит свою карьеру в сомнительных ночных клубах с сомнительными мужчинами. Это те, кто нуждается в моде больше, чем мода нуждается в них. Выживают сообразительные. Лидия рассказывала прелестную закулисную историю о Стелле Тенант, когда она работала у Dior. Какой-то мерзкий тип орал на манекенщиц: «Давайте, девочки, выстроились в линию!» Обращался с ними как со скотиной. Стелла вдруг развернулась и говорит: «Почему бы тебе самому не встать и не попробовать?» Вы знаете, какой у нее пронзительный взгляд? Парень так и заткнулся.

Александр на своем конце стола начинает стучать ножом по бокалу, требуя тишины. Разговоры смолкают, он встает. Александр, с его уверенностью в себе, которую дает частное образование, — прирожденный оратор. Он хорошо улавливает общее настроение и здорово рассказывает анекдоты. Мой коллега начинаете того, что благодарит всех собравшихся, повторив, что здесь сидят сливки британской (а возможно, и мировой) индустрии высокой моды. Все скромно улыбаются. Александр благодарит их за поддержку, без которой мы оба уже стояли бы за прилавком на Портобелло-роуд. Он объявляет, что все мы — одна семья и ему бы хотелось поделиться с ними как с лучшими друзьями нашими последними достижениями. Он рассказывает о разговоре с Марком Ваном и о том, что мы неуклонно движемся, развиваемся и разворачиваемся. Гости немедленно изображают волнение и радость.

— Мы также, — продолжает мой партнер, — делаем первые, пробные, шаги на нью-йоркском поприще. И оба слегка нервничаем.

Александр улыбается. Все дружно вздыхают.

— Зайдите к нам на Бервик-стрит и посмотрите, сколько там выкуривается сигарет! Но в любом случае мы надеемся, что вы станете нашими незримыми спутниками. В качестве наших друзей, наставников и союзников вы будете рядом с нами по ту сторону Атлантики. И потому если сегодня у нас и есть герои дня, то это вы. Мы благодарим вас за поддержку, за то, что вы пришли сюда, и надеемся, что вы не покинете нас во время этого безумного путешествия. За вас! — Он поднимает бокал. — И за тех, кто с вами!

Раздаются сдержанный смех и аплодисменты.

— Кажется, меня сейчас стошнит, — шепчет Мими.

— Да. — Я улыбаюсь. — Ему бы следовало работать в пиар-бизнесе.

Все встают и чокаются.

— Твое здоровье, — говорю я Нику. — Это была хорошая идея.

— Знаю, — отвечает он. — Я гений.

Все садятся, и на стол подают шоколадный мусс.

Угощать шоколадом людей из мира высокой моды — это все равно что ставить водку перед алкоголиком, пытающимся завязать. Некоторые тут же накидываются на сладкое, другие дожидаются кофе, прежде чем исподтишка запустить ложку в шоколад. Кто-то пытается его не замечать, но не способен сосредоточиться ни на чем ином, пока не проглотит три полные ложки подряд. А кто-то съест совсем чуть-чуть и закуривает, чтобы удержаться от дальнейшего. Мими принадлежит к последнему типу. Она уже выкурила не одну сигарету, прежде чем ее разочарованная соседка, которой почти удалось забеременеть, успевает хотя бы решить, что ей делать со своей порцией.

— Нет-нет, я клянусь, у них интрижка, — говорит Ник. — Он вовсе не гей. Он бисексуал.

— Кто? — спрашивает Мими, изо всех сил стараясь ничего не упустить.

— Один мой приятель. Он сшил нечто похожее на свадебное платье Коко.

— Почему дизайнеры больше не шьют свадебные платья? — вздыхает она, поворачиваясь ко мне.

— Не знаю, — говорю я. — Наверное, это немного устарело. Иногда, правда, можно увидеть такое платье, сшитое с долей иронии, в коллекциях от-кутюр.