Мое чужое имя
Шрифт:
— Не, точно определили, что пришел Нуйков туда сам. Точнее его привели, — и, помявшись, добавил, — я тебе не сказал: у него в крови была лошадиная доза алкоголя, да еще наркотиками увлекался. В общем — полный набор.
— Я только не пойму, почему он не уехал подальше от Старогорска сразу после смерти Каравчука? В любом случае, он был либо свидетелем, либо убийцей — должен был сбежать.
Максим-то понимал, почему не сбежал: у Нуйкова было еще одно задание — Патрова. Таня, взглянув на него, еще больше, кажется, убедилась, что рассказал он не все:
— Ну? Говори? — потребовала она с любопытствующим блеском в глазах.
Поколебавшись,
— И вы с Вагановым решили, что убийство Каравчука было заказным? — изумилась Таня.
— Я решил так, а что решил Ваганов, я не знаю.
— Ну… Юрий Николаевич опытный следователь — я бы к нему прислушалась, — осторожно заметила Шорохова. — Значит, Нуйков не собирался пока уезжать из города — ждал Патрову… Тогда тебе нужно искать квартиру, где он отсиживался в эти дни.
— Вообще ты права, — согласился Максим, — Нуйков ведь все это время был где-то поблизости.
— Ты же говорил, там поселок какой-то есть, дальше за поворотом?
— Ага, Спасский. Но там его «Тойоту» не видели. Да и вообще, слишком явно — если бы Нуйков отсиживался в Спасском, стал бы он убивать рядом с поселком?
Таня задумалась ненадолго, потом тряхнула головой и упрямо заговорила:
— Тогда давай рассуждать: Каравчук сдает квартиры, так? А Нуйков пребывает в Старогорске временно, знаком с Каравчуком…
— Хочешь сказать, Нуйков проживал в одной из квартир Каравчука? — глаза Максима лихорадочно заблестели. — А что? Вполне возможно…
Федина перебил звонок Таниного сотового — она взглянула на дисплей, тут же отскочила к окну и очень негромко начала отвечать — разговор был недолгим:
— Я отлучилась по делам… да… хорошо… сейчас буду… — и уже громко, одновременно подхватывая сумку и пальто: — все, мне на работу нужно, я побежала.
— Начальница требует? — понимающе усмехнулся Федин. — Если что, ссылайся на меня — говори, что менты-гады столько времени продержали на допросе.
Таня улыбнулась ему и вышла.
Таниного телефона у меня по-прежнему не было, но вчерашняя наша с ней милая перепалка позволила мне надеяться, что отношения наши сдвинулись с мертвой точки, и я вполне могу зайти к ней на работу. Пригласить обедать допустим. Так я и поступил.
А вот городок Старогорск я, кажется, перехвалил: пробок у них, может, и нет, зато та же беда с парковкой, что и в столицах. Стоянка перед Университетом была забита до отказа — минут пять я пытался приткнуть «Бэху» на клочке асфальта между «Ауди А6» и «Сузуки Гранд Витара», видимо студенты Старогорского ВУЗа получают очень неплохую стипендию. Однако не все были такими скромными как я — почти у самого парапета здания ВУЗа уже стоял в гордом недосягаемом одиночестве серебристый «Опель». Мне сразу подумалось, что машина принадлежит какой — то «шишке», потому как простым смертным въезжать на территорию Университета вряд ли позволено. К тому же «Опель» был с московскими номерами.
Сегодня студентов в библиотеке было немного, зато Таня была занята: пока ее напарница возилась с книгами, Таня напряженно беседовала с каким-то мужчиной. И что-то мне подсказывало, что это был не студент и не преподаватель — уж больно взгляд у него был колючий, быстрый и хваткий. Очень хорошо знакомый мне взгляд… Такой взгляд бывает или у бандитов, или у оперов. Меня этот взгляд выловил из немногочисленной толпы студентов сразу. Изучал долю секунды, а потом притворился, что я ему
неинтересен и снова перешел на Таню. А вот как смотрел он на Таню, мне не нравилось совсем. Вообще-то меня вывести из состояния равновесия сложно, поэтому я спокойно подошел к этой парочке, легко приобнял Таню за талию и, широко улыбаясь, сказал:— Привет, Танюш. Познакомишь нас?
Таня моего вопроса словно не расслышала и отвечать на него явно не собиралась. Зато ответила на вопрос мужика с оперско-бандитским взглядом — немой, но понятный даже мне:
— Это Алексей Никитин, адвокат из Петербурга.
Взгляд еще долю секунды скользил по мне, а потом сам мужчина сказал — уже Тане:
— Я тебе позвоню.
И быстро ушел. Таня проводила его взглядом до самых дверей и не сразу расслышала второй мой вопрос:
— Танюш, это кто?
— Друг, — неохотно процедила она.
— Я вижу, что не подруга — откуда он взялся? У тебя ведь в Старогорске никого нет.
Таня немного рассеянно посмотрела на меня своими изумрудными глазами и только сейчас стряхнула мою ладонь с талии:
— Послушай, ты когда в Петербург уезжаешь?
Я пожал плечами, не понимая, куда она клонит:
— Определенных сроков мне не назначали — я должен или убедиться, что моего свидетеля здесь нет, или его найти.
— Так может все-таки стоит поискать? Здесь, в библиотеке его нет точно.
Я понял, куда она клонит — не суй нос в чужие дела.
Дурак! Еще при первой встрече было понятно, что легкого командировочного романа с ней не получится — так зачем я за ней бегаю, как мальчишка? Все! Больше близко не подойду ни к ней, ни к Пиццерии, ни к ее Университету.
До машины я дошел за пару минут — был зол на себя, на все вокруг и особенно на этот проклятый город, где я застрял. Но все-таки отметил, что серебристого поблизости «Опеля» уже нет.
Танина идея поискать жилье Нуйкова среди квартир, сдаваемых Каравчуком, Максиму понравилась. В квартире могут быть его личные вещи, еще какие-то зацепки, которые подскажут причину его убийства (вернее подтвердят версию Максима). Но бежать к Ваганову — делиться идеей и просить официальную санкцию он не спешил. Идея — это всего лишь идея, даже не Максиму принадлежащая, а когда Федин принесет материальные улики, это будет оценено больше.
Каравчук ни с какими риэлтерскими конторами не связывался, потому выяснить, кто из его квартиросъемщиков какую квартиру снимал, было проблематично. Никакого списка жильцов у Каравчука тоже не имелось, удалось только раздобыть список оформленных на Каравчука квартир — и методично их обходить. Занятие механическое и трудоемкое, а главное положительного результата никто не гарантировал. Чтобы хоть как-то сократить масштабы обхода, Максим начал обзванивать каравчуковские квартиры по телефону. Если трубку снимали, то немудрено было догадаться, что покойный Нуйков в этой квартире не проживает, и Максим с чистой совестью ее вычеркивал.
К концу дня квартир, где трубку не снимали, либо телефон вообще не был установлен, осталось пять — цифра уже вполне приемлемая. Пожалев, что прижизненной фотографии Нуйкова нет, Максим следующим же утром взял фотографию, сделанную в морге, и поехал в первый адрес — квартиру на улице Горького. Он был готов к тому, что жильца в квартире не будет, но ведь есть еще и соседи, которые, по крайней мере, могли сказать живёт ли в соседней квартире кто-то, и похож ли этот «кто — то» на нуйковскую фотографию.