Моё грозовое небо

– Карлос… – Мэл в ужасе согнулась пополам, пряча лицо в ладонях. Он был прав, конечно, прав. А она, как последняя эгоистка, думала только о себе.

– И ладно, если бы тебе было наплевать. Тогда бы ты не сидела здесь и не плакала навзрыд. Но ты хочешь быть с ним и всё равно остаёшься. Почему? – Карлос ласково погладил её по голове. – Испугалась? Мелестина, которую я знаю, никогда ничего не боялась.

– Вся моя жизнь здесь. Как я всё это оставлю… – прошептала Мэл сквозь тихие всхлипы.

– Оставишь здесь что? Эту маленькую квартирку? Старика Хорхе, который погорюет, но, я уверен, будет только счастлив, если ты наконец найдёшь свой дом и родных? Или меня – парня, который так давно влюблён в тебя, что не может смотреть ни на кого другого, и к которому ты никогда не почувствуешь того же? А если и почувствуешь, что будет с нами, когда ты всё вспомнишь?

И снова он был прав. Она так мечтала найти свой дом, узнать свою семью, а теперь почему-то отказывалась от этого, цепляясь за короткий отрезок времени, длиною в три года. Да, это всё, что у неё было. А решись она уехать, могла бы получить гораздо больше. Но почему-то струсила.

– Как бы я этого ни хотел, но ты не свободна, Жизель Райт. И никогда не будешь, – Карлос приподнял её голову, заставляя посмотреть себе в глаза. – Поэтому я ещё раз тебя спрашиваю: какого хрена ты всё ещё сидишь здесь в этой чёртовой простыни на этой чёртовой кровати?

Глава 13

– Хорошего полёта, сэр, – улыбающаяся сотрудница авиакомпании отдала Алексу паспорт и посадочный билет, и тот кивнул.

– Спасибо.

– И поторопитесь, пожалуйста. Посадка уже заканчивается.

– Да, конечно, – он поправил на плече ремень сумки и обошёл стойку регистрации, направляясь к нужному ему гейту. Больше не было смысла ждать. Он и так дотянул до последнего, всё-таки отчаянно надеясь, что она передумает, но, видимо, напрасно. Обратно домой он тоже полетит один.

– Алекс!

Он резко обернулся, не смея поверить в то, что услышал, а в следующую секунду уже поражённо обнимал Мелестину, на всём ходу влетевшую в его руки.

– Ты не имеешь права, слышишь… – та стукнула его сжатыми кулаками по груди. – Не имеешь права…

Ещё один удар, и Алекс сильнее прижал её к себе, буквально физически ощущая, как с его души падают огромные булыжники, позволяя наконец-то вдохнуть полной грудью.

– Сначала заставить меня влюбиться в себя…

Тихий всхлип потонул в стуке его сердца.

– А потом уехать, оставив меня здесь…

И Мэл снова плакала. Только уже в этих таких внезапно родных руках.

– Ш-ш-ш… лиса… – Алекс положил подбородок на её макушку, зарывшись пальцами в её волосы. – Я больше никуда от тебя не денусь… и никогда не отпущу…

К ним подошёл Карлос, наконец-то нагнавший умчавшуюся вперёд Мэл:

– Я рад, что мы успели. Береги её, ладно?

– Спасибо, – секунду поколебавшись, Алекс протянул ему руку, и тот ответил на рукопожатие. – И извини за…

– Проехали.

Мелестина выпуталась из крепких объятий и обернулась к Карлосу с виноватой улыбкой:

– Прости, что всё так…

– Ничего, красотка, – тот улыбнулся в ответ и поцеловал её в лоб, сразу же отходя на шаг назад. – Просто будь счастлива, а Хорхе я всё объясню.

– Скажи, что я люблю его и обязательно позвоню, как только смогу.

– Сэр, вы летите? Мы ждём только вас, – сотрудница авиакомпании обеспокоено тронула Алекса за плечо.

Тот бросил вопросительный взгляд на Мэл, и она уверенно кивнула, взяв его за руку:

– Да. Мы летим.

– Но нам нужно зарегистрировать ещё одного пассажира, – Алекс переплёл свои пальцы с пальцами Мэл и нежно их сжал.

– Ох, чего же вы тянете? Давайте скорее паспорт.

А через пару минут, попрощавшись с Карлосом, они вдвоём уже бежали по посадочному рукаву к ожидавшему только их самолёту.

– Прости, что я устроила всё это… – стоило им подняться в воздух, Мэл отстегнула свой ремень, подняла подлокотник и прильнула к Алексу, слушая ровное биение его сердца. Здесь, на его груди, она и сама успокаивалась, чувствуя, что всё сделала правильно. И хоть ей всё равно было страшно, но отступать она больше не собиралась.

– Не переживай. Я понимаю, как это должно быть сложно для тебя. И я рад, что ты всё-таки передумала, – прикрыв глаза, Алекс откинул голову на спинку своего кресла, наконец-то позволяя себе немного расслабиться. Совсем чуть-чуть передохнуть от одних переживаний, чтобы через пятнадцать часов погрузиться в другие. – Хотя и удивлён, что тебе понадобилась всего неделя, чтобы влюбиться.

Он улыбался, поглаживая её по спине, едва касаясь пальцами, и Мэл ощущала, как напитывается его теплом и уверенностью.

– Через сколько я призналась тебе в этом в первый раз?

– Через два месяца.

– Ну, видимо, во второй раз это сделать проще, – Мэл тоже улыбнулась и коснулась губами его шеи, на которой, так же как и практически на всём теле, красовалась витиеватая татуировка. – Хотя чего ты ожидал? Невозможно было не влюбиться…

– Ох, Мэл, – Алекс качнул головой, и она почувствовала, как завибрировала его грудь от тихого смеха.

– Алекс, меня ведь не так зовут…

– Не так…

– Тогда называй меня правильно. Я ведь не просто согласилась полететь с тобой. Я… Я хочу вернуть свою жизнь.

И Алекс счастливо зажмурился, устраивая её поудобнее в своих объятиях. Эти слова казались ему самым настоящим волшебством, на которое он никогда не смел надеяться.

– Попробуй поспать, Жизель. У нас впереди длинная пересадка, а ночь была бессонная.

* * *

– Я не могу до него дозвониться, – Даниэль удручённо сжал в руке мобильный, вышагивая по больничной комнате ожидания перед сидящей на стульях семьёй Коллинз. – Телефон недоступен.

– Он скоро объявится, – Крис окинул его строгим взглядом, нервно потирая кулак левой руки. – Перестань мельтешить и сядь.

Даниэль засунул телефон в карман и плюхнулся на свободный стул рядом с Эшли, которая тут же положила ладонь на его ногу, успокаивающе поглаживая. Слишком давно она не видела его таким обеспокоенным.

– В регистратуре сказали, что это именно он дал им мой номер. Значит, Алекс знает, что произошло.

– Бедный отец. Сначала мама, сейчас Мишель. Я так его подвёл… – Даниэль упёр локти в колени, сокрушённо потирая лицо ладонями. К волнению за состояние сестры уже давно прибавилось и чувство вины за то, что он позволил ей уйти с друзьями, даже не поинтересовавшись, что они собираются делать.