Мое ходячее несчастье

— Девятнадцать!

Гости подхватили мой радостный возглас, и Америка затянула «С днем рожденья тебя!» в переложении для смешанного хора пьяных голосов. Когда дошло до имени виновницы торжества, все пропели «Голубка», что было мне очень приятно.

Потом заиграла медленная музыка, но на этот раз Паркер успел вытащить Эбби на середину комнаты раньше меня. Он переминался неуклюже, как робот, которому по ошибке вместо правой прикрутили еще одну левую ногу. Я старался не смотреть на них, но все-таки не мог не заметить, что перед концом песни они вдвоем прошмыгнули в холл. Мы с Америкой переглянулись: она улыбнулась, покачала головой и подмигнула мне, напоминая, что сейчас не лучший момент для идиотских выходок.

И она оказалась права. Пробыв наедине с Хейсом минут пять, Эбби проводила его к выходу. Лицо у Голубки было смущенное и немного расстроенное. Видимо, Паркер попытался сделать эти пять минут незабываемыми. Он поцеловал ее в щеку, и она закрыла за ним дверь.

— Папочка уехал! — крикнул я, вытаскивая Эбби в центр гостиной. — Теперь можем зажигать!

Все радостно завизжали.

— Погоди-ка! — сказала Голубка, направляясь в кухню. — У меня график!

Я взял крайнюю из оставшихся стопок, и мы с Эбби вместе выпили.

— Еще семь, — констатировал Брэзил, вручая ей очередную двадцатку.

Весь следующий час мы танцевали, смеялись и болтали обо всякой ерунде. С губ Эбби не сходила улыбка, и я не мог на нее насмотреться. Она тоже, казалось, то и дело поглядывала на меня как-то по-особенному, и я подумал о том, получит ли это какое-нибудь продолжение, когда мы вернемся домой.

Голубка продолжала пить. Десятая порция оказалась уже лишней: Эбби принялась танцевать на диване вместе с Америкой. Прыгала и визжала до тех пор, пока не потеряла равновесие. Я успел подхватить ее прежде, чем она бы упала.

— Ты уже добилась своего, Эбби: ни одна девчонка из тех, кого мы знаем, не смогла бы столько выпить, — сказал я. — А теперь, по-моему, тебе уже хватит.

— Ни черта подобного! — проговорила она, растягивая слова. — На дне последней стопки меня ждет шестьсот баксов, и не тебе говорить, что из-за бабок нельзя иногда рискнуть!

— Голубка, если тебе нужны деньги…

— Не бойся, у тебя просить не стану! — ухмыльнулась она.

Я улыбнулся:

— Вообще-то, я бы посоветовал заложить браслет.

Она хлопнула меня по руке, и как раз в этот момент Америка заметила, что дело идет к полуночи. Мы начали обратный отсчет секунд и, едва стрелки часов совпали на цифре 12, подняли радостный гвалт.

Никогда в жизни мне так сильно не хотелось поцеловать девушку. А тут еще Шепли с Америкой взяли и чмокнули ее в щеку каждый со своей стороны. Тогда я оторвал Эбби от пола и стал кружить.

— С днем рождения, Голубка! — сказал я, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не прижаться к ней губами.

Все присутствующие знали, что несколько минут назад, в холле, она чуть не поцеловалась с Паркером, и если бы из-за меня о ней подумали плохо — это было бы свинством с моей стороны. Поэтому я просто смотрел в ее большие серые глаза и таял, видя там свое отражение.

— Так! Следующая стопочка! — крикнула Эбби и, спотыкаясь, пошла на кухню.

Ее возглас заставил меня спуститься с небес на землю. Я снова увидел комнату, набитую шумными подвыпившими гостями.

— Кажется, ты уже готова, Эбби. Может, пора закругляться? — спросил Брэзил, когда она доковыляла до столешницы.

— Ну уж нет, я не сдамся! — сказала Голубка. — Хочу увидеть свои денежки!

Я подошел, чтобы составить ей компанию, а Брэзил засунул по двадцать баксов под каждую из оставшихся стопок и крикнул своим друзьям по команде:

— Ребята, она собирается их опрокинуть! Гоните еще пятнадцать двадцаток!

Футболисты застонали и, закатив глаза, полезли за кошельками. Возле последней стопки образовалась пачка двадцатидолларовых бумажек.

— Никогда бы не поверил, что проспорю пятьдесят баксов девчонке, которая выпьет пятнадцать стопок текилы! — пожаловался Крис.

— А теперь придется поверить, Дженкс, — сказала Эбби, беря по стопке в каждую руку.

Она поочередно вылила содержимое стопок себе в рот и замерла. Я шагнул к ней:

— Голубка?

Она приподняла палец, а Брэзил улыбнулся:

— Проиграет!

— Вот и нет, — сказала Америка, решительно помотав головой. — Дыши глубже, Эбби.

Голубка закрыла глаза, сделала вдох и взяла со стола последнюю стопку.

— О боже мой, Эбби! Ты же умрешь от алкогольного отравления! — закричал Шепли.

— Она выживет, — заверила его Америка.

Запрокинув голову, Голубка влила текилу себе в горло. За нашими спинами раздались крики и свист восхищенных зрителей. Брэзил передал Эбби деньги.

— Спасибо, — гордо сказала она и спрятала свой выигрыш в лифчик.

Никогда в жизни мне не приходилось видеть ничего подобного.

— Ты сейчас просто страшно сексуальная! — сказал я ей на ухо, пока мы шли в гостиную.

Эбби обняла меня, видимо, для того, чтобы не упасть.

— Ты точно в порядке?

Она хотела сказать, что с ней все отлично, но вместо этого выдала какой-то нечленораздельный набор звуков.

— Ей не помешает хотя бы частично избавиться от того, что она в себя влила. Иди помоги ей, Трэв.

— Господи, Шеп, оставь ее в покое! Все с ней в порядке! — раздраженно сказала Америка.

Шепли нахмурился:

— Такие номера плохо заканчиваются! Я просто хочу, чтобы она избежала тяжелых последствий.

— Эбби, ты как? — спросила Мерик.

Голубка вымученно улыбнулась. Вид у нее был полусонный. Мерик посмотрела на Шепа:

— Ее организм сам со всем справится. Это ведь у нее уже не первое родео. Успокойся.

Но Шеп продолжал возмущаться:

— Просто уму непостижимо! Трэвис!

— Голубка? — сказал я, дотрагиваясь щекой до ее лба. — Может, от греха подальше сунешь два пальца в рот?

— Нет! Хочу танцевать! — сказала она и обняла меня крепче.

Я поглядел на Шепли, пожав плечами:

— Видишь, она вроде пока на ногах, даже плясать собралась…

Шепли сердито фыркнул и затерялся среди гостей. Америка поплелась за ним, выразительно прищелкнув языком и закатив глаза.