Мое карательное право

— Не будьте так жестоки, князь… Ведь мы же с вами похожи. Оба обижены жизнью, оба обделены. Оба калеки…

От такого заявления я чуть не споткнулся.

— Да? И что же у вас хромает? Голова?

— Сердце, — она кокетливо стрельнула глазами из-под ярко-красной челки.

Даже цвет волос, казалось, выбрала такой, чтобы быть максимально заметной и максимально бесить.

— Ну тут я вам ничем не могу помочь, — сухо заметил я.

— Кто знает… — загадочно протянула она.

На входе в зал блогерша растворилась в толпе, неспешно шагающей в соседнее помещение — со сценой и рядами бархатных кресел, — где состоится аукцион. Полину я нашел у входа, слегка надувшуюся и немного пьяную. Не говоря ни слова, она приняла мою руку, и я повел ее к местам, выделенным для меня и моей спутницы, в первом ряду. Лиза уже сидела там же в пяти креслах от меня в компании светлейшего князя Алексея Михайловича Романова, единственного племянника императора. Известный прожигатель жизни, здесь он уже почти зевал, явно сам не понимая, зачем пришел, и оживился только, увидев Полли. Она же скривилась.

— Как-то хотел меня купить, — прошептала она, — похотливый козел…

А может, и не немного пьяна — последнее было сказано достаточно громко. Лиза задумчиво проводила нас глазами до наших мест.

— Думала, тебя с ней уже ничего не связывает, — пробурчала Полли, с досадой плюхаясь на сидение.

— Мы выросли вместе, — сказал я, усаживаясь рядом, — и дружим до сих пор.

— Так же, как со мной? — не унималась она.

Нет. С тобой мы просто спим.

— Грешно, — тут же прокомментировала Вэл в моей голове.

Вскоре гости расселись, музыка затихла, и под приветственные аплодисменты зала на сцену вышла моя бабушка, устроившая это мероприятие. Поблагодарив всех присутствующих, она деловито сообщила, что собранные средства пойдут в наш Фонд, и начала аукцион. Незамужние девушки-аристократки по очереди выходили на сцену в сияющих драгоценностях: браслетах, серьгах, колье, кольцах, которые они сами или их родственницы пожертвовали для благих целей. Таблички в зале взлетали в воздух, повышая цену. Стучал молоток, сообщая, что очередной лот нашел нового хозяина.

Предпоследней вышла сама бабушка в своем шикарном бриллиантовом колье — самом ожидаемом украшении вечера. Торги разогнались невероятно, и в итоге оно ушло за восемьдесят миллионов рублей к жене британского посла, став самой дорогой покупкой аукциона.

— А теперь, — заявила княгиня, озорно оглядывая ряды кресел, — последний особый лот нашего вечера. Его представляет Ее Императорское Высочество Елизавета Константинова Романова…

Лиза, последние пять минут теребившая светлую прядь, невозмутимо поднялась с кресла и прямо-таки царственно прошествовала на сцену под дружные аплодисменты других гостей. Бабушка кивнула на стоящее там роскошное кресло, и подруга неторопливо опустилась в него. Тут я почувствовал подвох, оценив, что никаких украшений, кроме собственных, на ней сейчас не было. Вряд ли она станет продавать кулон-сердечко с надписью “моя принцесса”.

— Ее Императорское Высочество, — триумфально продолжила княгиня, решившая стать для этого лота распорядителем, — предлагает ужин с собой…

Чего? Я аж выпрямился на кресле. Принцесса продает себя как лот… Это что, такая шутка? И я даже знал, чья это шутка.

— Стартовая цена, — довольно сообщила бабушка притихшему в изумлении залу, — миллион золотых имперских рублей…

— Что-то дешево для принцессы, — пробурчала рядом Полли.

— Два! — моментально раздался выкрик сбоку.

В соседнем ряду в воздух стремительно взлетела табличка. Юра Меньшиков усиленно тянул руку вверх — за годы нашей совместной учебы он так не напрягался ни разу.

— Два миллиона, — бабушка обвела зал глазами. — Кто больше?

— Два сто, — бросил явно не особо заинтересованный светлейший князь и, лениво помахав табличкой, покосился на Полину.

— Три! — тут же выкрикнул Меньшиков, играя в отличие от него по-крупному.

— Пять.

Я неторопливо поднял табличку вверх. По относительно тихому залу мигом понеслись смешки, раздался ехидный шепот, и со всех сторон в меня полетели ироничные взгляды. Никто не думал, что после всего у меня есть на нее право.

— Шесть! — моментально среагировал Меньшиков.

— Десять, — я решил не мелочиться.

Лиза на сцене, солнечно улыбаясь, не сводила с меня глаз. А ведь могла и не просить. Я бы и сам выкупил этот лот. Потому что мог. И потому что хотел.

— Двадцать, — решительно взмахнул табличкой Юра.

— Тридцать, — сказал я.

Смешки в зале заметно затихли. Деньги тоже были магией, которой у меня достаточно — о чем сейчас дружно вспомнили все.

— Тридцать пять, — Меньшиков решил снизить шаг.

— Сорок.

— Ты что творишь? — прошипела рядом Полли.

— Развлекаюсь, — отозвался я, подмигнув помахавшей мне Лизе.

— Сорок пять, — уже не так уверенно выдал Юра.

— Пятьдесят.

— Пятьдесят один… — помедлил Меньшиков.

Видимо, уже израсходовал все карманные деньги. Слышал, в этом плане его отец бывал суров. Следом в моем кармане настойчиво дернулся смартфон.

Меньшиков: “только попробуй!”

Его взгляд с досадой царапал меня по щеке. Мог бы, он сейчас царапал меня и табличкой.

— Пятьдесят один миллион, — сообщила со сцены бабушка. — Кто больше?

— Шестьдесят, — я убрал смартфон обратно.

Лиза, казалось, вот-вот захлопает в ладони.

— Семьдесят! — отчаянно выдохнул Меньшиков.

Честно говоря, мне уже порядком надоело.

— Сто миллионов, — сказал я.

Зал, как пологом, укутала тишина. А затем по рядам кресел побежал шепот, раз за разом повторяя сумму как нечто невероятное. А что? Я же не мог позволить, чтобы принцесса ушла с молотка дешевле, чем колье.

Табличка Меньшикова резко взлетела в воздух, а потом с треском ударилась об пол. Отшвырнув ее, он порывисто вскочил с кресла и двинулся к двери. Ее хлопок совпал со стуком молотка.

— Продано, — довольно подытожила бабушка, — князю Илье Андреевичу Воронцову за сто миллионов…

Зал машинально захлопал, все еще осмысляя сумму. По рядам вовсю носился шепот — все обсуждали ужин за сто миллионов золотых имперских рублей. Полвека назад за эти деньги можно было купить американский штат, теперь примерно половину. Инфляция. Что поделать, после Великой депрессии эта страна стала банкротом, вся как один большой Детройт, и распродавала себя по кускам. Вот только кому она нужна, эта далекая дикая земля?..

Лиза, аж сияя, вскочила с кресла и бодро зашагала к лесенке со сцены. Я поднялся и подал ей руку, помогая спуститься. На последней ступени она неожиданно, не говоря ни слова, подалась вперед и быстро чмокнула меня в щеку. Тут же вспыхнула чья-то камера, запечатлевая поцелуй. А я уже и забыл это сладкое ощущение ее губ на моем лице и их нежный щекочущий запах.

— Это тоже входило в лот? — улыбнулся я.

— Нет, это в подарок, — прошептала она. — Надеюсь, твоя спутница не обидится…