Мое королевство. Бастион

— А как относилась к этому Мона Леонидовна?

— Мона-Мона? Ну, как относилась, — Иол пожал плечами. — Обыкновенно. Тут монастырь же… А вы думаете? — парень испуганно подался назад.

Даль махнул рукой, стараясь его успокоить:

— Ты же сам сказал, что молния. И в прессе писали.

— Уга. Да.

— А что всякое он им читал?

Парень вытер кулаком нос:

— Про какого-то крысолова.

Взглянул на небо и снова на Крапивина:

— Вы давайте запирайте тут все и ключ мне верните. А то темнеет уже.

— Это облака, — механически заметил Даль и, передернув плечами, стал возиться с замком. Остро почувствовав вдруг продолжение, отзвук того, что металось здесь огнем, облизывая стены. Испепеляя призвавших его? Молния — объяснение для дураков. Для прессы. А здесь был прорыв абсолютного текста. Хотя, по идее, его не могло здесь быть. Сан, создатель, общее солнышко… Что же такое ты выпустил в мир? Девочка с глазами ведьмы, зачем ты влезла туда, куда тебя не просили?

Глава 2

Глава 2

Даль устроил себе резиденцию в этой гостинице, потому что здесь не было пажей, патрульных, делопроизводителей, назойливых лакеев, всей той шушеры, что сопровождала его в Твиртове и служебном управлении. Голосников здесь тоже не было, это он проверил еще на стадии проекта.

Даль любил смотреть на столицу с высоты десятого этажа, ходить по просторному, устланному вишневым ковром помещению и размышлять. Впрочем, сегодня ночной город с его огнями застил снег. Он лепился к стеклам огромными хлопьями, и вправду можно было представить и Снежную Королеву в санях, запряженных тройкой молочно-белых рысаков, и белых глухарей, и химер с вьющимися хвостами. Мир погряз в молочной глухоте, его словно и не существовало.

Особенно жутким было то, что метель случилась в конце сентября. Даль представлял себе напуганных обывателей, старающихся поскорее уйти с улицы, жмущихся к печам и каминам, сетующих на дороговизну дров и возносящих молитвы Корабельщику.

Крапивину не хотелось думать о причинах этого снега, он задернул шторы, отвернулся к окнам спиной и грел руки у огня, пока его не насторожило постукивание — точно здоровый турман клювом долбил в стекло. Какое-то время Даль игнорировал стук, но после подошел, держа под рукой оружие, и приоткрыл балконные двери.

Тут же канцлер Гэлад Роганский, пристукнув каблуками по заледенелым прутьям метлы, ворвался в апартаменты с метелью и клубами холодного воздуха. Бросил метлу у подоконника и сгорбился над огнем.

Даль присвистнул, захлопнул двери и неодобрительно зыркнул на наваливший под ними сугроб.

— Мог бы и раньше открыть!

— Мог бы войти, как все люди.

— Кресло пододвинь. Я замерз, как курица в погребе.

Канцлер рухнул долговязой фигурой в объятия кресла с высокой спинкой и плюхнул мосластые ноги на каминную решетку. Повалил пар.

— Знаешь ли, ты не в кордегардии, — Даль замахал ладонью перед носом.

— Какие мы нежные! Выпить есть?

— Ты за этим прилетел?

— Тьфу.

Роганец сгреб долговязое тело и вытянул из настенного бара кубок и бутылку коньяка.

— Гадость, — заметил он. — Тараканами воняет.

— Не пей.

— И почему ты такой злой? — Гэлад стал расхаживать по гостиной, Даль молча злился.

— О! — канцлер обнаружил на столике для цветов чайник с белой сиренью. Порылся в гроздьях, нашел и съел пятилепестковый цветочек. — Где ты ее берешь?

Крапивин прикусил язык, чтобы не ответить в рифму.

— Ты помнишь, как звали твою девушку?

— Нет.

— Ну да. У тебя есть государыня.

— Если ты потрепаться, то милости прошу, — Даль указал на высокие, белые с золотой лепниной двери в коридор. Но канцлер не ушел. Буравил главу тайной службы государыни желтым совиным взглядом.

— Жуткая погодка, верно?

— Это Вторжение.

— Ну да. Сотворенные всегда чувствуют это сильнее, чем рожденные.

Даль оперся о цветочный столик. Чайник покачнулся, из носика полилась вода.

— Если я стану говорить о тебе гадости, времени не хватит до утра.

Гэлад снова раскинулся в кресле, взлохматил широкими ладонями черно-соломенную копну на голове.

— Меня просто жуть берет, до чего вы с Саном похожи. Только глаза у тебя другие. Может, не время и не место признаваться в своей лояльности, но этот мир не вынесет двух королей разом.

Он сделал большой глоток из кубка.

— Алиса вполне устраивает меня… и… Круг. Этот патриархальный мир, слегка скучноватый, но стабильный… Возможность сидеть у себя в поместьях и творить. Меня не устраивает, чтобы все это перечеркнул…

— Твой друг.

— Магистр Халецкий. Бывший.

— Если Круг столь лоялен, как ты пытаешься представить, то как ты объяснишь подрывную деятельность магистра Гая Сорэна?

— Деятельность. Насмешил, — Гэлад потянулся. — Щенок из штанов выпрыгивает, чтобы переплюнуть своего покойного кузена Феликса. Детская зависть, не больше. Если надо, я с ним «поговорю». Вправлю мозги, если там есть что вправлять. Но я пришел за другим. У меня есть сведения о Воронцовой Арине Михайловне.

Сердце Даля пропустило такт и снова забилось ровно.

— Сан умело замел следы. Беглецов разметало по Метральезе, им сменило биографии, подправило внешность и возраст. Впрочем, твои агенты должны были тебе все это докладывать. А вот одно точно не доложили. Мои успели раньше, — на секунду губы канцлера растянулись в торжествующей улыбке. — Воронцова Арина Михайловна, в замужестве Адашева, прибывает сегодня курьерским «Искоростень-Эрлирангорд» в, — Гэлад глянул на напольные часы с позолоченным циферблатом, — двадцать один тридцать четыре.

За следующие несколько часов Даль успел многое. Была послана телеграмма машинисту и начальнику поезда, и сам Крапивин выехал на машине со своими людьми на маленький полустанок в десяти милях от Эрлирангорда, где поезд задержали в связи с якобы лопнувшим рельсом.

Авто, пробившись сквозь заносы, остановилось у домика на переезде, и Даль, сбросив кожух и кепку с очками, пошагал к змее поезда. Вагонные окна ярко сияли сквозь снег лампочками под абажурами, шевелились и потряхивали шариками бархатные занавески. Один из проводников сбросил лесенку, второй, в белой форменной куртке, шел по вагону, звякая колокольчиком, улыбаясь встревоженным людям, выглядывающим из купе:

— Прошу сохранять спокойствие. Маленькая техническая неполадка! Скоро поедем.