Моё наследство

Взрыв эмоций произошел через минуту.

При дальнейшем чтении оказалось, что дача, двухэтажная, с подземным гаражом, с участком в двадцать соток и наземными постройками досталась папе. А всё остальное – мне. Всё! Квартира, автомобиль, картины, драгоценности, фарфоровые статуэтки по цене веса серебра и даже любимая собака, йоркширский терьер, которая сидела рядом с моими ногами и наблюдала за всеми сквозь длинную чёлку.

Моя мама при известии юриста замерла, вцепившись в сумочку. Папа поднял брови, отложил планшет и опустил глаза.

На Григория было неприятно смотреть. Он уронил на ковёр зажигалку. Шепотом попросил перечитать последние два абзаца. Юрист, мужчина лет под шестьдесят, неизвестно откуда выкопанный Катериной, бесстрастно перечитал последнюю часть завещания. Там ещё был пункт о банковских счетах. Они тоже были завещаны любимой племяннице.

Важный вальяжный юрист в очень приличном костюме, привстал из-за тяжелого стола восемнадцатого века, и протянул завещание мне. Мама его, естественно, перехватила. Правильно сделала, я не могла шевельнуть рукой, и тупо рассматривала у своих ног узор персидского ковра, дорогого, настоящего, из Средней Азии.

Григорий протянул руку, промямлил:

– А как же… моё… юродивая наркоманка, шлюха…

Папа резко повернулся к нему, и Григорий перестал бормотать оскорбления в адрес покойной Кати. Он только прошипел слово, и я поняла какое, по реакции собаки. Йоркширка приподняла мордочку, прислушиваясь к своему имени. Катя назвала её в честь себя – Стервой.

Вот в этот день я перешла со слез печали на слезы печали и радости. Вечером родители разъехались по своим домам. Мама в «хрущёбу», папа на дачу.

Конечно, мама не хотела уезжать и оставлять «несмышлёную девочку» двадцати семи лет отроду одну. Папа заставил маму уехать.

Я люблю маму, но жить с нею тяжело. Она слишком властная. К тому же большшая проходная комната в двадцать квадратов и совсем маленькая, девять, в нашей «хрущёвке» не дают ощущения свободы. Я смирилась с неуютной квартирой, но к хорошему привыкаешь моментально, поэтому, как только родители уехали, я почувствовала, что Катина квартира моя. Моя! Несмотря на то, что здесь погибла любимая тётя.

Квартира роскошная. Две с половиной комнаты – гостиная и спальня с отделённой аркой алькова спальни. В ней стоит второй диван для гостей и кровать с водяным матрасом. Катя спала именно здесь.

На стенах гостиной висели яркие картины русских художников начала двадцатого века, стояла мебель в стиле модерн, в которой не было ни одного прямого угла, только закруглённые и за это, я вечно спотыкающаяся на больную ногу, её особенно люблю.

Большая кухня-столовая с коллекцией разделочных досок по стенам – расписных, резных и фарфоровых, с современным гарнитуром и старинным буфетом девятнадцатого века.

Ванная комната с белой треугольной джакузи и светло-серым гарнитуром под мрамор.

Ещё мне достался гардероб с вещами, без которых можно прожить, но с другой стороны необходимые вещи. Необходимые для того, чтобы почувствовать себя Женщиной, и снять лишние комплексы.

Есть такая притча. Старик булочник спрашивает моряка, почему тот не боится каждый день отправляться в море, ведь в нём погиб его отец, его дед, его прадед. Моряк спрашивает булочника: «А где умер твой отец?» «В кровати». «А дед?». «В кровати». «А прадед?». «В кровати». «Так почему ты не боишься ложиться спать?»

Вроде бы, не очень похоже на мой случай, но, с другой стороны, в старых домах умирали один за другим дряхлые или, наоборот, молодые родственники, и никто по этому поводу дома не бросал. Значит, у меня теперь есть полноценная семейная наследственная квартира.

Я всегда мечтала иметь такую квартиру, такую собаку, такую машину, такую мебель, такие пятьдесят пар обуви, такие драгоценности. Я была почти счастлива. Жаль только, что не было Кати.

Катя была расчётлива и скупа, но она любила меня, а терять человека, дорожащего именно тобой, всегда очень тяжело, даже если ты не отвечаешь ему взаимностью. Но я Катю любила. И даже немного жалела. При всей её красоте и деньгах, чего-то в ней не хватало. Наверное, того, что есть в моём отце – безоглядной порядочности.

На работе я написала заявление об отпуске за свой счёт. На нашем железо-бетонном комбинате, где я заведовала административно-хозяйственным отделом, горем прониклись, и предложили написать заявление без конкретной даты выхода. То есть когда почувствую, что пора на работу, тогда и выйду.

Острого желания осчастливить своим появлением проходную Комбината железобетонных конструкций я пока не испытывала, поэтому занималась тем, что потихоньку перевозила в подаренную квартиру свои вещи от мамы и осваивала новый автомобиль «БМВ» голубого цвета.

Еще появилась особая забота – крохотная Стервочка.

Через три дня двухразовых гуляний с собакой вокруг окрестных домов, со мной стали здороваться молодые мамочки с малышами в колясках и старушки, считающие, что их ежедневные неспешные прогулки вернут им потерянные в жизни молодость и здоровье.

Особую касту составляли собачники. Часто можно было услышать, как они обсуждали ссору молодоженов – тех, из двадцать седьмого дома, у которых серый дог. А у Ивановых появилась вторая спаниелька, вроде бы элитная.

Собачники по утрам выбегали с четвероногими мучителями на несколько минут. Вечером они, наоборот, степенно выгуливали предмет своей гордости, здороваясь со знакомыми, и подолгу сидели в сквере, обсуждая в каком магазине собачье питание дешевле и где можно подороже продать щенков.

Два раза в день я здоровалась с огромной пожилой тёткой, выгуливающей облезлое и перекормленное животное рыжего окраса, смутно напоминавшее пуделя. Стерва и пудель были знакомы. После дежурного «здравствуйте», я сразу же прибавляла шаг, уходя в сторону. Мне казалось, что стоит остановиться на мгновение, и тётка сразу же начнёт жаловаться на погоду, политику и небольшую пенсию.

Особенную радость на прогулках при встрече с нами испытывали собаки. Стерва хороша тем, что рядом с ней любой пёс, даже самый плюгавый, чувствовал себя полноценным зверем. Рядом со мной тоже любой неудачник или пьянчужка мнит себя Казановой. Зря, я хоть и хромая, но считаю, что ещё ничего, могу… если захочу…

Глава 3 Уговорная квартира

Прошло две недели после похорон тёти Кати, и я решила сделать решающий заход – перевезти из маминой «хрущобы» последние книги и остатки вещей в свою квартиру.